Эрик Фрэнк РАССЕЛ
ПРОБНЫЙ КАМЕНЬ


Сверкающий голубовато-зеленый шар с Землю величиной, да и по массе
примерно равный Земле - новая планета точь-в-точь соответствовала
описанию. Четвертая планета звезды класса С-7; бесспорно та, которую они
ищут. Ничего не скажешь, безвестному, давным-давно умершему
косморазведчику повезло: случайно он открыл мир, похожий на их родной.
Пилот Гарри Бентон направил сверхскоростной астрокрейсер по орбите
большого радиуса, а тем временем два его товарища обозревали планету перед
посадкой. Заметили огромный город в северном полушарии, градусах в семи от
экватора, на берегу моря. Город остался на том же месте, другие города не
затмили его величием, а ведь триста лет прошло с тех пор, как был
составлен отчет.
- Шаксембендер, - объявил навигатор Стив Рэндл. - Ну и имечко же
выбрали планете! - Он изучал официальный отчет косморазведчика давних
времен, по следам которого они сюда прибыли. - Хуже того, солнце они
называют Гвилп.
- А я слыхал, что в секторе Боттса есть планета Плаб, - подхватил
бортинженер Джо Гибберт. - Более того, произносить это надо - как будто
сморкаешься. Нет уж, пусть лучше будет Шаксембендер - это хоть выговорить
можно.
- Попробуй-ка выговорить название столицы, - предложил Рэндл и
медленно произнес: - Щфлодриташаксембендер.
Он прыснул при виде растерянного лица Гибберта.
- В буквальном переводе - "самый большой город планеты". Но
успокойся, в отчете сказано, что туземцы не ломают себе язык, а называют
столицу сокращенно: Тафло.
- Держитесь, - вмешался Бентон. - Идем на посадку.
Он яростно налег на рычаги управления, пытаясь в то же время следить
за показаниями шести приборов сразу. Крейсер сорвался с орбиты, пошел по
спирали на восток, врезался в атмосферу и прошил ее насквозь. Чуть погодя
он с ревом описал последний круг совсем низко над столицей, а за ним на
четыре мили тянулся шлейф пламени и сверхраскаленного воздуха. Посадка
была затяжной и мучительной: крейсер, подпрыгивая, долго катился по лугам.
Извиваясь в своем кресле. Бентон заявил с наглым самодовольством:
- Вот видите, трупов нет. Разве я не молодец?
- Идут, - перебил его Рэндл, приникший к боковому иллюминатору. -
Человек десять, если не больше, и все бегом.
К нему подошел Гибберт и тоже всмотрелся в бронированное стекло.
- Как славно, когда тебя приветствуют дружественные гуманоиды.
Особенно после всех подозрительных или враждебных существ, что нам
попадались: те были похожи на плод воображения, распаленного венерианским
ужином из десяти блюд.
- Стоят у люка, - продолжал Рэндл. Он пересчитал туземцев. - Всего их
двадцать. - И нажал на кнопку автоматического затвора. - Впустим?
Он сделал это не колеблясь, вопреки опыту, накопленному во многих
чужих мирах. После вековых поисков были открыты лишь три планеты с
гуманоидным населением, и эта планета - одна их трех; а когда насмотришься
на чудовищ, то при виде знакомых человеческих очертаний на душе теплеет.
Появляется уверенность в себе. Встретить гуманоидов в дальнем космосе -
все равно что попасть в колонию соотечественников за границей.
Туземцы хлынули внутрь; поместилось человек двенадцать, а остальным
пришлось ожидать снаружи. Приятно было на них смотреть: одна голова, два
глаза, один нос, две руки, две ноги, десять пальцев - старый добрый
комплект. От команды крейсера туземцы почти ничем не отличались, разве
только были пониже ростом, поуже в кости да кожа у них была яркого,
насыщенного цвета меди.
Предводитель заговорил на древнем языке космолингва, старательно
произнося слова, будто с трудом вызубрил их у учителей, передававших эти
слова из поколения в поколение.
- Вы земляне?
- Ты прав как никогда, - радостно ответил Бентон. - Я пилот Бентон.
На этих двух кретинов можешь не обращать внимания - просто бесполезный
груз.
Гость выслушал его тираду неуверенно и чуть смущенно. Он с сомнением
оглядел "кретинов" и снова перенес свое внимание на Бентона.
- Я филолог Дорка, один из тех, кому доверено было сохранить ваш язык
до сего дня. Мы вас ждали. Фрэйзер заверил нас, что рано или поздно вы
явитесь. Мы думали, что вы пожалуете к нам гораздо раньше. - Он не сводил
черных глаз с Бентона - наблюдал за ним, рассматривал, силился проникнуть
в душу. Его глаза не светились радостью встречи; скорее в них отражалось
странное, тоскливое смятение, смесь надежды и страха, которые каким-то
образом передавались остальным туземцам и постепенно усиливались. - Да, мы
вас ждали много раньше.
