Он где-то в лесу, мертвый. Евреев нельзя назвать здоровой, физически крепкой расой. У них нет воли к жизни. Гибель — их естественный удел, а этот нашел свою смерть в лесу достаточно быстро. Так что я отзываю патрули обратно.
— Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер, — отозвался капитан Шеффер. — Будет немедленно исполнено.
— Хорошо. А теперь относительно «Вампира». Он повернулся к Фольмерхаузену.
Тот облизал губы, которые совсем пересохли. Во рту тоже было сухо. В голове у него снова возникла все та же угнетающая мысль: «Что я делаю здесь, запрятанный в диком лесу вместе с безумцами из СС?» Да, отсюда было очень далеко до испытательного полигона WaPruf 2 в пригороде Берлина.
— Итак, что касается «Вампира». Боюсь, мне придется назначить еще одно испытание, господин инженер-доктор.
Фольмерхаузен проглотил набежавшую слюну. Так вот, значит, как. Будет привезена еще одна партия евреев, откормлена и расстреляна.
— Опять пленные, господин оберштурмбанфюрер? — спросил он.
— К сожалению, с этим покончено, — ответил Репп. — Уверен, что вы будете счастливы, господин инженер-доктор.
— Было очень неприятно убивать, да...
— Для этих жестоких времен нужно каменное сердце, — заметил Репп. — Достаточно провести один день на Востоке, чтобы лишиться всякого беспокойства по поводу смерти. Но рейхсфюрер проинформировал меня, что лагеря для нас больше недоступны.
— Значит, животные, — сказал Фольмерхаузен — Подойдут свиньи. Или коровы. А что касается...
— Думаю, что это не подойдет. «Вампир» должен находить на расстоянии четырехсот метров людей, а не животных. И он не должен весить более сорока килограммов. Это предел.
Фольмерхаузен застонал: опять вернулись к весу.
— Я не знаю, откуда нам взять еще десять килограммов. Мы убрали всю изоляцию. Свели сульфид свинца к тому минимуму, после которого начинает теряться разрешающая способность — Он был в отчаянии. — Это все чертовы батареи.
— Уверен, что вы сможете найти решение. В конце концов, вы получили самых лучших людей и самое лучшее оборудование во всем рейхе. Даже лучше, чем в Куммерсдорфе.
Говоря это, он снова взял со стола и начал вертеть в руках какой-то кусок металла — привычное, совершенно непроизвольное действие.
— Мы испробовали уже все. Более легкие батареи не смогут обеспечить необходимый ток. И...
— Уверен, что здесь свершится великое чудо, — возразил Репп, получая от этой фразы огромное удовольствие.
Фольмерхаузен с удивлением разглядел предмет, который тот вертел в руках. Это был маленький черный металлический кубик, пронзенный насквозь иголкой. Вот и все.
— Нельзя заказывать чудеса так же, как автоматы, господин оберштурмбанфюрер.
— Я уверен, что вы сделаете все возможное.
— Конечно, господин оберштурмбанфюрер. Но сорок килограммов все же слишком мало.
— Я просто хочу объяснить вам всю важность того, что здесь делается. И хочу это особенно подчеркнуть. Наши действия являются всего лишь частью большой кампании, в которой участвуют даже агенты в других странах. Однако мы — самая важная часть этого плана, его точка опоры, так сказать. Вы меня понимаете? На вас возложена большая и тяжелая ответственность. Это такая привилегия, которую солдаты заслуживают очень редко. Подумайте об этом.
Он сделал паузу и подождал, пока все переварят эту важную информацию.
— А теперь поговорим об испытаниях, — продолжил он.
— Да, господин оберштурмбанфюрер, — отозвался Фольмерхаузен.
— Полагаю, что нашел для вас неограниченный запас целей. Целый мир целей. Я только что разговаривал с Берлином. Километрах в ста пятидесяти к северу отсюда американцы пересекли Рейн. Они пришли по наши души, господин инженер-доктор. Похоже, что мне надо попросить вас как можно быстрее сбросить эти лишние десять килограммов у «Вампира». А потом мы с вами отправимся на охоту.
Придурок Шеффер хихикнул. Репп улыбался.
После того как все вышли, Репп достал из тумбы стола серебряную фляжку. Он был не из тех, у кого спиртное вошло в привычку, но этим вечером испытывал потребность выпить. Репп отвинтил крышку, налил себе в стакан несколько унций шнапса и принялся потягивать его, смакуя обжигающую жидкость.
Был уже поздний час, время уходило: время, время, время было настоящим врагом. Давление из Берлина усиливалось, этот свихнувшийся гусак рейхсфюрер лично звонил дважды в день и лепетал о том, что ему сказал личный астролог, массажист, секретарь и маленькие птички в небе. Как там выразился генерал Хаусснер? «Он твердо стоит обеими ногами в трех метрах над землей». Что-то в этом роде.
Впервые Репп встретился с рейхсфюрером в Берлине в 1942 году, вскоре после Демянска, когда он был героем дня. Гиммлер употреблял одеколон, пахнущий сливовым пюре, и интересовался предками Реппа. Репп знал, как надо отвечать в таких случаях:
— Они были простые люди, рейхсфюрер.
