– Какого роста мадемуазель Селия? – спросил он у Ветермила. Рикардо был поражен: детектив не колеблясь задает вопрос, который может привести Селию Харланд на гильотину, и задает человеку, который сделал ставку на ее невиновность, поставил на кон свое счастье.
– Примерно метр семьдесят, – ответил тот.
Ано сунул рулетку в карман. Он поверялся к Ветермилу и угрюмо на него посмотрел:
– Я вас предупреждал, не так ли?
Бледное лицо Ветермила дрогнуло.
– Так. Я не боюсь. – Но вид у него стал еще более встревоженным.
Ано торжественно указал на землю:
– Прочитаем рассказ, написанный этими следами. Молодая, полная сил девушка примерно того же роста, что и мадемуазель Селия, обутая в новые туфли мадемуазель Селии, выскакивает из комнаты, где произошло убийство и где лежит труп женщины. Она бежит. На ней длинное платье. На втором шаге девушка наступает на подол, спотыкается и, чтобы удержаться на ногах, переносит вес тела на пятку, так что каблук впечатывается в землю. Ей удалось сохранить равновесие, после чего она ступила на дорогу. Гравий здесь действительно твердый, но вы видите, что на нем осталась часть грязи, прилипшей к туфлям. Она садится в машину вместе с мужчиной и другой женщиной, и они уезжают – между одиннадцатью и двенадцатью часами.
– Между одиннадцатью и двенадцатью? Почему? – спросил Беснар.
– В одиннадцать ворота были открыты, и Перрише их закрыл. В двенадцать они опять были открыты. Следовательно, убийцы до одиннадцати не уезжали; они оставили для себя открытые ворота, но не уехали, иначе как бы ворота могли оказаться открытыми в полночь?
Беснар согласно закивал, и вдруг вперед выступил Перрише. Его глаза были круглыми от ужаса.
– Значит, когда я в первый раз закрыл ворота и подошел сюда, они были здесь, в этой комнате?! О господи! – Он с открытым ртом уставился на окно.
– Боюсь, дружище, так оно и было, – важно произнес Ано.
– Я стучал в деревянную дверь, дергал болты – а они были внутри, они затаились в трех метрах от меня!
Перрише стоял как громом пораженный.
– Проверим, – сказал Ано.
Он пошел, ступая в следы Перрише, и остановился на пороге комнаты. Изучил зеленые деревянные двери, которые открывались наружу, и стеклянные, открывавшиеся внутрь, вынул из кармана лупу и пригласил Беснара.
– Смотрите! – Ано показал на деревянный край.
– Отпечатки пальцев? – с надеждой спросил Беснар.
– Да; но руки в перчатках. Из этого ничего не извлечь, кроме того, что убийца знал свое дело.
Ано наклонился над порогом, где были видны какие-то следы, но с сожалением разогнулся.
– Резиновые подошвы, – произнес он и ступил в комнату, за ним последовали Ветермил и остальные.
Они оказались в маленькой нише, обшитой деревом, покрашенным в белый цвет, с мелкими резными розетками. Нишу венчала арка, опиравшаяся на две изящные колонны, между которыми висели розовые занавески из плотного шелка. Они были задернуты неплотно, и через просвет была видна комната, вся, целиком. Они вошли.

Глава 5
В салоне

Дрожа от нетерпения, Джулиус Рикардо отодвинул занавеску. Он оказался в небольшой продолговатой комнате красиво, даже изысканно обставленной. Слева неподалеку от ниши был маленький камин, в нем чернела зола от сгоревших дров. За камином в полуметре от стены стоял диван, обтянутый розовым Дамаском, с двумя смятыми подушками по бокам, за диваном была дверь, распахнутая в холл. В конце комнаты в стену было вставлено зеркало, перед ним стоял письменный стол. Вправо от ниши уходили три окна, между ближайшими находился выключатель. С потолка свисала люстра, на письменном столе стояла лампа, на каминной полке – пара электрических свечей. Под окнами расположился круглый блестящий стол из светлого дерева; один стул был опрокинут, второй стоял возле стола, развернутый спинкой к выключателю, третий – напротив него.
Рикардо с трудом мог поверить, что в этой нарядной комнате всего двенадцать часов назад произошла злополучная трагедия. Беспорядок минимальный. Справа в три окна смотрит голубое, залитое солнцем небо; позади Рикардо стеклянная дверь, распахнутая в сад, где щебечут птички и шелестят деревья. И при этом он видел, как Ано с необычным для такого крупного мужчины проворством рыщет по комнате, выискивая какие-то важные подробности, пытаясь распознать привычки обитателей этой комнаты.
Рикардо с артистичной небрежностью прислонился к стене.
