С самого начала Дампир заподозрил заговор против себя и был убежден, что его помощник на стороне заговорщиков. Фишер уже служил на нескольких кораблях королевского военно-морского флота. Он открыто выражал недовольство судьбой, пославшей ему в начальники бывшего буканьера. Фишера глубоко оскорбляли такие грубые высказывания о нем Дампира, как «бог проклял этого старого негодяя», с добавлением еще более крепких слов. Фишер также заявлял, что Дампир отменял во многих случаях его распоряжения. Например, Дампир отменил распоряжение выпороть матроса, не выполнившего приказание Фишера. Он назначил матросу очень легкое наказание. Фишер квалифицировал это действие Дампира как «наглядный пример» его некомпетентности, не упускал случая указать капитану, что тот ничего не понимает в обычаях службы в королевском флоте.
В Тенерифе на Канарских островах Фишер приказал выдать пиво. Казначей корабля пригрозил «проломить ему голову», если это будет сделано. Все это происходило в присутствии Дампира, который никак не реагировал на происходившее. Фишер же заявил, что если Дампир не поддержит его в случае грубого невыполнения его приказания подчиненным, то «это может иметь плохие последствия».
Вскоре Дампир упрекнул Фишера за избиение юнги. Фишер ответил, что он действовал вполне законно. Тогда Дампир угрожал заковать его в кандалы, если тот посмеет еще раз сделать нечто подобное.
Однажды вечером за кружкой пунша разговор зашел о пиратстве и приватирстве. Дампир принялся расхваливать жизнь буканьеров, говорил, что не может себе представить лучшей жизни. На это Фишер заявил, что его удивляют слова Дампира, ибо он полагает, что нет лучшей доли, чем служить на корабле королевского флота, а в пиратской жизни нет ничего ни приятного, ни честного. Тогда Дампир потребовал, что Фишер объяснил, что он понимает под словом пиратство, поскольку рассматривает его высказывание как личное оскорбление. Разговор принял опасный оборот. Дампир откровенно заявил, что если он встретит кого-либо из людей того сорта, то не допустит, чтобы хоть один волос упал с их голов. На это Фишер отвечал, что Дампиру как капитану королевского флота, действующему по указаниям Адмиралтейства, не подобает так говорить, а наоборот, следовало бы прилагать все усилия, чтобы поймать подобного рода преступников.
Подобные стычки капитана со своим помощником были часты. Совершенно очевидно, что похвалы, расточаемые Дампиром пиратам, рождали у Фишера опасения, что капитан кончит тем, что примкнет к морским разбойникам. Его укрепляло в этом распространившееся среди команды мнение, что Дампир «стал совершенно иным человеком, как только попал на другую сторону линии раздела».
Когда «Роубак» подходил к берегам Бразилии, нервы Дампира были напряжены до предела. Он решил спать на палубе, держа пистолет рядом с собой. Еще до того как Дампир отправился в плавание, королевский астроном Флемстед, заинтересованный в проведении метеорологических наблюдений, которые обещал сделать Дампир, предупредил его, что команда может восстать, когда корабль будет на другой стороне Атлантического океана. Команды многих капитанов, совершавших кругосветные путешествия, так поступали. Известно, что Дрейк казнил своего помощника у берегов Патагонии, обвинив в заговоре против него. Дампир знал, что команда озлоблена плохим питанием и страшится плавания в неизвестных морях. Он подозревал, что Фишер своими разговорами, направленными против него, разжигает недовольство экипажа. Он помнил, что инструкция Адмиралтейства обязывала его пресекать всякую крамолу на борту корабля.
Ссора между капитаном и его помощником все усиливалась. Взрыв произошел, когда Фишер распорядился открыть бочку с пивом, не спросись Дампира, а тот, узнав об этом, запретил. Тогда Фишер набросился на Дампира с проклятиями, называя его, как показывал на суде один из свидетелей, «старым негодяем и жуликом», и «призывал моряков к бунту… И поскольку он не успокаивался, а продолжал ругать капитана, он был, наконец, заперт в своей каюте». Но все происходило не совсем так. Дампир сделал непоправимую ошибку: он потерял контроль над собой, бросившись на Фишера с тростью. Он погнался за Фишером на полубак, где и запер его в каюте. Оттуда Фишер, как он объяснял суду, слушал громкую брань капитана и угрозы расправиться с ним самому, без всякого Адмиралтейства.
Затем Дампир собрал команду на палубе корабля и спросил, намерены ли они бунтовать. Получив заверения, что подобная мысль никогда даже не приходила им в голову, Дампир сказал команде, что знает об их нуждах, о том, что им нечего есть и пить, но он позаботится о них, как отец. Во время речи капитана продолжали раздаваться крики запертого в каюте Фишера, который поносил Дампира и предупреждал команду не верить его словам.
