– Все в порядке, – бросил он сержанту.
– Пожалуйста.
– Вы ведете меня к папе? – спросила Кейт, поднимаясь по лестнице.
– Пока нет, – ответил Резник. – Потом, когда он вернется, вы его увидите.
– Он еще не знает?
– Нет. Полагаю, что нет.
– Он убьет меня, не правда ли?
Резник улыбнулся.
– Сомневаюсь.
На лестничной площадке он спросил:
– Не хотите ли чашечку чая или кофе? Она покачала головой.
– Тогда просто посидите и посмотрите, а я выпью кофе. Они сели в столовой. Кейт смягчилась и взяла чашку чая.
Она положила так много сахара, что не могла размешать его, не пролив через края, причем капли попали и на ее джемпер. Но она, кажется, этого даже не заметила.
– У вас нет сигареты?
Резник покачал головой. «Одобрял ли отец, что девочка курила», – подумал он, потом сообразил, как глупо было сейчас, после того, что случилось, даже в голову взять такое.
После двадцати или что-то в этом роде минут тяжелого молчания и отрывочного разговора, причем поддерживал его в основном Резник, в дверях показалась Линн, которая помахала ему, дав понять, что вернулся Скелтон.
Резник постучал и вошел, а Линн осталась снаружи вместе с Кейт. Скелтон повесил пиджак на вешалку за дверью и не успел еще дойти до своего стола.
– Чарли, у вас что-нибудь ко мне?
Не последовало никакого ответа. На лице Резника было написано беспокойство. Это уже насторожило Скелтона. Он задвинул обратно стул и остался на ногах.
– Не крутите, Чарли, говорите прямо.
– Это касается вашей дочери, сэр, Кейт. Она…
– С ней все в порядке?
– Она за дверью.
Скелтон двинулся к двери, но остановился около Резника. Они смотрели друг другу в глаза, и Резник первым отвел взгляд в сторону.
– Она попала в беду?
– Да, сэр. Она… детектив Келлог была на дежурстве в торговом центре. Кейт…
– Боже! – вздохнул Скелтон. – Ее поймали? Она воровала вещи в магазине?
– Да.
– Она здесь?
– За дверью.
– Боже, Чарли. – Пальцы Скелтона легли на плечо Резника. Жизнь, казалось, уходила из его глаз. Он повернулся и пошел к столу. От его пружинящей походки не осталось и следа, его плечи, всегда прямые, сгорбились.
– Это все бесспорно?
– Она призналась.
– Понятно.
– Были и другие случаи. Кажется… кажется, это продолжалось уже довольно долго.
Скелтону приходилось иметь дело с подобными происшествиями. Родители обычно не сразу понимали, о чем идет речь. А когда наконец до них доходило, первая реакция бывала очень резкой: «Я убью этого маленького ублюдка! Что теперь его ожидает?» Сначала были воинственность, злоба, затем слезы. «Мой Терри, он в клубе для молодежи, я знаю. Моя Трейси…»
А теперь «моя Кейт».
Скелтон не произнес ни слова. Сидел, стараясь не смотреть на семейные фотографии, стоявшие на столе.
– Вы хотите ее видеть, сэр? До того, как ее допросят?
– Хорошо, Чарли. – Он выглядел, как человек, получивший удар топором по голове. – Только дайте мне пару минут, ладно? Затем пусть детектив Келлог приведет ее.
Резник кивнул и двинулся к двери. Этот путь показался ему очень долгим, и он все время ждал, что суперинтендант окликнет его, попросит вернуться, скажет еще что-либо, хотя он и не знал – что. Но ничего не случилось Резник открыл дверь, вышел и закрыл ее за собой.
– Через пару минут, – сказал он Линн.
– Слушаюсь, сэр.
Когда он посмотрел на Кейт, она отвернулась.