— Очень хорошо. Наша сила в простых людях. Мы мистически связаны с почвой, с землей.
Эти слова были с неподдельной искренностью сказаны на вечеринке в доме одного предпринимателя. Репп помнил, что вокруг мелькали прекрасные женщины, и одной из них была Маргарита. Комната была наполнена теплом и светом. В воздухе висел аромат секса, процветания и власти, а Репп всего семьдесят два часа назад еще сидел в часовой башне.
— Да, люди, — повторил рейхсфюрер. Он был похож на баклажан в очках.
Однако сейчас думать о рейхсфюрере Реппу не хотелось. Он сделал еще один глоток шнапса и вызвал в памяти образ Маргариты.
В тот год она была такой прекрасной. Обычно Репп не давал волю своим чувствам, но сейчас сделал послабление. Как она оказалась там? Ах да, она пришла с какой-то театральной публикой. Репп видел ее и раньше, когда был еще молодым лейтенантом, но тогда он боялся даже подойти к ней, а не то что заговорить. Но на этот раз он смело подошел к ней и взял ее за руку. Он заметил, как ее глаза скользнули по железному кресту, висящему у него на груди.
— Я — Репп, — представился он.
— По крайней мере, вы не щелкаете каблуками, как большинство из них.
Он улыбнулся.
— Мне сказали: все, что есть в этом городе, принадлежит мне. Я выбрал вас.
— Они имели в виду комнаты в отелях, столики в ресторанах, места в опере и приглашения на званые вечера.
— Но мне ничего этого не надо. Я хочу вас.
— Вы очень дерзки. Вы тот парень из часовой башни, не так ли? Кажется, я что-то об этом читала.
— Три дня назад всего лишь за восемь часов я убил триста сорок пять русских. Разве это не делает меня несколько особенным, а?
— По-видимому, да.
— Могу я представить вас рейхсфюреру? Как я полагаю, теперь он мой патрон.
— Я знакома с ним. Он просто отвратителен.
— Немного свинья. Но как патрон он очень влиятелен. Давайте уйдем. Вчера вечером я был в одном очень приятном ресторане. Думаю, что, если я вернусь, они опять встретят меня очень хорошо. У меня даже есть машина с шофером.
— Моего первого любовника убили в Польше. Следующий погиб в воздушном бою над Лондоном, Еще один был взят в плен в Западной Сахаре.
— Со мной ничего не случится. Обещаю. Давайте уйдем отсюда.
Маргарита посмотрела на него, прищурившись.
— Вы, наверно, догадываетесь, что я пришла сюда с другом.
— Генералом войск СС?
— Нет, он актер.
— Тогда он пустое место. Пожалуйста. Я настаиваю.
На секунду она задумалась, потом сказала:
— Хорошо. Но пожалуйста, никаких разговоров о войне, капитан Репп.
Приятно. Да, приятно.
Репп допил шнапс. У него появился соблазн выпить еще, но не в его принципах было поддаваться соблазнам.
Он знал, что рейхсфюрер может позвонить в любую минуту, и знал, что ему потребуются силы для того, что его ожидает.
Репп закрыл фляжку.
6
Сьюзен и Литс были прижаты к стойке Клеридж-бара. Был вечер пятницы в середине марта, везде, куда ни кинь взгляд, люди в форме, уже пару дней на город не упала ни одна «Фау-2», и после множества усилий Литс наконец добился настоящего свидания. Они пообедали в «Венгрии», после чего заскочили, по рекомендации Роджера, в славное местечко, где, по слухам, собирался весь лондонский бомонд. Но пока что Сьюзен увидела только двух кинозвезд и одного известного радиорепортера. Литс, со своей стороны, заметил в дымной толпе нескольких офицеров из ОСС и пару раз уже почувствовал себя оскорбленным, а однажды даже сделал движение в сторону одного заносчивого аристократического профиля, но Сьюзен сумела его удержать.
— Никаких неприятностей. Вспомни, ты обещал.
— Ладно, ладно, — проворчал он.
Сейчас, после несколько порций виски, он чувствовал себя намного лучше и хотел дружить со всем человечеством. Сьюзен сейчас принадлежала только ему, а не Филу или евреям.
— Бармен, — крикнул Литс и махнул рукой парню в красном пиджаке за стойкой бара. — Парочку стаканчиков сюда, старый плут.
— Неудивительно, что они нас ненавидят, — сказала Сьюзен.
Вокруг них все говорили о наступлении. Перешли Рейн! Все кончится еще до того, как наступит весна и зацветут цветы. Этот оптимизм подействовал даже на страдающего депрессией Литса.
— Ты же пришел сюда поразвлечься, — сказала Сьюзен. — Ради бога, улыбнись хотя бы. Расслабься.
— Ты чертовски беспечна, — заметил он с удивлением.
И действительно, весь вечер Сьюзен была очень оживленной. Она казалась особенно прекрасной, даже в своей строгой коричневой форме. Некоторые женщины хорошо выглядят в любом наряде, но здесь было что-то еще. Сьюзен стала почти такой же, как в старые времена: озорной, насмешливой, слегка саркастичной, проказливой.
