Он такой здоровый, толстый. Он…Судья с размаху ударил меня. Затем встал и наступил на мои пальцы, потом шарахнул ногой в живот и, приподняв за ворот рубашки, прорычал:— Где деньги?— Отняли… А отца-то убили, наверное, вы.Блейзер отшатнулся, будто ужаленный. Но тут же злобно саданул меня по ребрам. Я замычал от боли, а он со всей силы врезал мне по почкам. Раза три-четыре подряд.Лежа на полу лицом вниз, я чувствовал, как холодный воздух ползет через щели. И боль, жуткую боль во всем теле. Раньше так мне никогда не доставалось.— Пожалуй, надо бы завести лошадей, — озабоченно сказал один из них. — Ветер-то холодноватый.— Вот и займись ими, — раздраженно огрызнулся Блейзер. — Уедем с утра пораньше.Я рассмеялся. С трудом, конечно, но рассмеялся.Они отошли, а я остался лежать. У них оказались только две кружки, поэтому кофе пришлось пить по очереди. От резкого порыва ветра дверь вдруг с шумом открылась и захлопнулась.— Судья, а может, он говорит правду? — заволновался тот, который ходил завести лошадей. — Лошади у него там в сарае нет.— Лошадь они у меня тоже забрали, — подтвердил я.— Да врет он все! — раздраженно буркнул Уэкер. — Настанет утро, найдем и лошадь, и деньги.— К утру вас всех так занесет, что недель шесть — восемь вам отсюда не выбраться. И даже не мечтайте кого-нибудь подстрелить. В это время года здесь…— К утру мы либо получим свои деньги, либо сделаем из тебя кашу, — перебил меня судья. — Все только начинается. Хочешь остаться живым, говори, где деньги.Мои глаза распухли, остались только узенькие щелочки, голова раскалывалась от боли, вместо рук только две распухшие культяшки. И все равно лучше терпеть и не говорить им ничего. Пока я молчу, остается хоть какой-то шанс. Крошечный, но все-таки шанс.Внезапно Уэкер со всех сил ударил меня по почкам. Боль, какая же пронзительная боль! А Блейзер тут же добавил ногой по лицу.— Вы все сдохнете здесь, — чуть отдышавшись, проговорил я. С трудом, но проговорил. — Проходы скоро закроются. Отсюда уже не выбраться.— А если он не врет? — взвился вдруг один из них. — Блейзер, мне это совсем не нравится. Эти проходы узкие, как хрен знает что, а снег вон валит и валит.Уэкер подошел к окну. Пристально поглядел через стекло. На его лице впервые за все время промелькнуло выражение неуверенности.— Ну, блин! — раздраженно выругался он, сплюнул и, отойдя от окна, сел на стул. Затем снова встал, снова подошел к окну. Хотя ничего он там не видел. И не мог видеть, ясное дело. Вечер, да еще такая погода. Просто занервничал.Я обратил внимание на хлопья снега, влетевшие в комнату. Большие и пышные. Такой снег валит сильно и долго. Им отсюда не выбраться. Но и мне тоже. Хотя… хотя можно попробовать. Почему бы и нет? Места для меня как-никак родные.Не так давно старик индеец уже проходил этим путем. Я зимой приютил его и накормил, и он в благодарность рассказал мне про эту тропу.Но найду ли я ее в такой кромешной тьме? Даже если бы не было этих подонков? Индеец не очень-то ясно все излагал. Ничего удивительного. Полной ясности от них никогда не дождешься. Все вокруг да около. Ладно, спасибо и на том. Что-то все-таки мне известно.Блейзер тоже встал, подошел к двери, выглянул наружу. Затем набросил плащ и вышел. Когда он через минуту вернулся, его тон и манеры изменились как минимум процентов на сто.— Дик, — приказал он тому, кто варил им кофе, — иди седлай лошадей. Мы уезжаем.— А как с этим? — спросил Уэкер, ткнув пальцем в мою сторону.— Успеем вытрясти его до отъезда. Теперь шутки в сторону.