если он заодно с вице-президентом университета, то это, увы, означает, что он поддерживает и вздорного епископа, стоявшего сейчас рядом с ним.
Как бы про себя Азерс добавил:
— Сегодня отец Менлоу поставил меня в известность, что Исмаилу Роджерсу, члену вашей экспедиции, было поручено получить двадцать восемь фунтов и два шиллинга, на которые ему следовало купить Библии в Кейптауне.
— В самом деле? — Джеймс подумал, что бестактно объяснять епископу, что его вовсе не заботило, сколько этих самых Библий сопровождало географическую экспедицию.
— Да, видите ли, Исмаил телеграфировал нам из Кейптауна. Но ни слова не упомянул ни о Библиях, ни о деньгах. Я бы хотел знать, получил ли он деньги и где они сейчас?
— Деньги?
— Библии. Что с ними стало?
— Я не осведомлен об этом.
— Роджерс предполагал взять с собой три ящика с Библиями, переведенными монахом на арабский, в глубь страны.
— Арабский? — повторил Джеймс равнодушно. Он хмуро взглянул на епископа. Тридцать с лишним племен банту в северных районах Африки пользовались своими собственными языками и диалектами, такими же далекими от арабского, как и от английского.
Азерс продолжал:
— Что случилось с деньгами, которые Роджерс предположительно получил?
— Я не могу ничем помочь, потому что ничего не знаю.
— Но он был членом вашей экспедиции!
Джеймс постарался сдержаться.
— Я отвечал только за географическое направление экспедиции и понятия не имею, чем занимались ответственные за другие направления. Мы разделились и часто действовали отдельно друг от друга, не встречаясь месяцами.
Видя, что данное объяснение недоступно пониманию высокопоставленного священнослужителя, Джеймс предположил:
— Но если проанализировать ситуацию, то скорее всего все деньги Роджерса захоронены вместе с ним. Люди, которые нашли нас, никогда не видели денег и не знают, для чего они предназначены.
После непродолжительного молчания Азерс сказал:
— Но вы — единственный, кто вернулся оттуда. Я советовал бы вам, доктор Стокер, не строить предположения. Будет лучше, если вы во всем разберетесь и приготовите официальное объяснение.
Джеймс рассмеялся:
— Из-за двадцати восьми фунтов и двух шиллингов? Вы шутите?
Но Азерс взглянул на него так серьезно, словно сопровождал похоронную процессию. Джеймс приподнял одну бровь и произнес:
— Я не стану этого делать. Скажите Менлоу, что я выпишу ему банковский чек на двадцать девять фунтов, это должно его удовлетворить. Я думаю, Найджел, — Джеймс назвал епископа по имени, намеренно уравняв их позиции, — вы не позволили бы вашим подчиненным тревожить вас по пустякам. Боже мой! Как измельчали люди!
— Дело не в сумме, а в принципе.
— Совершенно верно.
— Принцип соблюдения интересов церкви и вложения денег игнорировался с самого начала...
Но Джеймс не дослушал фразу, разговор пришлось прервать, так как кто-то обнял его за плечи.
Дружелюбный голос вмешался:
— Ей-богу! Джеймс, какое грандиозное зрелище! О, ваше преподобие... — Это был Тедди Ламотт, его однокашник, который продолжил с беззаботным весельем слегка набравшегося человека: — Эти сверкающие вещи доставлены с должной заботой честным англичанином. Бог мой! Перевезти все это через чертов, э-э, простите, кошмарный континент домой! Какой труд, Джеймс! Ей-богу... сэр Джеймс. Великолепное зрелище, старина...
Тедди нес вздор, Джеймс переминался с ноги на ногу между подвыпившим другом и Азерсом, слывшим трезвенником.
К счастью, что-то на другом конце зала отвлекло епископа.
Джеймс воспользовался моментом и прошептал:
— Тедди, ты — простак. Сейчас не время валять дурака.
— Никогда бы не подумал. Догадайся, кого я здесь встретил? — Тедди не дождался ответа, повернулся к Джеймсу и радостно сообщил: — Николь Виллар.
— Кого?
— Знаешь, — Тедди кивнул в сторону оркестра, вытаращив глаза и выгнув брови, — если верить слухам, эта женщина принимала ванны из шампанского, когда, как ты знаешь, у Франции от чувства собственного достоинства остались одни воспоминания. У нее дом в Париже. Однако она здесь. Мы беседовали. Я уверен, что это она.
О чем это, черт побери, Тедди болтает? Джеймс покачал головой.
— Боже! — пробормотал он и взял своего друга под руку. — Позволь мне отвести тебя к кебу, пока ты здесь не рухнул.
Тедди высвободился, как рассеянный и в то же время возбужденный ребенок.
— Нет-нет, — возразил он. — Ты должен познакомиться с ней, Джеймс. Или по крайней мере увидеть ее. Боже, как она великолепна! Ты даже не представляешь! Посмотри. — Тедди указал в направлении противоположной стены зала. — Вот там, только что прошла мимо леди Мотмарч и жены епископа.