– Итак, что эта комната может мне поведать? – с важностью изрек он.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания, и слава богу, потому что комната дала ему крайне мало информации. Он обежал глазами белый мебельный гарнитур эпохи Людовика XVI, белые панельные стены, начищенный до блеска пол, розовые занавески. Даже скрупулезно изучил изящный орнамент на потолке. Но не нашел ничего примечательного, кроме перевернутого стула и смятых подушек. Это очень задевало, в особенности потому, что Ано проявлял небывалую активность. Он пристально посмотрел на длинный диван и смятые подушки, вынул рулетку и измерил расстояние между подушками. Затем исследовал стол, замерил расстояние между стульями, порылся в пепле камина. Рикардо приметил одну вещь. Обследуя очередной объект, Ано то и дело тревожно поглядывал на диван, как будто обнаружил там какую-то загадку, которой никак не мог найти объяснения. Наконец вернулся к дивану; отодвинул его подальше от стены и вдруг с легким вскриком присел. Когда он встал, у него в руке были обрывки бумаги. Он подошел к письменному столу и открыл лежащий на нем блокнот промокательной бумаги. В середину блокнота были воткнуты несколько листков почтовой бумаги, от одного из которых была оторвана половинка. Ано сравнил ополовиненный лист с теми клочками, что были у него в руке, и остался очень доволен.
На столе стоял держатель листочков для записей, и он выдернул из него жесткую карточку.
– Дайте клей, быстро, – сказал он отрывисто – видимо, ему было не до церемоний.
Карточку и обрывки бумаги детектив положил на круглый стол у окна, а потом, усевшись, с бесконечным терпением наклеил обрывки на карточку, сложив их, как части китайской головоломки. Остальные смотрели ему через плечо и видели, как написанные карандашом слова складываются в предложение. Ано резко повернулся к Ветермилу:
– У вас, разумеется, найдется письмо, написанное рукой мадемуазель Селии?
Ветермил достал из кармана бумажник для писем, из него письмо. Он помедлил, просматривая написанное. В письме было четыре листка; он снова сложил их и подал детективу. Ано сравнил почерк на карточке и в письме.
– Смотрите! – сказал он наконец, и все трое склонились над столом. Из склеенных обрывков составилась фраза:
Je ne sais pas.
– «Я не знаю», – перевел Рикардо. – Но это же очень важно!
Рядом с карточкой положили письмо Селии к Ветермилу.
– Что скажете? – спросил Ано.
Беснар, комиссар полиции, навис над плечом Ано.
– Сильнейшее сходство, – изрек он.
Рикардо старался разгадать тайну. Совпадения почерка ему было мало; это было бы слишком обыденно, требовался артистический драматизм – в данной ситуации.
– Оба написаны одной рукой, – решительно добавил он, – но в предложении, написанном на карточке, почерк постарались изменить.
– О! – комиссар снова наклонился. – Это мысль! Да, да, сильнейшее расхождение.
У Рикардо был вид триумфатора.
– Да, расхождения есть, – подтвердил Ано. – Посмотрите на букву «р», сильный штрих вниз и мягкий волнистый – вверх! Смотрите, как вот здесь обрывается «s», как будто рука задрожала от избытка чувств. Хотя здесь. – он с улыбкой сочувствия ткнул пальцем в письмо Ветермила, – пером водили сильные чувства. – Он поднял глаза на Ветермила и спокойно сказал: – Мы не услышали вашего мнения, мосье. Хотя оно для нас особенно ценно. Эти две бумаги написаны одной рукой?
– Я не знаю, – ответил Ветермил.
– Вот и я не знаю! – вдруг раздраженно закричал Ано. – Je ne sais pas. Я не знаю. Может быть, писала она, но небрежно. Может быть, ее почерк подделали. Может быть, она просто писала рукой в перчатке.
– Это могло быть написано давно, – вдохновленный успехом, Рикардо осмелился на следующее предположение.
– Нет, такого быть не могло. Посмотрите на эту комнату. Как за ней ухаживают! Попробуйте найти хоть пылинку! Чистая, как тарелка. Каждое утро, кроме сегодняшнего, комнату моют и убирают. Записку написали и разорвали вчера.
Ано вложил карточку в конверт и засунул его в карман, потом встал и подошел к дивану, постоял, с сосредоточенным и печальным видом вцепившись в лацканы своего пиджака. Он молчал, и остальные застыли в ожидании. Вдруг Ано наклонился, медленно, с большой осторожностью просунул руки под первую подушку и бережно ее поднял, так, чтобы не нарушить изгибы на поверхности. Он поднес ее к свету, к открытому окну. Подушка была шелковая, и все увидели на ней маленькое коричневое пятнышко.
Ано второй рукой вынул из кармана лупу и близко наклонился к подушке. Но как он ни осторожничал, упругая набивка подушки расправилась, и все складочки и изгибы исчезли; шелк разгладился.
– О, что вы наделали! – трагическим голосом воскликнул Беснар.
Ано покраснел. Он застеснялся своей неуклюжести – даже он не без греха.
Мистер Рикардо подхватил:
– Да, что вы наделали?!
Ано стрельнул глазами в Рикардо, забавляясь его дерзостью:
– Да, так что же я наделал? Ну-ка расскажите.
– Вы уничтожили улику! – выпалил Рикардо.