– 28 –
Грэхем Миллингтон был в приподнятом настроении. Его жена согласилась пропустить вечерние классы, одна из соседок обещала присмотреть за детишками, а у них были билеты в «Королевский Центр», третий ряд, середина. Выступала Петула Кларк. Что же касается Миллингтона, можно собрать вместе всех – Элейн Пейджес, Барбару Диксон и даже Шерли Бассейз – и все равно они не могут сравниться с Петулой. Боже! Она выступает так долго, что он не может вспомнить, с какого времени точно, и одно это уже восхищало Грэхема в певице. Ее голос звучал прекрасно. Но не только. Она, конечно, не выглядела как молоденький паж ни сейчас, ни когда-либо раньше, но все, что она имела, было ее собственное. Никаких подтяжек или подрезания кожи, никакой трансплантации гормональных желез. Ей пятьдесят, и как выглядит! Непостижимо!
Миллингтон расхаживал по комнате в радужных мечтах и насвистывал «Даунтаун».
– Что это с вами, Грэхем? – поинтересовался Резник.
– Простите, сэр?
– В прошлом году я делал все возможное, чтобы вы прекратили терзать «Серенаду лунного света» Гленна Миллера.
Миллингтон посмотрел на свои ноги, и на какое-то ужасное мгновение Резник подумал, что сейчас сержант начнет отбивать чечетку.
– Вашу мать не напугали исполнители негритянских народных песен, когда она носила вас в себе?
Однажды Миллингтон был в доме Резника и видел его коллекцию пластинок. Из тех, которые он прослушал, большинство были старыми, еще тридцатых годов, сильно попорченными иголками проигрывателя.
– Я слышал о дочке суперинтенданта, – сменил тему Миллингтон. – Как он воспринял это?
– А как вы думаете? – резко ответил Резник. Миллингтон промолчал.
– Есть что-либо новое? – спросил инспектор. – Фоссей, например?
Сержант вспомнил о другой причине своего хорошего настроения.
– Патель, сэр. Он записал номер машины типа, с которым встречался Грайс, и проверил, ному она принадлежит. Права на машину выданы Эндрю Джону Саважу.
– Приятель Фоссея.
– И помощник. Мелкий страховой агент. Самые низкие квоты, немедленное и персональное обслуживание гарантировано.
– Полагаю, что Фоссей не приходил со своими документами? – Настала очередь улыбнуться Резнику.
Миллингтон покачал головой.
– Может быть, теперь пора запросить ордер?
– Давайте подождем с этим. Если нажать слишком сильно, он может просто сбежать. Они оба могут это сделать. Мы устроим маленькое совещание завтра утром, чтобы быть уверенными в правильности стратегии. Хорошо, Грэхем?
– Да, сэр. – Миллингтон кивнул. Но не ушел и не перестал улыбаться.
– Что-нибудь еще? – спросил Резник.
– Тревор Грайс. Мы еще не проверяли его. Резник подождал данных о нем.
– Два года за ограбление в семьдесят шестом году.
– С тех пор чистый?
– Согласно компьютеру.
– Только мы знаем лучше, а, Грэхем?
– Да, сэр.
– Похвально. Хорошая работа. Скажите Пателю, если вы этого еще не сделали. И, Грэхем…
Миллингтон смотрел на него с ожиданием.
– Ложитесь спать пораньше. Следующие два дня, я бы сказал, мы будем здорово заняты.
Скелтон и его дочь сидели по разные стороны стола, избегая смотреть друг на друга и храня молчание. В ту минуту, когда Линн Келлог ввела ее в этот кабинет и дверь закрылась за ней, Кейт заплакала. Отец предложил ей носовой платок, но она отвернулась и предпочла горсть салфеток, розовых, порванных и уже мокрых.