Он, по-видимому, увидел свою прелестницу, так как издал легкий вздох.
— Боже мой, она фантастична! Я влюблен. Посмотри.
Джеймс попытался, однако тщетно. Между ним и местом, куда указывал Тедди, находилось около сотни женщин. Ламотт между тем продолжал:
— Она не похожа ни на одну из них — ни на вертихвостку, покачивающую бедрами, ни на двух актрис, претендующих на успех на сцене, — ничего вульгарного. Она утонченная и культурная, тебе бы послушать ее. Как мадам Вальтесс де ла Бинь с особняком на бульваре. Великая кокотка из Парижа, Джеймс. Ты такую никогда прежде не встречал. Боже, как ты думаешь, сколько она стоит? Ты думаешь, она берет за ночь или, может быть, только... если покупаешь ей дом и даешь полное содержание?
Теперь Джеймс был обескуражен. Оторвав взгляд от епископа, он стал старательно вглядываться. Стокер выглядывал из-за голов, чтобы получше рассмотреть. В дальнем конце зала между вальсирующими парами он разглядел привлекательную женщину, собиравшуюся присоединиться к танцующим, затем другую, сидевшую в накинутой красной мантилье, ниспадавшей с ее рук на стул.
— Нет, нет, нет, ни та ни другая, — разуверил его Тедди. — Немного правее. Женщина, стоящая спиной к нам. Вон там, видишь? В белом платье, ну не совсем белом — в атласном платье, отливающем металлом. Серебристо-белом. О, держу пари, немало мужчин потеряло голову сегодня вечером! Как поговаривают, ее дверь в Париже была самой желанной для распутных англичан, соблюдавших приличия, хотя не все из них были благоразумны. Ходят слухи, что, когда принцу Эдуарду исполнилось шестнадцать, закадычные друзья сделали ему подарок — привели к ней.
Любопытство Джеймса обострялось. Он всматривался, стараясь различить женщину в серебристо-белом, как вдруг толпа расступилась, и он увидел ее.
Стокер рассмеялся и покачал головой:
— Нет, мой друг, ты просто надрался.
— Ну не великолепна ли она?
— Да, это так.
Джеймс пригляделся: сомнений не было — перед ними стояла миссис Уайлд из приемной дантиста.
— Да, это она, я ее знаю. Ты ошибаешься — это порядочная женщина.
Тедди ничего не ответил. Когда Джеймс повернулся к своему другу, тот разглядывал его с жадным любопытством.
— Ты знаешь ее? Как, Джеймс? Откуда? Расскажи, старина. Ты не ошибаешься? Джими, Джими, Джими. Пустое. Нет ли у тебя еще парочки сюрпризов?
— Ты ошибаешься, эта женщина — вдова одного англичанина, ее имя Уайлд, миссис Уайлд.
— Ха-ха! — воскликнул Тедди так, словно это подтверждало его правоту. — Правильно. Николь Виллар Уайлд. Была замужем за выжившим из ума старым отставным адмиралом где-то в Италии, пока тот не умер и не оставил ее до неприличия богатой, гораздо богаче, чем прежде.
Джеймс взглянул на Тедди, потом снова посмотрел на миссис Уайлд. Она была прелестна — миниатюрная, женственная, модная, улыбающаяся. То, что она, возможно, была... казалось совершенно невероятным.
— Ты ошибаешься, — равнодушно повторил он.
— Хорошо. Объясни тогда, откуда у нее такие деньги. И почему мужчины дарят ей дома.
На другом конце зала миссис Уайлд принимала бокал с шампанским от широкогрудого мужчины в вечернем костюме — должно быть, они только что пришли.
Тедди придвинулся к Джеймсу, его рука легла на плечо молодого человека.
— Вот что я слышал. — Он понизил голос до шепота, чтобы поделиться восхитительным секретом. — Во Франции кузен императора построил для нее изумительный дом. Гигантский. Мраморные лестницы, ванна из оникса размером с бассейн, украшенные драгоценными камнями водопроводные краны. Легенда утверждает, что он наполнял ее шампанским, а она купалась перед ним обнаженной. Позже какой-то восточный шах или кто-то еще наполнял эту ванну орхидеями и писал ее портрет — обнаженные плечи в ворохе пурпурных орхидей. Здесь у нее еще один дом, но никто не знает, за чей счет. Деньги проходят через небольшой частный банковский дом. Она ужасно скрытная: имеет собственность и здесь, в Англии, и на континенте и постоянный доход с недвижимого имущества.
Джеймс старался представить, что должна делать женщина, чтобы заслужить такие подарки, если она не чья-то жена.
Великая кокотка из Парижа! Он дал волю своему воображению.
Стокер видел перед собой очень красивую женщину, созерцал ее улыбающийся рот. Она вовсе не выглядела безнравственной. В ее манерах были живость и приветливость и полностью отсутствовало притворство. Она мило болтала и смеялась со своими спутниками: тремя мужчинами и двумя женщинами, из которых Джеймс знал только одного — безвкусно одетого американца, которого где-то уже встречал, и тот ему не очень понравился. Джеймс никак не мог припомнить его имя.
