Альфред Мейсон
Вилла «Роза»


Ано Ц



Альфред Эдвард Вудли Мейсон
Вилла «Роза»

Анонс

Действие романа происходит во Франции, что весьма нехарактерно для английского автора. Книга уникальна не только тем, что сюжет разворачивается по ту сторону Ла-Манша, но также и тем, что описанное преступление по своему характеру чисто французское.
Расследования ведет некий инспектор Ано, чья работа очень профессиональна и даже… довольно элегантна. Две трети романа посвящены непрерывной работе сыщика – без особых романтических побочных линий (хотя для романтики тоже нашлось место), сцен светской жизни и прорисовки драматических отношений между персонажами. Обычная жизнь безоговорочно уступает место работе.
С другой стороны, чисто французским данный роман также не назовешь. В отличие от англичан, позже возведших в норму довольно надуманные загадки, разгадываемые в кругу великосветского общества, где все – соответственно и убийца с жертвой – хорошо знают друг друга, французский детектив исходил из стандартной бытовой ситуации. Незнакомец, привлеченный чужим богатством, сообщники, отношения между которыми как правило далеко не товарищеские, задействованность в преступлении лиц социального дна, «уличных, профессионалов» – все эти элементы использовались именно английскими детективными авторами (например, Дж. Дж. Коннингтоном или супругами Коул), но не стали показательными для знаменитого «Золотого века».
Еще один интересный момент – окончание романа призвано не только тщательно воссоздать ход преступления, но и дать оценку происходящему и определить моральные и духовные качества героев. Ано восклицает: «О, люди – вот самая интересная часть этой истории. Давайте послушаем, что случилось в тот ужасный вечер. А головоломка может подождать…»
Впрочем, несмотря на некоторые реплики, сравнивающие «положение у вас и у нас», это намеренное отступление от национальных схем не служит каким-либо серьезным целям. Роман больше напоминает попытку модернизировать стиль Уилки Коллинза и других популярных авторов предыдущего столетия.
Вышел в Англии в 1920 году.
Перевод выполнен В. Челноковой под редакцией М. Макаровой специально для настоящего издания и публикуется впервые.

Глава 1
Зарница

Мистер Рикардо имел обыкновение каждый год в десятых числах августа отравляться в Экс-ле-Бен, что в Савойе, Савойя – историческая область во Франции, Альпы. Здесь имеется в виду современный департамент Савойя