Дик пошел седлать лошадей. Их осталось трое. Я постарался изобразить разбитыми губами улыбку.— Он их уже не найдет там в снегу. Вы все сдохнете.Блейзер злобно схватил меня за шиворот, и тут я изо всех сил ударил его. Прямо по его гнусной роже. С превеликим удовольствием. Он даже присел от боли. А затем начал избивать меня. По лицу, по голове, по животу… Спокойно, не торопясь. Я не сопротивлялся. Зачем? Надо сохранить силы. Надо выжидать. Время придет.— Дай-ка его мне, — подошел Уэкер. — У меня он быстрее заговорит.Блейзер устало махнул рукой.— Делай с ним что хочешь, только не убивай, пока он рот не откроет. Деньги у него где-то здесь, это точно.— А если он не врет? — спросил вдруг четвертый. — Если его на самом деле ограбили? Деньги же все видели. Все видели, как его старик выиграл их.Блейзер промолчал. Он надеялся, что деньги у меня. Хотя никаких фактов в пользу своей уверенности не имел. Он зря тратил время, и это ему не нравилось.О, скрипнула дверь! Наверное, возвратился Дик. Блейзер скрючился у огня. Уэкер отодвинул меня на вытянутую руку. Он был силен. Намного сильнее Блейзера. Запросто убьет! Дик уже возился с замком, и тут я прыгнул. Как сжатая пружина.Так, первым делом левую руку под мышку Уэкера, правую на его запястье. Хруст! Он взвыл от боли. Еще бы, ему сломали руку! Я изо всех оставшихся сил толкнул его на Блейзера, и они, как родные братья, вместе покатились в огонь. А я метнулся к двери.Дик! Я сбил его с ног, заодно влепив ему кулаком по подбородку, и покатился по снегу…Потом все-таки поднялся на ноги. Теперь в лес, скорее в лес. Позади раздавались яростные крики боли и ругательства. Так вам и надо! Снова лицом в снег, снова качусь, снова в снег… Ну все, хватит, пора встать.Дерево. В голове шумит, дышать тяжело, каждый вздох как удар ножа.А что вокруг? А глаза как щелки, ничего не рассмотреть. Все равно — вперед от одного дерева к другому. Главное, я здесь, а не там.Серый! Найду его, и все будет в порядке.Ветер, ветер выл и выл. Не думать, надо постараться не думать. Опять упал, снова боль. Сломано, наверное, не одно ребро. Нос тоже.Но чувство ориентации, похоже, осталось: запасная хижина где-то справа. Мое убежище с верным другом-конем ждало меня. Где? Где-то здесь, ярдах в десяти…Вон оно! Скорее внутрь. Серый радостно заржал.Я тут же рухнул на пол. Потом все-таки поднялся, чтобы закрыть дверь на замок. Холодно, н о относительно безопасно.Насколько? Они же не успокоятся. Они будут искать. Надо выбираться. Как можно скорее. Куда? Сколько идти? Две мили? Меньше? Больше?Только бы удрать отсюда. Там, внизу, можно укрыться от ледяного, пронизывающего ветра. Я облокотился на спину коня, закрепил подпругу, с трудом вскарабкался в седло. Нагнул голову, проехал в дверь. Прямо в буран…Жеребец, наверное, почувствовал, что хозяину плохо, очень плохо, поэтому, на удивление, совсем не сопротивлялся.А буря бушевала вовсю. Я направил бедное животное прямо к дому, откуда по-прежнему доносились злобные крики.Там, где дует ветер, нет снега. Значит, можно спокойно скакать, что мы и сделали. Туда, к моей заветной трещине в скале, дай только Бог не промахнуться.Сзади — верная смерть. Впереди — жгучий мороз, мили и мили трудного пути, но… все-таки шанс выжить и победить.Подумав так, я невольно обернулся в седле. В густом снегопаде еще не пропал тусклый свет. Окно.Я вытащил из седельной кобуры винчестер, замерзшими, негнущимися пальцами зарядил его и три раза подряд выстрелил по окну — вот вам!