— Кто сейчас ее покровитель? — спросил он. Тедди пожал плечами, и его рука соскользнула с плеча Джеймса.
— Я полагаю, что никто, вот в чем загвоздка. Но может ли быть, чтобы такая женщина не нуждалась в мужчине?
Вопрос остался без ответа, так как епископ Азерс вновь неожиданно возник перед Джеймсом и Тедди, загородив от них остальных присутствовавших. Стокер наблюдал, как он двинулся сквозь толпу по направлению к вице-президенту географического общества Филиппу Данну. Подойдя, Азерс с минуту что-то возбужденно доказывал ему. Филипп одобрительно кивал. Оба они подали знак кому-то на другом конце зала. Мажордому. Прежде чем тот направился к ним, жена Азерса присоединилась к беседовавшим. Она говорила настойчиво, то и дело разглаживая свое платье затянутой в перчатку рукой, словно хотела унять волнение.
Мажордом приблизился. Джеймс, нахмурившись, поглядывал на них. Филипп, казалось, урезонивал темпераментных собеседников, мистер Азерс возбужденно жестикулировал, вытягивал вперед руку и указывал в направлении миссис Уайлд.
— Они собираются ее выставить, — пробормотал Джеймс скорее для себя, чем для своего друга.
Не думая о последствиях, он ринулся через зал, прокладывая себе дорогу среди вальсирующей толпы.
Он видел, что миссис Уайлд оживленно беседует с друзьями. Она, казалось, внимательно слушала, была заинтересована и увлечена разговором. Если эта женщина и была слегка кокетливой, то оттого, что она — француженка. Своим видом Николь напоминала хозяйку литературного салона.
Или древнегреческую гетеру, поправил себя Джеймс, разглядывая ее. В какой-то момент ему показалось, что это возможно, но вскоре ощущение исчезло.
Несомненно, это в порядке вещей, что куртизанки обучаются обслуживать влиятельных и образованных мужчин, которые имеют вкус и деньги для чего-то лучшего, нежели то, что можно найти на улицах.
Нет, нет, нет! По мере того как Джеймс приближался, все более невозможным казалось то, что такая восхитительная женщина могла быть... Боже мой! Она обладала отменным вкусом, соединявшим восхитительное изящество и совершенную раскованность. Напрашивалось сравнение с хорошо подобранной библиотекой, приглашающей вас расположиться поудобнее в мягком, обтянутом кожей кресле и воспользоваться книгами с золотым обрезом, украшенными цветными иллюстрациями и тиснением.
Джеймс шел, наталкиваясь на танцующие пары, и смотрел на ноги, описывающие круги, смущенный, что сравнил порядочную женщину с библиотекой — местом, которое могут посещать многие мужчины... попользоваться книгой, положить ее на место, уйти, вернуться и попользоваться вновь... Как невежливо!
Хотя когда Джеймс смотрел на миссис Уайлд, то не мог не видеть, что она хорошо обеспечена. У нее была изумительная фигура. Божественная женщина в вечернем платье из серебристого атласа, украшенном розой и голубем по вырезу, который хотя и имел форму сердца, однако выглядел вполне благопристойно. Ее плечи были обнажены под прозрачным органди, таким тонким, что казалось, будто они окутаны серебристой дымкой. Вечерний наряд ее был совершенством, не поддающимся критике.
Краем глаза Джеймс перехватил взгляд мажордома, торопливо прокладывавшего себе дорогу по направлению к ней. Молодой человек ускорил шаг, уверенный, что должен предотвратить скандал.
Он подошел к группе, в которой миссис Уайлд стояла спиной к нему, так что лица почти не было видно. Джеймс коснулся ее руки, и его пытливый взгляд отметил любопытные детали. Все, что он увидел, показалось ему намеренно эротичным. Длинные перчатки на руках, манера держать веер, темные блестящие волосы, собранные на затылке в серебристую сетку, усеянную серебристым бисером. Ожерелье из шлифованного граната кроваво-красного цвета мерцало, изысканно оттеняя ее шею. Духи были не тяжелыми и крепкими, как у проституток, а нежными и благоухающими. Их легкое дуновение вызывало желание вдыхать этот запах снова и снова.
Ему вдруг живо вспомнился разговор с Тедди.
Кто ее покровитель?
Никто на сегодняшний день. Но она скорее всего просто не нуждается в мужчине?
Сердце Джеймса подпрыгнуло и тяжело забилось.
— Миссис Уайлд, — произнес он.
И как только ее имя слетело с его губ, Стокера осенило. «Нет необходимости, — подумал Джеймс. — В наши дни это всецело зависит от желания женщины».
Глава 4
В тот вечер Николь Уайлд приехала в Букингемский дворец с Джеем Леванталем, остроумным и дерзким молодым человеком из Сан-Франциско, получившим гарвардское образование. Он успешно играл на банковских торгах и сделал несколько благоразумных капиталовложений. Он, Николь и двое его приятелей с женами обедали этим вечером, после чего пришли сюда.
1 2 3 4 5 6