– Кейт…
Она заранее знала вопросы, которые он будет задавать и ответы на которые ужаснут его. Некоторое время все было спокойно, почти приятно. Поток звуков из других комнат, шаги, которые вначале приближались, потом прошли мимо и удалились. Их дыхание. Телефонные звонки. С улицы шум машин, переключавших скорость перед светофором, и другие обычные шумы большого города. Она вспомнила мать. Наверное, сейчас она складывает школьную блузку после глажки и пристраивает ее в комод в ее комнате. Затем переходит в кухню, бросает взгляд на часы в плите: надо попробовать запеканку, добавить соли, смолоть черного перца и все перемешать. «Наша девочка, – случайно услышала Кейт в один из вечеров, – ты уступаешь ей слишком легко. Многое проходит для нее безнаказанно. Жаль, что ты не можешь применить дома хотя бы малую частицу твоего умения обращаться с молодежью. Она могла бы не быть такой дикой, как сейчас. Могла бы проявлять больше уважения к нам обоим».
– Кейт…
– Что?
– Ты хочешь…
– Нет.
– Ты хочешь домой?
На правой стороне улицы, по которой шел Резник, была раньше станция железной дороги. Теперь от нее осталась лишь башня с часами, стоявшая перед одним из двух городских торговых центров, в окружении поднимающихся вверх, как бетонные сталагмиты, громад многоэтажных жилых корпусов. Слева был кинотеатр «Мулен Руж». Резнику пришлось в свое время заплатить один фунт и девять шиллингов, чтобы посмотреть в нем свой первый французский фильм с субтитрами и имитацией чувственности. Он смутно помнил мимолетные показы груди Брижжит Бардо.
Хотя, может, это было в кинотеатре «Сен-Тропез». Теперь и его больше нет, как и других, где он смотрел на Джерри Льюиса и Дорис Дей.
Резник открыл дверь в «Партридж». Джефф Харрисон забавлялся шотландским виски у дальнего конца стойки и едва поднял глаза, когда вошел Резник. Большая часть мест была занята, за одним из круглых столов четыре молодых человека в длинных пальто курили самокрутки и играли в домино. Резник протиснулся и сел рядом с Джеффом Харрисоном. Он заказал пива и пакет соленых сухариков.
– Немного опоздал, Джефф, извините.
– Работа?
Резник покачал головой.
– Кормил котов.
– Даете каждому по соске или кормите грудью?
– Как правило, это «вискас».
– Хотите пересесть туда? – Харрисон показал на пару свободных стульев в дальнем углу.
– Как пожелаете.
Очевидно, Джеффа больше устраивало то место, где они сидели. Не спеша они перекидывались словами. Резник уткнулся в свою кружку, раздумывая, как много времени понадобится Харрисону, чтобы перейти к сути дела.
– Если бы кто-нибудь меня спросил, Чарли, я мог бы сказать, что мы товарищи.
Резник посмотрел на него.
– Не совсем тан.
– Но не враги.
– Нет, не враги.
– Тогда почему все это?..
– Послушайте, Джефф, не существует никакого «это».
– Вендетта, вот как я назвал бы это.
Резник не ответил. Он знал, что разговор будет трудным, и это была одна из причин, почему он откладывал его насколько мог. Может, ему нужно было подождать день-два?
– Вы действуете за моей спиной…
– Нет.
– Я не дурак, не глупец.
– Никто не действует за вашей спиной.
– Как подлецы!
– Джефф, вы знаете…
– Да?
– Имелись основания провести побыстрее расследование по Рою. Вам сказали, в чем заключаются эти основания.
– Расследование пошло дальше этого.
– Все шло через главного инспектора.
– Приятели, так, Чарли? Почеши мою спину, а я потру твою или еще что-то вроде этого?
– Проводим расследование, вот что это такое.
– Да? – Харрисон уставился на него. – Того ограбления или моей работы?
Женщина за стойкой так усердно старалась услышать разговор, что вся перекосилась в их сторону.
– Не здесь, Джефф.
– Нет? Почему же не здесь? Или вы предпочитаете говорить в комнате для допросов, там, в участке?