и месяца полтора жить там в свое удовольствие. По утрам он принимал целебную ванну, днем катался на своей машине, вечером обедал в «Серкле» и потом час-другой проводил в игорном зале виллы «Флёр» за игрой в баккара. Благополучная, ничем не омраченная жизнь! Знакомые, разумеется, завидовали, но в то же время посмеивались над ним – увы, не без оснований, потому что он ни в чем не знал меры. Все в его жизни было чересчур, от необыкновенно изысканных галстуков до по-женски изящных небольших домашних приемов. Возраст мистера Рикардо приближался к пятидесяти, семейное положение – вдовец. Этот статус его чрезвычайно устраивал, поскольку позволял избежать как скуки семейной жизни, так и упреков в холостяцком эгоизме. Наконец, он был богат – занимаясь поставками чая, накопил большое состояние и вложил его в прибыльный бизнес.
Десять лет беззаботной жизни не избавили его, однако, от делового вида. Бездельничая с января по декабрь, он ухитрялся выглядеть как финансист в отпуске, и когда посещал студии художников, что случалось довольно часто, то всякий узревший его впервые сразу бы не понял, забрел он сюда из любви к искусству или из желания вложить капитал в какой-нибудь шедевр. Вышеупомянутое слово «знакомые» наиболее точно подходило для тех, с кем он общался. Потому что, будучи вхож ко многим, он нигде не был до конца своим. В компании художников к нему относились как к человеку слишком амбициозному и деловому для истинного знатока искусства; а у более молодых бизнесменов, не сотрудничавших с ним ранее, он прослыл «деловым дилетантом». Но он был вполне доволен собой, и если у него и была какая печаль, так только та, что ему так и не встретился гений, который в благодарность за его покровительство вписал бы его имя в историю. Меценат без Горация, граф Саутгемптон без Шекспира, так он себя ощущал. Короче, Экс-ле-Бен в разгар сезона был для него самым подходящим местом. Кто бы мог подумать, что здесь он попадет в водоворот невероятных событий и одно треволнение будет тут же сменяться другим. Красота маленького городка, толпы нарядных благодушных людей, радужная жизнь безумно ему нравились, но все-таки приезжал он в Экс ради виллы «Флёр». Не то чтобы он был азартным игроком, делавшим крупные ставки – так, не больше луидора, – по он не был и холодным созерцателем. Чаще всего на вечер у него были припасены одна-две купюры, которыми он готов был помочь жертвам пагубной страсти. Тем не менее его любопытному, праздному уму было интересно наблюдать за битвой между грубой натурой человека и хорошим воспитанием – битвой, которая разворачивалась перед ним каждый вечер. Поразительно, но воспитание обычно брало верх. Однако не всегда…
Ну например. В первый же вечер, отправившись на виллу, он довольно быстро покинул душную залу и продефилировал в полукруглый сад позади дома. Полчаса он просидел под звездным небом, глядя, как люди входят и выходят, опытным взглядом оценивая платья и драгоценности дам, как вдруг в осиянное звездами спокойствие ворвалась вспышка яростной жизни. Из дома стремглав выбежала девушка в облегающем белом атласном платье и кинулась к скамейке. Рикардо подумал, что ей не больше двадцати лет. Совсем молоденькая. В этом убеждали гибкие очертания фигуры, к тому же он успел бросить взгляд на свежее красивое личико, пока она бежала. Но сейчас лица не было видно, поскольку на девушке была большая атласная черпая шляпа с широкими нолями, над которыми колыхались два белых страусовых пера, и тень от шляпы скрывала ее черты. Все, что он мог видеть, – это длинные бриллиантовые серьги, которые дрожали и сверкали при каждом повороте головы, а головкой девушка вертела непрерывно. Вот она понуро уставилась в землю; вот вскинувшись, нервно повернулась направо, потом налево, потом снова уставилась перед собой, водя но тротуару атласной туфелькой, как нетерпеливый ребенок. Все ее движении были очень резкими; она находилась на грани срыва. Рикардо ждал, что она разрыдается, но девушка вскочила и так же стремительно снова вбежала в дом, «Зарница, – подумал мистер Рикардо. – Будто вспыхнула зарница».
Где-то рядом женщина фыркнула, а мужчина с жалостью сказал: «Она очень мила, эта крошка; досадно, что она проигралась».
Через несколько минут Рикардо докурил сигару и прошел обратно в зал. Он направился к большому столу справа от входа, где, как правило, шла крупная игра. Видимо, так было и на этот раз, поскольку вокруг стола собралась такая плотная толпа, что, лишь встав на цыпочки, Рикардо смог увидеть лица игроков. Банкующего не было видно. Толпа не рассасывалась, по постоянно менялась, двигалась, и вскоре Рикардо оказался в первом ряду зрителей, стоящих за спинами игроков. Овальный зеленый стол был завален деньгами. Рикардо, скосив глаза, посмотрел налево и увидел сидящего у середины стола человека, который держал банк. Рикардо узнал его и удивился. Это был молодой англичанин Гарри Ветермил; после блестящих успехов в Оксфорде и Мюнхене он так ловко распорядился своими незаурядными математическими способностями, что к двадцати восьми годам сумел нажить солидное состояние.
Он сидел с невозмутимым видом, присущим бывалым игрокам. Но было ясно, что сегодня фортуна к нему благосклонна, потому что напротив него крупье проворно раскладывал деньги в стопки по номиналу. Банк выигрыша выглядел внушительно. На глазах Рикардо Ветермил открыл нужную карту, и крупье придвинул к нему деньги с обеих сторон.
– Faites vos jeux, messieurs. Le jeu est fait! Ставки сделаны! (фр.)

Делайте ваши ставки, господа! – на одном дыхании прокричал крупье, потом повторил еще раз.
Ветермил ждал, протянув руку к деревянной рамке, в которой лежали карты. Он оглядел стол – все ставки были выложены на сукно; вдруг на его скучающем лице вспыхнул интерес. Почти напротив него между плечами сидящих мужчин протиснулась рука в белой перчатке, сжимавшая банкноту в пять луи. Луи – сокращенно от луидор, золотая монета достоинством в 20 франков