В течение следующих трех недель, до тех пор пока «Роубак» не подошел к бразильскому берегу, Фишер оставался в своей каюте в кандалах. Сойдя на берег, Дампир попросил португальского губернатора поместить Фишера в местную тюрьму, пока обстоятельства не позволят отправить его в Англию, Фишер был доставлен на сушу в кандалах под охраной. Он провел в тюрьме три месяца. При этом Дампир не оставил Фишеру ни пенни, хотя и послал ему слугу и немного продовольствия. Об этом ни слова не говорится в книге Дампира о путешествии. Там есть лишь упоминание об «упрямстве, недовольстве и непослушании некоторых моих людей» и намеки на их боязнь длительного плавания. Это «обоснованно заставляло меня, – пишет Дампир, – подозревать их в намерении поднять мятеж». В книге ничего не говорится о конфликте с Фишером, приведшем в конце концов к краху карьеры Дампира как офицера королевского флота. Поступая с Фишером подобным образом, он прекрасно понимал, что ответит за это по возвращении на родину, но никогда не сожалел о содеянном. Отправив Фишера в тюрьму, он послал отчет о плавании в Адмиралтейство, в котором писал, что все идет хорошо, за исключением того, что «я ежедневно подвергался оскорблениям со стороны моего лейтенанта Джорджа Фишера…». «Когда же поведение Фишера етало совсем невыносимым, – продолжал Дампир, – то я пригрозил ему тростью, которая была тогда в моих руках, на что он, повернувшись ко мне, назвал меня старой собакой, старым негодяем и заявил моим людям: „Джентльмены, схватите эту старую пиратскую собаку, ибо он намерен убежать с вами и королевским судном“». Поэтому он был посажен под арест, «чтобы не дать ему возможности вызвать бунт на корабле». {33} 33
Lloyd Ch. Op. cit., p. 82–83.


После инцидента с Фишером Дампир стал спокойнее и целиком сосредоточился на задачах экспедиции. Он дал команде отдохнуть, принял меры к обеспечению корабля продовольствием и водой на длительное плавание. «Роубак» вновь пересек Атлантический океан, прошел мимо мыса Доброй Надежды и направился к берегам Новой Голландии. Преодолев 7 тыс. миль, корабль подходил к западному берегу Австралии около Дирк-Хартогс-Пойнт, места, названного так в честь голландского моряка, вышедшего здесь на берег в 1616 г. и оставившего там медную плиту, надпись на которой объявляла эту землю владением Нидерландов.
1 августа 1699 г. англичане были уже у берега, но не могли найти подходящего места для стоянки корабля, пока не обнаружили глубокий залив, названный Дампиром заливом Шарка. Команда была измучена беспрерывным трехмесячным плаванием, вода подходила к концу.
Но Дампир решил не высаживаться на сушу: перед ним была бесплодная пустыня, где не было и следов необходимой ему воды. Он повел свой корабль на север. Если бы Дампир повернул на юг, то вскоре увидел бы благодатные места в районе современного Перта, где нашел бы все необходимое. Но его решение было вполне объяснимо: он знал, что найдет на северо-западном побережье Новой Голландии, где до этого побывал на корабле капитана Рида, а что он мог встретить, идя на юг, было совершенно неизвестно. Поэтому «Роубак» шел на север мимо унылых берегов, пока не достиг местности, называемой сейчас Землей Дампира. Недалеко отсюда было место первой высадки Дампира на австралийском берегу в районе архипелага Буканьеров. Наконец была найдена свежая вода. Как и во время первого посещения Австралии, Дампир увидел стоявших вдалеке аборигенов: высоких чернокожих людей, тела которых были разрисованы белыми кругами. Как и тогда, вид их вызывал в нем неприязнь. «Все они, – писал Дампир позднее, – имели неприятный вид и были самыми безобразными из людей, которых я когда-либо видел, хотя я видел великое множество дикарей». {34} 34
Ibid., p. 85.