По крайней мере, теперь вы знаете, что я не сдался, что об этом нечего и мечтать.А теперь снежный буран!.. Глава 3 Холодно, жутко холодно. Надо как можно скорее найти начало той самой индейской тропы, узкой-преузкой, которую не всегда разглядишь даже при тихой погоде. Серый уже ходил по ней. И не раз. Он наверняка сообразит, куда идти. А уж если нет, то…Ветер бил прямо в лицо, я вжимал голову в воротник, чтобы хотя бы перевести дух. Снежный покров становился все толще и толще даже здесь на равнине. Несколько раз жеребец спотыкался. Он устал как черт, но что делать?Ох уж этот ветрище — словно железная стена, холодный-прехолодный, а мы прем ему навстречу! Серый вдруг снова споткнулся и чуть не упал. Слава Богу, не упал, но остановился и задрожал. Тут я вспомнил: где-то справа должен быть спуск. Может, это он и есть? И именно из-за него конь споткнулся?Ну что, рискнем? Давай, давай, вперед, родимый. Он сделал неуверенный шаг, еще один, еще… Вот она, та самая здоровенная ель! Здесь надо слезать.Каждое движение отдавалось дикой болью, тело кричало и вопило, ни одной здоровой косточки, но моего единственного верного друга — коня надо поберечь. Мы нужны друг другу, нужны, чтобы выжить. Дорогу вниз отсюда я теперь найду, но придется идти зигзагом между деревьями и валунами. Верхом это опаснее и труднее.Я повел его в поводу, время от времени притопывая ногами — пусть кровь хоть немножко разойдется. Нет, так долго я не продержусь. Надо найти укрытие от ледяного ветра — нависшую скалу, пещеру, упавшее дерево, все что угодно. Нам необходимо укрытие и костер. Немедленно!Мы шли и шли через снег и бурю, и я все время вертел головой, упрямо желая увидеть хоть что-нибудь подходящее. Ничего. Только ветер, воющий ветер и ослепительно белый снег.Сколько мы уже прошли? Четверть мили? Полмили? Больше?.. В голове было пусто, как я ни старался заставить себя вспомнить, есть ли поблизости местечко, где можно спрятаться от этого ужаса. Хоть ненадолго. Ведь человек в горах всегда отмечает такие места в памяти.Вдруг я поскользнулся и упал. Вот блин! Вставать уже совсем не хотелось… Серый, мой верный друг, нагнул морду и начал тыкать в меня своим мокрым носом. Тяжело вздохнув, я уперся руками и попробовал встать.Лед. Мои руки уперлись в лед. Вот почему я поскользнулся… под снегом был лед! Лед — это замерзшая вода. Значит, это, скорее всего, ручей, о котором говорил старый индеец. Ручей, вытекающий из пещеры!Пещеры?Тогда быстрей наверх. Осторожно нащупывая путь, чтобы, упаси Господи, не сойти с ручья, Серый понуро плелся за мной. Ветер, похоже, стал чуть тише. А может, всего лишь разыгралось мое продрогшее воображение? Нет, на самом деле стихает… Или нас прикрывает какой-нибудь выступ скалы…Меня уже трудно было назвать нормальным, что-либо соображавшим человеческим существом. Даже получеловеком. Холод напрочь заморозил мои мозги. Только одна мысль стучала в голове — либо мы сейчас найдем укрытие, либо оба подохнем.Я снова поскользнулся, чуть не упал, но все-таки удержался на ногах. Лед передо мной уходил куда-то вверх. Это же склон, пологий склон, откуда ручей стекал вниз! Подавшись чуть вправо, я попробовал найти просвет в густых кустах вдоль предполагаемого берега. Мы полезли вверх, но теперь поскользнулся и грохнулся мой жеребец.У нас ушли все силы на то, чтобы помочь ему подняться. Я задыхался от усталости и боли, противной ноющей боли во всем теле. Впереди что-то чернело. Дыра в сплошной стене кустов? Тогда туда! Ветер вдруг полностью стих. Но не холод.