- Возможно, нам и следовало прибыть сюда гораздо раньше, - согласился
Бентон, отрезвев от неожиданной холодности приема. Как бы случайно он
нажал на кнопку в стене, прислушался к почти неразличимым сигналам скрытой
аппаратуры. - Но мы, военные астролетчики, летим, куда прикажут и когда
прикажут, а до недавнего времени нам не было команды насчет Шаксембендера.
Кто такой Фрэйзер? Тот самый разведчик, что обнаружил вашу планету?
- Конечно.
- Гм! Наверное, его отчет затерялся в бюрократических архивах, где,
возможно, до сих пор пылится масса других бесценных отчетов. Эти
сорвиголовы старых времен, такие следопыты космоса, как Фрэйзер, попадали
далеко за официально разрешенные границы, рисковали головами и шкурами,
привозили пятиметровые списки погибших и пропавших без вести. Пожалуй,
единственная форма жизни, которой они боялись, - это престарелый бюрократ
в очках. Вот лучший способ охладить пыл каждого, кто страдает избытком
энтузиазма: подшить его отчет в папку и тут же обо всем забыть.
- Быть может, оно и к лучшему, - осмелился подать голос Дорка. Он
бросил взгляд на кнопку в стене, но удержался от вопроса о ее назначении.
- Фрэйзер говорил, что чем больше пройдет времени, тем больше надежды.
- Вот как? - Озадаченный Бентон попытался прочитать что-нибудь на
меднокожем лице туземца, но оно было непроницаемо. - А что он имел в виду?
Дорка заерзал, облизнул губы и вообще всем своим видом дал понять,
что сказать больше - значит сказать слишком много. Наконец он ответил:
- Кто из нас может знать, что имел в виду землянин? Земляне сходны с
нами и все же отличны от нас, ибо процессы нашего мышления не всегда
одинаковы.
Слишком уклончивый ответ никого не удовлетворил. Чтобы добиться
взаимопонимания - а это единственно надежная основа, на которой можно
строить союзничество, - необходимо докопаться до горькой сути дела. Но
Бентон не стал себя затруднять. На это у него была особая причина.
Ласковым голосом, с обезоруживающей улыбкой Бентон сказал Дорке:
- Надо полагать, ваш Фрэйзер, рассчитывая на более близкие сроки,
исходил из того, что появятся более крупные и быстроходные звездолеты, чем
известные ему. Тут он чуть-чуть просчитался. Звездолеты действительно
стали крупнее, но их скорость почти не изменилась.
- Неужели? - Весь вид Дорки показывал, что скорость космических
кораблей не имеет никакого отношения к тому, что его угнетает. В вежливом
"Неужели?" отсутствовало удивление, отсутствовала заинтересованность.
- Они могли бы двигаться гораздо быстрее, - продолжал Бентон, - если
бы мы удовольствовались чрезвычайно низкими запасами прочности, принятыми
во времена Фрэйзера. Но эпоха лозунга "Смерть или слава!" давно миновала.
В наши дни уже не строят гробов для самоубийц. От светила к светилу мы
добираемся в целом виде и в чистом белье.
Всем троим стало ясно, что Дорке до этого нет дела. Он был поглощен
чем-то совершенно другим. И его спутники тоже. Приязнь, скованная смутным
страхом. Предчувствие дружбы, скрытое под черной пеленой сомнений. Туземцы
напоминали детей, которым до смерти хочется погладить неведомого зверя, но
страшно: вдруг укусит?
Общее отношение к пришельцам было до того очевидно и до того
противоречило ожидаемому, что Бентон невольно попытался найти логическое
объяснение. Он ломал себе голову так и этак, пока его внезапно не осенила
мысль: может быть, Фрэйзер - до сих пор единственный землянин, известный
туземцам, - рассорился с хозяевами планеты, после того как переслал свой
отчет? Наверно, были разногласия, резкие слова, угрозы и в конце концов
вооруженный конфликт между этими меднокожими и закаленным во многих
передрягах землянином. Наверняка Фрэйзер отчаянно сопротивлялся и на целых
триста лет поразил воображение аборигенов удачной конструкцией и
смертоносной силой земного оружия.
По тому же или подобному пути шли, должно быть, мысли Стива Рэндла,
ибо он вдруг выпалил, обращаясь к Дорке:
- Как умер Фрэйзер?
- Когда Сэмюэл Фрэйзер нашел нас, он был немолод. Он сказал, что мы
будем его последним приключением, так как пора уже пускать корни. И вот он
остался с нами и жил среди нас до старости, а потом стал немощен, и в нем
угасла последняя искра жизни. Мы сожгли его тело, как он просил.
- Ага! - сказал Рэндл обескураженно. Ему в голову не пришло спросить,
отчего Фрэйзер не искал прибежища на своей родной планете - Земле. Всем
известно, что давно распущенный Корпус Астроразведчиков состоял
исключительно из убежденных одиночек.
