OCR Busya
«Мартин Миллар «Добрые феечки Нью-Йорка», серия «Bella Donna»»: ЭКСМО; Москва; 2007
Аннотация
Культовый британский писатель Мартин Миллар снова приглашает вас в свой летающий цирк. Встречайте: Хизер и Мораг, шотландские феи чертополоха – очень добрые, но несколько стервозные и не всегда трезвые; Магента, уличная бродяжка, считающая себя древнегреческим полководцем Ксенофонтом; Динни, худший скрипач во вселенной, зато отличный социопат; Керри, составительница кельтского цветочного алфавита; дух великого панк-гитариста Джонни Тандерса, неупокоенный… И наконец – Нью-Йорк. Как известно – город немалых контрастов, где возможно все.
Мартин Миллар
Добрые феечки Нью-Йорка
– Самое важное дело в моей жизни, – говорила Керри, – составление цветочного алфавита. Это непросто: некоторые цветы встречаются очень редко, а некоторые вообще никому неизвестны, особенно в Нью-Йорке. Но когда я составлю этот алфавит целиком, произойдет много-много хорошего… Прежде всего, это будет очень красиво. Кроме того, не исключено, что он поможет от того странного недуга, который меня точит, потому что древний кельтский алфавит цветов должен обладать огромной силой. А еще он станет мощнейшим оружием против Кэла, который, не сдержав своего обещания обучить меня всем гитарным соло «Нью-Йорк Доллз», показал себя ничтожнейшей формой жизни. Когда мой алфавит получит главный приз Ассоциации искусств жителей Восточной 4-й улицы, Кэл будет просто раздавлен.
Медсестра улыбнулась Керри, ловко вставила ей в рот градусник и занялась подготовкой к операции.

Один
Динни, ожиревший человеконенавистник, был худшим скрипачом Нью-Йорка, но, тем не менее, отважно упражнялся в игре, когда в окно его комнаты на четвертом этаже ввалились две очень милых феечки, которых немедленно стошнило на ковер.
– Простите, – сказала одна.
– Ничего страшного, – сказала другая. – Наверняка для людей фейская рвота пахнет чудесно.
Однако к этому моменту Динни уже вылетел на лестницу и отмахал два этажа вниз, продолжая набирать скорость.
– В мое окно только что влетели две феи, и их стошнило на ковер! – вопил он, выбегая на 4-ю улицу. Он не сразу понял, как звучат его слова со стороны, но тут мусорщики, сгибавшиеся под тяжестью мешков у мусорной машины, встали и засмеялись над ним.
– Как-как ты сказал?
– Там… наверху… – выдохнул Динни. – Две феи… в килтах… со скрипками… у них еще сабельки… килты такие зелененькие…
Мусорщики уставились на него. Динни замолчал на полуслове.
– Эй! – крикнул бригадир. – Оставьте этого малахольного педика и валите работать! Давайте, живо!
– Нет, честно, – возмутился Динни, но слушателей уже не было. Он бросил безнадежный взгляд им вслед.
Не поверили, подумал он. Не мудрено. Я и сам не верю.
На углу четыре пуэрториканца пинали теннисный мяч. Они посмотрели на Динни с жалостью. Поняв, что его унизили при свидетелях, он живо пришел в себя и шмыгнул обратно в подъезд старого театра, который располагался на первом этаже его дома. Комната Динни была на самом верху, до нее четыре пролета, но он застыл перед лестницей в нерешительности.
– Я ценю свой покой, – проворчал он. – И душевное равновесие.
Он решил сходить за пивом в продуктовый напротив.
– Но если, вернувшись, я обнаружу у себя в комнате двух фей, я за себя не ручаюсь.
А тем временем еще пять фей и эльфов, в сильном смятении, вызванном воздействием пива, виски и колдовских грибов, в диком страхе и пьяном чаду бежали от хаоса Парк-авеню в относительный покой Центрального парка.
– Это какой же район Корнуолла? – выл Падриг, чудом уворачиваясь от колес тележки, которую толкал перед собой продавец жаренных в меду орехов.
– Да Богиня его знает, – откликнулся Браннок и поспешил на выручку Тюльпанке, которая запуталась в поводьях лошади, катавшей посетителей.
– Кажется, у меня все еще глюки, – простонал Падриг при виде толпы бегунов, которая неминуемо поглотила бы его, если б Мейв не увлекла вовремя всю компанию в ближайшую рощицу.
Все в изнеможении растянулись на спокойном клочке земли.
– Здесь нам ничего не угрожает?
Вокруг по-прежнему стоял шум, но людей, по счастью, видно не было. Для большинства людей феи невидимы, но такая куча спешащих ног представляет известную опасность.
– Думаю, нет, – сказал Браннок – он был старше всех кем-то вроде вожака. – Но я начинаю подозревать, что мы уже не в Корнуолле.
Тут к ним присоединилась белочка.
– Добрый день, – сказал Браннок вежливо, несмотря на жуткое похмелье.
– Кто вы такие, черт возьми? – спросила белка.
– Мы – феи, – ответил Браннок, и белка так и покатилась со смеху, потому что нью-йоркские белки – существа циничные и в фей не верят.