Узенькая тропа уходила куда-то вправо. Не важно. Вперед, только вперед! Останавливаться нельзя. Надо идти, надо что-то делать…Глаза постепенно привыкли к окружавшей темноте, и я разглядел, что мы оказались в закрытом пространстве диаметром футов тридцать, из которого виднелись по крайней мере два выхода. На полу валялись ветки — остатки прежних костров, наверху — щель, куда мог уходить дым.Медленно, с большим трудом я собрал в кучку несколько сучков, но руки настолько одеревенели, что я не сумел зажечь спичку. Ничего, надо немного подвигаться, тогда кровь скоро понесет тепло по телу.С подпругой пришлось повозиться, но все-таки удалось ее расстегнуть и снять с коня седло. Затем, очистив попону от налипшего снега и кусочков льда, я начал растирать своего серого друга, втирая тепло в него и в себя.Делать это пришлось долго, так как мои движения оставались пока весьма неуклюжими, но потом кровь все-таки побежала по жилам быстрее. Ну вот теперь совсем другое дело! Опустившись на колени, я аккуратно сложил костерок, добавив туда сухих листьев и шишек из крысиной норы. Осталось самое главное — чиркнуть спичкой по коробку! Я всегда испытывал чувство мальчишеской гордости, когда мне удавалось разжечь костер с одной спички. Слава Богу, сработало и на сей раз!Огонь вспыхнул, быстро разгорелся, весело пожирая длинные сухие ветки. Я подкинул еще и протянул руки к долгожданному теплу — наконец-то!Постепенно стало не только теплее, но и заметно светлее. Где же это мы оказались? Так, посмотрим: у стены куча хвороста и жестяное ведерко, несколько индейских горшков, черпак, обрывки конской упряжи… Да, похоже, здесь частенько бывали люди. Скорее всего, индейцы.Я набрал в ведерко снега у входа и поставил поближе к костру. Когда из него пошел пар, поднес его жеребцу, который выпил согревшуюся воду жадно и благодарно. Вот теперь можно заняться кофе.Пока вода вскипала, я насухо протер свой винчестер, а заодно и оба револьвера.Кстати о них. И тот, и другой стоили немало, но отец, даже если оказывался без гроша в кармане, никогда с ними не расставался. Этот вопрос меня впервые по-настоящему заинтересовал.Почему? Зачем папа, совсем не воинственный человек, всегда держал их при себе? Ведь он практически не вынимал их из кобуры — разве только для того, чтобы почистить и смазать, — и уж никогда не демонстрировал их на людях.До меня вдруг дошло, как мало я о нем знал. Мало? Да можно сказать, совсем ничего!Сидя здесь, в темной пещере, невольно прислушиваясь к завыванию ветра снаружи, я придвинулся поближе к огню и задумался о своем отце, таком необычном и глубоко одиноком человеке.Теперь-то понятно, насколько он был одинок, и в памяти стали всплывать вроде бы мелкие, но важные моменты — его неуклюжие попытки проявить чувства, полная потерянность, когда умерла мама…Нам никогда не удавалось поговорить о ней. Если я вдруг упоминал о ней, он тут же вставал и выходил из комнаты. Или отворачивался и молча смотрел куда-то в сторону. Наверное, ему все-таки хотелось думать, что мама не умерла, что она просто куда-то ненадолго отлучилась и скоро вернется.Вдруг передо мной отчетливо встал его образ. Я представил его в старом сюртуке с истертым вельветовым воротничком и тем не менее по-своему элегантным… Почему же я так мало знал о нем? Может, у него были причины скрывать что-то? Или он не хотел говорить о своей семье? Если, конечно, такая имелась.Где он родился, как оказался здесь на Западе, когда встретил маму? Все это осталось для меня загадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27