- Еще до смерти Фрэйзера мы расплавили и использовали металл корабля,
- продолжал Дорка. - Когда он умер, мы перенесли все, что было на корабле,
в храм; там же находится посмертная маска Фрэйзера, его бюст работы
лучшего нашего скульптора и портрет в полный рост, написанный самым
талантливым художником. Все эти реликвии целы, в Тафло их берегут и
почитают. - Он обвел взглядом троих астронавтов и спокойно прибавил: - Не
хотите ли пойти посмотреть?
Нельзя было придумать более невинный вопрос и задать его более
кротким тоном; тем не менее у Бентона появилось странное чувство, словно
под ногами разверзлась вырытая для него яма. Это чувство усиливалось из-за
того, что меднокожие ждали ответа с плохо скрытым нетерпением.
- Не хотите ли пойти посмотреть?
"Заходи, красотка, в гости, - мухе говорил паук".
Инстинкт, чувство самосохранения, интуиция - как ни называй, нечто
заставило Бентона зевнуть, потянуться и ответить утомленным голосом:
- С огромным удовольствием, но мы проделали долгий-предолгий путь и
здорово измотались. Ночь спокойного сна - и мы переродимся. Что, если
завтра с утра?
Дорка поспешил рассыпаться в извинениях:
- Простите меня. Мы навязали вам свое общество, не успели вы
появиться. Пожалуйста, извините нас. Мы так давно ждали, только поэтому и
не подумали...
- Совершенно не в чем извиняться, - заверил его Бентон, тщетно
пытаясь примирить свою инстинктивную настороженность с искренним,
трогательным огорчением Дорки. - Все равно мы бы не легли, пока не
установили с вами контакт. Не могли бы глаз сомкнуть. Как видите, своим
приходом вы избавили нас от многих хлопот.
Чуть успокоенный, но все еще пристыженный тем, что он считал
недостатком такта, Дорка вышел в шлюзовую камеру и увел за собою
спутников.
- Мы оставим вас, чтобы вы отдохнули и выспались, и я сам позабочусь,
чтобы вам никто не досаждал. Утром мы вернемся и отведем вас в город. - Он
опять обвел всех троих испытующим взглядом. - И покажем Храм Фрэйзера.
Он удалился. Закрылась шлюзовая камера. А в голове у Бентона звонили
колокола тревоги.
Присев на край пульта управления, Джо Гибберт растирал себе уши и
разглагольствовал:
- Чего я терпеть не могу, так это торжественных приемов: громогласные
приветствия и трубный рев массовых оркестров меня просто оглушают. Почему
бы не вести себя сдержанно, не разговаривать тихим голосом и не пригласить
нас в мавзолей или куда-нибудь в этом роде?
Стив Рэндл нахмурился и серьезно ответил:
- Тут что-то нечисто. У них был такой вид, точно они с надеждой
приветствуют богатого дядюшку, больного оспой. Хотят, чтобы их упомянули в
завещании, но не желают остаться рябыми. - Он посмотрел на Бентона. - А ты
как думаешь, грязнуля небритый?
- Я побреюсь, когда один нахальный ворюга вернет мне бритву. И я не
намерен думать, пока не соберу нужных данных. - Открыв замаскированную
нишу чуть пониже кнопки, Бентон вынул оттуда шлем из платиновой сетки, от
которого отходил тонкий кабель. - Эти-то данные я сейчас и усвою.
Он закрепил на себе шлем, тщательно поправил его, включил какие-то
приборы в нише, откинулся на спинку кресла и, казалось, погрузился в
транс. Остальные заинтересованно наблюдали. Бентон сидел молча, прикрыв
глаза, и на его худощавом лице попеременно отражались самые разнообразные
чувства. Наконец он снял шлем, уложил на место, в тайник.
- Ну? - нетерпеливо сказал Рэндл.
- Полоса частот его мозга совпадает с нашими, и приемник без труда
уловил волны мыслей, - провозгласил Бентон. - Все воспроизведено в
точности, но... прямо не знаю.
- Вот это осведомленность, - съязвил Гибберт. - Он не знает!
Не обратив внимания, Бентон продолжал:
- Все сводится к тому, что туземцы еще не решили, любить ли нас или
убить.
- Что? - Стив Рэндл встал в воинственную позу. - А с какой стати нас
убивать? Мы ведь не сделали им ничего плохого.
- Мысли Дорки рассказали нам многое, но новее. В частности,
рассказали, что с годами Фрэйзера почитали все больше и больше, и в конце
концов это почитание переросло чуть ли не в религию. Чуть ли, но не
совсем. Как единственный пришелец из другого мира, он стал выдающейся
личностью в их истории, понимаете?
- Это можно понять, - согласился Рэндл. - Но что с того?
- Триста лет создали ореол святости вокруг всего, что говорил и делал
Фрэйзер.
1 2 3