Ветермил наклонился и с улыбкой покачал головой; он жестом отказался от этой ставки, по было поздно: пальцы уже разжались, пятерка упала на сукно, и деньги были приняты.
Он тут же откинулся на спинку кресла.
– Il y a unc suite, – спокойно сказал он. Он уступил банк, не желая играть против пяти луи. Все ставки вернулись владельцам.
Крупье стал подсчитывать выигрыш Ветермила, а Рикардо вытянул шею, чтобы разглядеть, чья это маленькая ручка в перчатке так внезапно прервала игру. Он узнал девушку в белом атласном платье и черной шляпе. Сейчас она выглядела куда более спокойной, чем несколько минут назад в саду. Ему было хорошо ее видно, и он подумал, что она красива до умопомрачения: стройная, чудесный цвет лица, юный свежий румянец на щеках, не тронутых косметикой. У нес были блестящие темно-русые волосы, высокий лоб, темные, удивительно чистые глаза. Но его привлекло в ней нечто большее, чем красота. Это было не просто прекрасное лицо, это было очень знакомое лицо. Он все еще гадал, где мог ее видеть, когда крупье закончил подсчеты.
– В банке две тысячи, – прокричал он. – Кто ставит на банк в две тысячи луи?
Желающих не нашлось. Открыли, новый банк, и Ветермил, все еще сидя в кресле сдающего, купил его. Он что-то сказал помощнику, и тот, обогнув стол, протиснулся сквозь толпу и передал сообщение девушке в черной шляпе. Она посмотрела на Ветермила и улыбнулась; от улыбки лицо ее волшебным образом преобразилось – это была сама нежность. Девушка исчезла, и через несколько секунд Рикардо увидел, как толпа позади банкомета расступилась и она прошла вперед и встала возле Ветермила.
Он обернулся, взял ее за руку и с упреком сказал по-английски:
– Я не мог позволить тебе играть против меня. Сегодня мне слишком везет. Вместо этого будешь моим партнером. Ставлю я, а выигрыш делим пополам.
Девушка покраснела. Он все еще крепко сжимал ее руку, и она не делала попыток вырваться.
– Нет, я так не могу! – воскликнула она.
– Почему? Смотри! – Он разжал ей кулачок, вызволил купюру в пять лун и подтолкнул ее крупье, чтобы тот добавил в банк. – Теперь ты ничего не можешь поделать, мы партнеры.
Девушка засмеялась, компания за столом заулыбалась, кто сочувственно, кто забавляясь. Ей принесли кресло, и она села рядом с Ветермилом. Губы ее приоткрылись, лицо светилось радостным возбуждением – но удача сразу же повернулась к Ветермилу спиной. Он три раза обновлял банк и уже спустил почти весь свой выигрыш. Он взял четвертый банк и снова проиграл.
– Хватит, Селия, – сказал он. – Пошли в сад, там попрохладнее.
– Я отвела от тебя удачу, – с раскаянием произнесла девушка.
Ветермил взял ее под руку.
– Ты моя удача, – ответил он, они пошли, и продолжения Рикардо не слышал.
Он остался размышлять о Селии. Она была одной из тех дивных тайн, которые делали Экс-ле-Бен неизменно привлекательным. Девушка из богемы, она выросла на земле Богемии, это несомненно. Об этом свидетельствовала искренность во всем: в радости, в удовольствии и даже в несчастье. Целая гамма чувств отражается на ее лице, пока тасуют колоду карт. Она не желает притворяться, надев маску равнодушия. Более того, в свои девятнадцать или двадцать она пришла сюда одна и, как у себя дома, не смущаясь расхаживает по этим залам. Разговаривая, они запросто называли друг друга по именам. Конечно же, она дитя богемы! Рикардо казалось, что она так же свободно могла бы войти в любую компанию и не осталась бы гам незамеченной. Она бы выглядела несколько более колоритно, чем другие девушки ее возраста, была бы гораздо более soignee. Холеной (фр.)

К тому же ей присущ чисто парижский шик. Но все это меркло перед ее естественной искренностью. Рикардо все размышлял, на какой улице Богемии она живет. Но еще больше его озадачило второе ее появление. Через полчаса он увидел, как она входит в длинный холл виллы под руку с Гарри Ветермилом. Они шли очень медленно, разговаривали и были так поглощены друг другом, что никого вокруг не замечали.
У лестницы стояла толстуха лет пятидесяти пяти, увешанная драгоценностями, разнаряженная, нарумяненная донельзя, и с любопытством смотрела на них. Когда они подошли достаточно близко, она спросила по-французски:
– Ну как. Селия, готова ехать домой?
Девушка испуганно вскинула глаза.
– Конечно, мадам, – ответила она так смиренно, что Рикардо удивился. – Надеюсь, я не заставила вас ждать.
Она забежала в гардероб и вернулась с плащом.
– До свиданья, Гарри, – сказала она, словно лаская голосом его имя, глаза ее лучились нежной улыбкой.
– Завтра вечером увидимся, – произнес он, взяв ее за руку.
И снова она не отобрала руку, по нахмурилась, внезапная серьезность набежала на лицо, как облачко. Она повернулась к пожилой даме и неохотно и как бы просительно сказала:
– Нет, думаю, завтра мы не сможем сюда прийти? Ведь так, мадам?
– Конечно нет, – резко ответила мадам. – Разве ты забыла, что у нас на завтра другие планы? Нет, завтра мы не придем, а послезавтра – да.
Селия опять повернулась к Ветермилу.
– Да, на завтра у нас другие планы, – с легкой грустью сказала она; увидев, что мадам уже подошла к двери, она наклонилась к нему и робко добавила: – Но послезавтра я была бы рада вас видеть.
– Бесконечно признателен вам за это желание, – отозвался Ветермил; девушка вырвала руку и сбежала по ступенькам.
Гарри Ветермил вернулся в зал. Мистер Рикардо не последовал за ним. Он был слишком занят той небольшой загадкой, которую преподнес ему сегодняшний вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25