А тем временем все на той же 4-й улице Динни хорошенько хлебнул мексиканского пива, поскреб пухлый подбородок и уверенной походкой направился домой, полностью убедив себя, что ему все только привиделось.
На его кровати мирно спали две феи. Динни помрачнел. На психиатра у него точно денег не было.
Два
А в доме через дорогу, в мягкой постели из старых подушек, просыпалась Керри. Мало того, что Керри сама была чудо как хороша, она и любой старый лоскут легко превращала в прелестную подушечку, красивую шляпку или нарядную жилетку.
Она была талантливым художником и выдающимся скульптором, прекрасно пела и писала, виртуозно воровала в магазинах, а, кроме того, всерьез занималась коллекционированием цветов. Еще она самозабвенно играла на гитаре, хотя звук при этом был ужасный.
Ее любили практически все, и все же в это утро она была несчастна. Причин тому было несколько. Во-первых, в новостях по телевизору сообщали об ужасном наводнении в Бангладеш, причем показали тела погибших, отчего она страшно расстроилась. Во-вторых, она страдала хроническим недугом. В-третьих, ее удручало то, что она плохо играла на гитаре. День-деньской разучивала она соло из «Пиратской любви» Джонни Тандерса, но у нее ничего не получалось.
В-четвертых – и на нынешний момент это заслоняло все остальное, – она никак не могла решить, что лучше смотрится в ее волосах: гвоздики или розы. Прическа Керри примерно восходила к картине Боттичелли, а в этом случае все решает выбор цветов.
Она мрачно сидела перед зеркалом, примеряя то один, то другой цветок, горько размышляя о том, что незачем было красить волосы в роскошный серебристо-голубой цвет, если все равно приходится так страдать.
Работа над составлением алфавита продвигалась: на данный момент у Керри было пятнадцать цветов из двадцати семи.
В доме через дорогу просыпались феи.
– Где же наши друзья? – пробормотала Хизер, отбрасывая золотистые волосы с прекрасных глаз.
Динни злобно уставился на нее.
– Не знаю, что вы такое, – сказал он, – и знать не хочу. Кто бы вы ни были, убирайтесь ко всем чертям из моей комнаты и оставьте меня в покое.
Динни Макинтош не славился особой вежливостью. Он вообще ничем не славился, кроме хамства, нетерпимости и огромного аппетита.
– Меня зовут Хизер. Я – фея чертополоха. А это Мораг. Нельзя ли попросить у вас стакан воды?
– Нет! – рявкнул Динни. – Нельзя. Проваливайте!
– Как ты с нами разговариваешь? – возмутилась Хизер, опершись на крохотный локоток. – У нас на родине любой счел бы за честь поднести нам стакан воды. Да стоит нам только показаться человеку, он потом еще много лет только об этом и говорит. Мы появились перед тобой лишь потому, что услышали, как ты играешь на скрипке шотландский мотив.
– Из рук вон плохо, – прервала ее Мораг, слегка проснувшись.
– Да, – подтвердила Хизер. – Из рук вон. У этой скрипки интересное звучание, но, честно говоря, это было худшее исполнение «Туллохского рила», которое мне доводилось слышать в жизни, а это о чем-то да говорит. Невероятно – даже сын кузнеца на моей родине в Крукшанке, и тот играл лучше, а я бы ни за что не подумала, будто это возможно.
– Не так уж я плохо играю, – возмутился Динни.
– Очень плохо. Просто ужасно.
– А вас никто и не звал слушать, – проворчал Динни.
– Но ты не расстраивайся, – продолжала Мораг, вертя в руках свою крошечную скрипку. – Мы тебя научим, как нужно. Мы – добрые феи и всегда рады помочь. А теперь, будь так добр, принеси нам, пожалуйста, воды.
– Привет, – промурлыкала обнаженная женщина с экрана телевизора, поглаживая грудь телефонной трубкой. – Это Сладкие Сливки, мы сосем и даем так, что оближешь не только пальчики. Наш телефон: 970-В-Д-У-Й.
– Похоже, у меня все еще глюки, – сказала Мораг. – Клянусь, больше никогда не притронусь к колдовским грибам. Ну разве что в медицинских целях.
Динни решительно подошел к кровати и громовым голосом заявил, что Хизер и Мораг должны немедленно выметаться вон, и что в фей он не верит. Феи весело рассмеялись.
– Какой ты забавный, – проговорила Хизер сквозь смех, но смех подорвал то хрупкое равновесие, что наступило в похмельном организме, и ее снова вырвало – теперь на руку Динни.
– Ну теперь-то он в нас точно поверит! – воскликнула Мораг.
– Ничего страшного. Наверняка для людей фейская рвота пахнет чудесно.
С тем они обе погрузились в сон, и никакая ругань Динни уже не могла их разбудить.