— Ты, наверное, решила сделать карьеру военной медсестры. Поздравляю! — сказал он.
Она засмеялась.
— Ты разводишься с Филом. Правильно? Я прав?
В ответ опять смех.
— Это долгая история, — сказала она. — Очень долгая. Но прежде чем она произнесла это, элегантный британский голос пропел рядом с ними:
— Голубочки!
Настала очередь Литса скорчить гримасу. Тони уверенно приближался, пока почти не обнял обоих американцев.
— Мне то же самое, что и у этих приятелей, — скомандовал он бармену и с ледяной улыбкой повернулся к Литсу.
— Сэр, — сдержанно сказал Литс.
— Довольно долгий четверг, а? — заметил Тони. Литс ничего не ответил.
— Ну что, три или четыре часа? А то и все пять?
— Джим, в чем дело? — спросила Сьюзен. Литс мрачно смотрел в толпу.
— Я слышал, капитан изрядно набегался. Пытался встретиться с... кто там на этот раз? Ваш или наш?
— Ваш, — наконец признался Литс.
— Ну конечно. Я же знал это с самого начала. Генерал-майор сэр Колин Габбинс, верно?
— Да.
— Так я и думал. Глава ОСО. Жаль, что он не смог с тобой встретиться.
— Девушка сказала, что я записан на понедельник.
— Я замолвлю за тебя словечко завтра за ланчем, — пообещал Тони, злорадно улыбаясь.
— Ну ты и сволочь, — сказал Литс.
— Прекратите подобные разговоры, — приказала Сьюзен.
— Сьюзен, не хотите ли сопровождать меня на ланч с генералом сэром Колином Габбинсом завт...
— Черт подери, майор, притормози, — оборвал его Литс.
Тони засмеялся.
— У тебя довольно забавная репутация в определенных кругах, — предостерег он. — Вы знаете, — обратился он к Сьюзен, — он всем рассказывает про этот безумный заговор, который сам же и придумал. Немецкий снайпер. Просто чудеса!
Литс почувствовал себя совсем несчастным.
— Не было бы вреда, если бы вы хоть немножко прислушались к нему, — заметила Сьюзен. — Вам всю войну говорили вещи, которых вы не слушали. Вы никогда не слушаете, пока не становится уже слишком поздно.
Тони отступил на шаг и всем своим видом показал, как он потрясен.
— Милая девушка, — театрально сказал он, — конечно, мы совершаем ошибки. Конечно, все мы старые ретрограды. Именно за это нам и платят. Вы только подумайте, насколько опасны мы были бы, если бы знали, что делаем. Он откинул голову и заржал.
Литс понял, что Тони пьян настолько, что уже не думает о том, что и кому говорит. И все же, как ни странно, в его поведении чувствовалась симпатия к несчастному американцу и его девушке.
— Послушайте, я знаю, где сегодня вечером будет великолепное сборище. Хотите пойти со мной? В самом деле, я могу предложить вам индийского набоба, поэта-коммуниста, генералов-гомосексуалистов и египетских торговцев белыми рабами. Реликты нашей поздней империи. На это стоит посмотреть. Идемте.
— Спасибо, майор, — ответил Литс — Я бы скорее...
— Тони. То-ни. Мне понравилась эта американская привычка. Ты зовешь меня Тони, а я буду называть тебя Джимом. Так здорово называть друг друга по именам.
— Майор, я...
— Джим, это может оказаться забавным, — вмешалась Сьюзен.
— Черт с вами, — сказал Литс.
Позже они обнаружили, что находятся в похожей на пещеру квартире, расположенной в великолепном фешенебельном районе Лондона, где собрался целый зверинец диковинок из дружественных стран Второй мировой войны. Литс, зажатый в углу комнаты, пил чье-то великолепное виски и, обмениваясь примитивными любезностями с греческим дипломатом, одновременно наблюдал, как в противоположном конце комнаты Сьюзен быстро сменила целый ряд кавалеров: капитана из группы королевских военно-воздушных сил, молодого щеголя в костюме и галстуке и огромного русского и своеобразном фантастическом клоунском наряде.
— Она имеет головокружительный успех, — сказан ему Тони.
— Да, она прекрасна, просто прекрасна, — согласился Литс.
— Очень есть хорошо, нет? — изрек что-то невразумительное грек, но Литс кивнул головой, словно понял смысл сказанного. А спустя некоторое время он пошел, пробиваясь сквозь толпу, и добрался до Сьюзен.
— Привет, это я, — сказал он.
— Ах, Джим, разве тут не чудесно? Просто замечательно, — ответила она, вся сияя.
— Господи, да обычная вечеринка, — возразил он.
— Знаешь, милый, сегодня случилась самая удивительная вещь. Мне не терпится рассказать тебе об этом.
— Так расскажи.
— Слушай, догадайся, кто здесь сегодня? — внезапно сказал ему на ухо Тони.
— Это Роджер! — взвизгнула Сьюзен. — Господи боже мой, ты только посмотри, кто с ним!
— Действительно, — подхватил Тони. — Великий человек собственной персоной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44