Мгновенно по дородному лицу Ано разлилось выражение глубочайшего уныния.
– Мосье Рикардо, умоляю, не говорите так! Была улика! А я ее уничтожил! Но какая улика? Как я ее уничтожил? Какую загадку разрешила бы эта улика, если бы я был осторожнее? О, что со мной сделают, когда я вернусь в Париж и на рю Иерусалим скажу: «Дорогие друзья, отправьте меня подметать подвалы, потому что мосье Рикардо знает, что я уничтожил улику. Он мне клятвенно обещал не раскрывать рта, но я уничтожил улику, и его проницательность вынудила его все-таки заговорить».
Настал черед Рикардо покраснеть. Ано с улыбкой обратился к Беснару:
– В сущности, не имеет никакого значения, сохранились ли складки на подушке. Мы все их видели. – И он опустил лупу в карман.
Отнеся подушку на место, он взял другую, с дальнего конца дивана, и поднес к окну. Она тоже была мятая, в середине шелк был протерт и разорван. Растерянность Ано еще более усилилась. Он стоял с подушкой в руках и глядел уже не на нее, а в сад, на четкие следы девушки, которая выбежала из этой комнаты, прыгнула в машину и умчалась. Ано покачал головой и бережно вернул подушку на место. Потом застыл на месте, вглядываясь в комнату так, как будто мог силой заставить ее выдать свои секреты, и вдруг с яростью выкрикнул:
– Господа, здесь есть нечто, чего я не понимаю!
Рикардо услышал глубокий вздох у себя за спиной и оглянулся. Вплотную к нему стоял Ветермил. На его бледных щеках появилась краска, он впился глазами в лицо Ано.
– Что это, как вы думаете? – спросил он, и Ано резко ответил:
– Мое дело – не догадки строить, мосье, а знать точно.
Всем было ясно только одно. Начиная осмотр, он вел себя очень уверенно, поскольку речь шла о чудовищном, но, в сущности, всем понятном злодеянии. Однако в этой комнате он обнаружил что-то такое, что заставило его разволноваться, что делало преступление куда более запутанным и непостижимым.
– Так что, может быть, мосье Флерио прав? – несмело спросил комиссар.
– Дело в духе дела Дрейфуса? О-ла-ла! Нет, тут кое-что другое.
«Что другое?» – спросил себя Рикардо. Он еще раз осмотрел комнату и не нашел ответа. Впрочем, когда его взгляд упал на украшение, висящее на стене, вопрос улетучился сам собой. Украшением, если его можно было так назвать, служил разрисованный тамбурин с пучком привязанных сбоку ярких лент; он висел на стене между диваном и камином на высоте человеческого роста. Конечно, это могла быть всего лишь безвкусная, вульгарная безделушка, вполне подходящая для гостиной такой женщины, как мадам Довре, но Рикардо сразу вспомнил концертный зал в Лимингтоне и реквизит того спиритического шоу. Он со скрытым торжеством подумал, что Ано не все здесь заметил, и в его мысли ворвался голос доблестного сыщика, подтверждающий этот вывод:
– Здесь мы все осмотрели, пойдемте наверх. Сначала заглянем в комнату мадемуазель Селии, потом расспросим горничную, Элен Вокье.
Четверо мужчин в сопровождении Перрише вышли в холл и поднялись на второй этаж. Спальня Селии была в юго-западном углу дома, светлая, нарядная комната; одно окно смотрело на дорогу, два других, между которыми стоял туалетный столик, – в сад. Дальше дверь вела в ванную, отделанную белым кафелем. На полу были разбросаны скомканные полотенца. На кровати валялось платье из плотного темно-серого шелка и нижняя юбка; в нише у окна на комоде лежала большая серая турецкая шляпа; на стуле – тонкое белье и пара шелковых серых чулок в тон к замшевым туфлям.
– Вы здесь увидели свет в окне в половине десятого? – спросил Ано у Перрише.
– Да, мосье.
– Надо полагать, в это время мадемуазель Селия переодевалась.
Беснар тем временем рыскал по комнате – там откроет шкаф, здесь выдвинет ящик. Он с усмешкой отозвался:
– Мадемуазель Селия была очень щепетильная и аккуратная леди, судя по комнате и порядку в гардеробе, она бережно относилась к своим дорогим вещам. И похоже, переодевалась она в необычной для пес спешке.
Во всей комнате мистеру Рикардо чудилась некая утонченность, даже хрупкость, как будто изящество девушки наложило на нее свой отпечаток. Ветермил остался стоять на пороге, с угрюмым видом наблюдая за тем, как офицеры полиции оскверняют девичью комнатку.
Ано, однако, не трогали подобные сантименты. Он подошел к туалетному столику и один за другим стал открывать немногочисленные кожаные футляры, в которых хранились украшения Селии. В одной-двух коробочках блеснули камни и металл, но остальные были пусты. Одну такую коробочку Ано задержал на ладони, и Беснар впервые за долгое время проявил нетерпение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25