Три
Нью-Йорк кишмя кишел бездомными. На каждом перекрестке стоял нищий с пустым взглядом и без особой надежды на успех клянчил у прохожих милостыню. Каждый парк пестрел самодельными полиэтиленовыми палатками и вонючими одеялами, свернутыми в виде спальных мешков. Жизнь этих бездомных совершенно беспросветна. Никакие государственные дотации никогда не позволят им подняться на ноги. Никаких благотворительных фондов не хватит, чтобы дать им кров. Никакой работодатель не примет их на службу, пока у них нет жилья или, по крайней мере, чистой одежды, а разве может быть чистая одежда у того, кто с утра до ночи истекает потом на жаре в парке? Им оставалось лишь кое-как влачить свое существование и ждать конца, который наступал совсем не так скоро, как того хотелось бы добропорядочным жителям Нью-Йорка.
Один бездомный старик присел отдохнуть на 4-й улице, вздохнул, прикрыл глаза и умер.
– Еще один, – пробормотала Магента, явившись на сцену. Она и сама была нищей, хотя и сравнительно молодой. – Эдак у меня вовсе не останется войска!
Она отдала честь павшему и побрела по Бродвею, зорко поглядывая по сторонам, не мелькнет ли где персидская конница. Армия Артаксеркса пока далеко, и Магента могла особенно не беспокоиться, но слишком уж глубоко проникла она в тыл врага, поэтому следовало быть начеку.
А тем временем в Англии, в Корнуолле, король Тала был крайне озабочен побегом Тюльпанки и Лепестка. Дети были его законными наследниками, и мятежники уже распустили слух, дескать они могут стать подходящей заменой королю.
– Разыскать, – приказал он Магрису, своему главному инженеру. – И доставить сюда.
Конечно, король фей и эльфов Корнуолла не мог предположить, что в это время двое беглецов пытались продрать глаза в пустой комнате на 4-й улице.
Проснувшись, они тут же принялись ругаться.
– Ох, как мне плохо.
– Сама виновата, – сказала Мораг. – Вон как тебя рвало грибами и виски.
– И кто это говорит! А кого стошнило на новый килт?
– Тебя, не меня же. Ты вообще пить не умеешь. Как в известной поговорке: Макинтошам ни скрипки, стакана виски давать нельзя.
– Нет такой поговорки.
– У нас в клане все так говорят.
– Мораг Макферсон, ты меня в могилу сведешь. Учти: если ты еще раз выскажешься в подобном тоне о том, как Макинтоши играют на скрипке, то я сама сведу тебя в могилу!
– А играют они так, что и высказываться-то не о чем.
Они злобно уставились друг на друга.
– А где остальные?
– Не знаю. Они пропали, когда ты отключилась, и мне пришлось с тобой возиться.
– Я не отключалась, это ты отключилась! Макферсоны вообще пить не умеют.
– Да любой Макферсон пьет лучше всех Макинтошей вместе взятых!
Ссора нарастала бы до бесконечности, если бы не суровое похмелье. Хизер пробормотала забытое шотландское ругательство и скатилась с кровати, потирая виски. Подошла к окну. У фей чертополоха крылышки вообще не приспособлены для долгих полетов, а уж теперь, ослабленная грибами, пивом и разницей часовых поясов, Хизер еле смогла вспорхнуть на подоконник.
Наконец ей удалось выглянуть в окно. Внизу простиралась Восточная 4-я улица, и Хизер чуть не поперхнулась. Для шотландской феи чертополоха, привыкшей к холмам, долинам, да деревеньке Крукшанк, вид был просто потрясающий. Повсюду люди и машины, дети, собаки, шум и на двадцати ярдах – по крайней мере, десять магазинов. В Крукшанке магазин был один, а машин почти не было.
– Что это за место? Где мы?
Мораг уже сидела рядом. Одного трезвого взгляда на новую обстановку было достаточно, чтобы забыть о перепалке. Она сжала руку Хизер.
– Наверное, это город.
– Что такое «город»?
– Ну, такой большой поселок. Как если собрать вместе много-много деревень. Я думаю, мы в Глазго.
– Но мы же были в Корнуолле, – возразила Мораг. – Разве Корнуолл близко от Глазго?
Хизер покачала головой. Вообще-то, ей так не казалось, но она, как и Мораг, была не сильна в географии. С тех пор, как они покинули Шотландию, никто из них не знал толком, где они находятся.
Они стали разглядывать улицу, по которой, расталкивая малышей, громко топал какой-то оборванец с полиэтиленовым пакетом.
Оборванцем был Джошуа. Он гнался за Магентой, сбежавшей с его рецептом Фицройского Коктейля, в состав которого входят гуталин, денатурат, фруктовый сок и секретная травяная смесь.
Джошуа только было выследил ее на Первой авеню, но тут она нырнула в метро, и он потерял ее из виду. Магента была искусным противником, но рецепт был самой большой ценностью Джошуа, и он ни за что не хотел отступать.
– Что случилось с нашими друзьями? Где Браннок, Мейв, Падриг, Тюльпанка и Лепесток?
Ответить на это невозможно. Они могли быть в любом уголке этого городе. Обе феи мало что помнили, кроме того, что проснулись в огромной тряской машине, а потом их вышвырнули на улицу в ящике с пивом. Их друзей машина, видимо, увезла куда-то в другое место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26