Алеша поскреб одной из них тугие волосы на макушке пальцем и пошел в гастроном напротив. Купил напиток "Байкал", шоколадных конфет "Элегия", связку баранок и два пирожных.
В больнице ему дали халат, и другая уже санитарка, тоже старая, провела в палату. Она впустила его и прикрыла дверь - сама не пошла.
Алеша огляделся. На одной кровати лежала женщина лет тридцати, спала. Другая кровать белела глаженой пустотой. На третьей, возле окна, лежала девчонка, таращила на Алешу большие глаза, в которых смешались вместе и радость, и горе, и любопытство, и что-то совсем смешное, вроде детского "я больше не буду", ее осунувшееся лицо и темные волосы были как бы оправой к этим глазам.
Стараясь не шуметь, Алеша положил гостинцы на тумбочку, баранки повесил на оконную ручку, чтобы красивее, - девчонкины глаза смешливо блеснули. Алеша сел на стул, стараясь удержать свой вес в напряженных ногах, чтобы стул не скрипнул, не растревожил белую тишину. Спросил шепотом:
- Как тебя звать-то?
- Оля, - шепнула девчонка.
Имя Алеше понравилось, он почему-то вспотел, как в парной, и принялся считать сучки на половицах от стула и до дверей.
- Чего ж ты бежала-то от меня? Видишь, как получилось, - сказал он, сосчитав наконец сучки и вздохнув.
В девчонкиных глазах дымком прошел вчерашний, еще не остывший страх. Конечно, боялась его, громадного, грязного, качающегося на дороге. Устрашилась его перекошенного лица, заляпанного грязью, ужаснулась хриплого, дикого крика.
- Я ж ведь не пьяный был, - прошептал он. - Я не пью. Я же тебе кричал, чтобы на тебя опереться. Вчера у меня аппендицит был, приступ то есть. Сейчас прошло... - Алеша отвел от девчонки глаза, уставился на пустую койку, пристыженный и обманутый болью. - Страшно мне было. Я в бронетанковое училище поступаю, а тут болезнь. Понимаешь? Если бы вдруг серьезное что... - Он помолчал и заявил вдруг громким, неуместным в этой белой палате, решительным голосом: - Я сейчас на работу пойду, расчет оформлять.
Спящая женщина проснулась, с каким-то птичьим любопытством уставилась на Алешу. Девчонка вдавила один глаз в подушку, другой глаз прикрыла тонкой рукой. Алеша увидел, как между пальцами ее потекли слезы. Они текли быстро и мокро. Девчонка не прятала худых своих плеч, и в широком вырезе больничной рубашки была видна ее маленькая, приподнятая локтем грудь.
"Не стесняется, - подумал Алеша. - А тоненькая-то, прямо травинка". Что-то хрупкое шевельнулось в нем, затеплело. Алеша задержал воздух в груди, боясь выдохнуть пробудившийся в нем едва ощутимый аромат лесного цветка.
- Вы того... Вы не думайте. Вы отдыхайте...
Он смотрел на девчонку, жалел ее, худенькую и раскрытую. Ему стало досадно и неловко от того, что он заговорил с ней на "вы", словно оттолкнул ее от себя. Алеша встал, осторожно тронул пальцами девчонкины волосы.
- Слышишь, - сказал. - Ты не скучай тут одна. Я скоро опять приду. Цветок тебе принесу - майник. - Он подошел к двери, ступая на цыпочках, и, обернувшись, как бы подтвердил обещание: - Ты того, ладно. Ты не горюй. Я скоро... - И, уже закрыв дверь, ощутил вдруг непривычную и оттого неловкую свободную радость - мысль ему пришла в голову: "Зинке я цветов не носил..."

1 2 3