В его книге о путешествии в Новую Голландию есть рассказ о попытке поймать кого-нибудь из коренных жителей: «Прыткий молодой человек, бывший со мной, видя их вблизи, побежал за ними, и они тут же бросились бежать от него. У него был меч, а у них – деревянные копья. Их было много, и ему пришлось туго. Вначале, когда он побежал за ними, я погнался за двумя другими, находившимися у берега, но, понимая, что может случиться с молодым человеком, быстро повернул обратно, взобрался на вершину песчаного холма и увидел его недалеко от себя, окруженного ими. Увидев меня, один из них бросил копье, пролетевшее рядом со мной. Я выстрелил, чтобы только испугать их, не намереваясь убить кого-нибудь… Хотя выстрел сперва и испугал их немного, но они скоро успокоились и, вскидывая руки, презрительно крича „пу, пу, пу“, подступили к нам снова. Я понял, что надо действовать решительно, и выстрелил в одного из них. Остальные, видя, что он упал, отступили, и молодой человек получил возможность вырваться и прибежать ко мне. Другой человек, который также был со мной, ничем не мог помочь, поскольку у него не было оружия. Я возвратился с моими людьми, оставив попытку захватить кого-либо из туземцев, будучи огорчен тем, что случилось. Туземцы взяли с собой раненого товарища. А мой молодой человек, который был ранен копьем в щеку, очень боялся, что копье было отравлено, но я так не думал. Его рана была очень болезненна, так как была нанесена тупым оружием, но он скоро выздоровел». {35} 35
Ibid.


Пять недель пробыли англичане на австралийском берегу, «не очень привлекательном», как писал Дампир. Затем «Роубак» пошел к Тимору.
Гористый остров предстал перед англичанами на рассвете 11 сентября. Западная его половина принадлежала голландцам, восточная – португальцам. «Роубак» подошел к западному берегу, и англичан встретил весьма подозрительно настроенный командир голландского гарнизона. В этот район, где проходили важнейшие морские пути, иностранные корабли заходили обычно с целью пиратства. За два года до прихода «Роубака» здесь побывало французское пиратское судно, нанесшее серьезный ущерб.
Больших усилий стоило Дампиру добиться разрешения отправить к берегу лодку, чтобы взять питьевую воду. Это ему удалось сделать лишь после того, как он убедил голландцев, что его корабль принадлежит к королевскому флоту и что Англия и Голландия являются теперь союзниками в войне против Франции.
Один из офицеров «Роубака», посланный Дампиром на берег, сознательно постарался ухудшить отношения с голландцами, чтобы вынудить своего капитана прекратить опасное исследовательское плавание и повернуть к Яве. Когда Дампир узнал об этом, то приказал плыть к восточной части острова, где встретил более дружественный прием у португальского губернатора. Команде было разрешено сойти на берег для отдыха.
В это время Дампира гораздо больше беспокоило не здоровье экипажа, а состояние его судна. В тропических водах днища деревянных кораблей быстро обрастали водорослями и ракушками. «Роубак» очень нуждался в очистке днища. Но корабельный плотник, как уже говорилось, дела своего не зная, и на Тиморе не было возможности произвести полный ремонт судна. Все, что можно было сделать, – это накренить корабль так, чтобы очистить его бока от водорослей и ракушек. Но времени для этого не было, поскольку Дампира предупредили, что в любой день может задуть муссон. Дампир решил отказаться от ремонта корабля. Он ограничился лишь пополнением запасов продовольствия и питьевой воды и продолжал плавание. В Новый, 1700 г. «Роубак» подошел к западному берегу Новой Гвинеи. Предполагаемый Дампиром маршрут дальнейшего плавания должен был проходить в совершенно неизведанных водах, ибо маршруты двух капитанов, плававших здесь до него, – Схаутена и Тасмана проходили значительно севернее.
«Роубак» шел вдоль северного побережья Новой Гвинеи. Дампир наносил на карту встречавшиеся ему острова, давал им свои названия. Один из них он назвал островом короля Вильяма, в честь своего монарха, другой – островом Провидения, потому что дошел до него на таком ветхом судне, как «Роубак». Но все эти земли были открыты до него, о чем Дампир, конечно, не знал. Единственной действительно открытой впервые именно Дампиром землей был остров, названный им Новая Британия.
Дампир не мог определить, является ли открытая им земля островом, пока не сделал наиболее важного открытия своего плавания: он нашел пролив между Новой Британией и Новой Гвинеей, называющийся сейчас проливом Дампира.
Когда Дампир плыл вокруг острова, он сделал одну ошибку: то, что он называл заливом Сент-Джордж, было в действительности входом в пролив, названный в настоящее время Сент-Джордж-Чаннел, разделяющий открытую им землю на два острова: Новую Британию и Новую Голландию, как это установил капитан Филипп Картерет во время своего плавания вокруг света в 1767 г., использовав карту этого района, сделанную Дампиром.
Хотя «Своллоу» («Ласточка»), корабль Картерета, был такой же ветхий, как «Роубак», но Картерет лучше использовал течения, да и сезонное направление ветров было иным: Дампир был в этом районе, когда дул западный муссон, а Картерету пришлось бороться с пассатами. Сильное течение, которое занесло корабль в залив Сент-Джордж, дало возможность Картерету узнать, что это пролив, разделяющий два острова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14