Вкус пива показался Резнику более терпким, чем обычно.
– Что, к этому идет?
– Вы меня об этом спрашиваете? Как будто я знаю, что происходит. Я последний узнаю, что происходит. «Игнорируйте этого подонка, вальсируйте вокруг него, пусть у него кружится голова! Не говорите ему ничего!»
– Джефф…
– Ваши люди оттесняют моих парней. За моей спиной проверяют, как они отнесутся к тому или иному проступку, выясняют, вынюхивают… Ставят под вопрос мою работу, мои действия. Вновь допрашивают моих свидетелей…
– Я вас спрашивал….
– Один раз. Всего лишь однажды вы пришли ко мне и прямо задали вопрос. – Он схватил руку Резника и крепко прижал ее к стойке бара. – Чарли, в рядах полиции есть болваны, которые из ножи лезут, заваливая дерьмом самих себя. Вы не такой. Вы не будете делать ничего подобного, если у вас нет для этого серьезных оснований.
Резник посмотрел на Харрисона, взглянул на свою руку, которую сжимали его пальцы. Харрисон отпустил ее и внезапно отошел. Он мог уйти, и Резник был бы рад его уходу.
Но, к сожалению, он только сходил в туалет и тут же вернулся обратно.
– Повышение, Чарли, в этом дело? – Харрисон потребовал еще виски, а Резник накрыл ладонью свою кружку, показывая, что ему больше не надо. – Надоело быть простым инспектором?
Резник не ответил. Он думал о многих должностях, на которых мог находиться. Ни одна из них не могла быть хуже той, что он занимал сейчас.
– Вы все сделаете как надо, Чарли. Да, вы странный тип, выходящий за рамки инструкций, но должен отдать вам должное – вы добиваетесь результата. Я не удивился бы, если бы вы получили больше, чем вам положено. Вы всегда на службе. Никто не отбросит вас в сторону, потому что вы никогда не совершите ошибки, выложив «домашние» секреты в неположенном месте или не тому человеку. – Харрисон одним махом проглотил виски, тщательно вытер рот тыльной стороной руки. – В жизни есть много другого, помимо протирания штанов за столом в ожидании пенсии. Можно открыть где-нибудь магазинчик, уехать куда-нибудь… Вы знаете, как делаются дела, Чарли, Точное следование законам. Личный секретарь. В Лондоне есть жилые районы, которые нанимают свои собственные круглосуточные посты охраны: болван в форме, сторожевая собака и фонарь. Им безразлично, кто вы, для них главное – посмотреть вечером в окно и видеть, что там кто-то есть. Чем меньше мы делаем, тем больше они платят. Я не хочу ждать, когда будет слишком поздно.
– Значит, у вас есть связи?
– Не ваше дело, что у меня есть, только убирайтесь из-за моей спины. Это вам понятно?
Резник поднес кружку ко рту. Харрисон снова схватил его, на этот раз за локоть. Край кружки врезался в губу инспектора.
– Понятно, Чарли?
В трактире было шумно. Они оба понимали, что Резник здесь ничего не может сделать.
– Вы ничего не знаете, Чарли, – произнес Харрисон, повернувшись к бару. – Если бы знали, вас бы здесь не было.
– Доброй ночи, Джефф. Можете доесть мои палочки, если хотите.
Он протолкался сквозь толпу и постоял некоторое время на улице. Мимо прошел городской автобус, из него выглядывала женщина, одиноко сидевшая наверху. Он не знал, куда ему идти, что делать. Он только знал, что ему не хочется быть одному, что случалось с ним очень редко.
Конечно, телефонного справочника в будке не оказалось, а молодой человек в справочной сказал ему, что Дайаны Вулф в списках нет. Резник положил трубку, но почти тут же снова снял ее и опять вызвал справочную. Другой голос, на этот раз женский, сообщил ему номер телефона Клер Миллиндер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36