! Зато подробнейшим образом он описал встречу с Адамсом. Личность эта оказалась давно известной. Адамс, он же Штернберг, числился в картотеке управления как старый агент мюнхенского центра. В 1946 году, скрываясь от ответственности за сотрудничество с оккупантами, он бежал из Польши и сначала обосновался в Гамбурге. Здесь он открыл магазин и ювелирную мастерскую. Уже тогда он стал закидывать сети, пытаясь завлечь польских моряков с кораблей, заходивших в порт, суля им золотые горы за сотрудничество. В 1958 году он перебазировался в Амстердам. Здесь, но под другим уже именем, тоже открыл ювелирную мастерскую. Связей своих с разведкой не порвал, но непосредственно вербовкой сам больше не занимался. Теперь благодаря информации Бежана роль его выяснилась до конца. Адамс и был поставщиком золотой валюты, предназначенной для финансирования шпионской деятельности в Польше. Источник – мюнхенский разведцентр. Однако вряд ли разведцентр пошел бы на снабжение своей агентуры фальшивыми деньгами. Похоже было, что это уже инициатива самого Адамса, решившего погреть руки на этом деле. Механизм переброски валюты, посредников и пароли Бежан вскрыл. Теперь оставалось выявить каналы внутри страны. Полдня и всю ночь Бежан изучал материалы, скопившиеся за время его отсутствия. Потом наскоро составил план действий группы.
Мнение Зентары относительно того, что период стоянки теплохода в Гданьском порту должен характеризоваться активизацией деятельности всей сети, действительно подтверждалось. Наблюдением было установлено, что таможенник Кроплинский пропустил Валяшека без досмотра его багажа. Несколькими часами позже Валяшек доставил «груз» Порембскому. Утром следующего дня Порембский с битком набитым портфелем посетил Зигмунда Шургота. От него вышел через полчаса с тем же портфелем, но уже пустым.
Итак, груз достиг Шургота. Шургот, единственный из всей гданьской группы, имел непосредственную связь с Варшавой и шефом. Об этом свидетельствовал телефонный его разговор с Варшавой после получения радиограммы с «Анны». Сам разговор и заказанный Шурготом номер телефона указывали, что шефа следует искать в финуправлении. Обнаружить его пока не удалось. Телефонистка, соединившая Гданьск с внутренним номером, из отпуска, правда, вернулась, но не приходилось и мечтать, чтоб спустя две недели она припомнила нужный номер.
Версию Погоры, что один из выявленных наблюдением служащих управления и есть «кассир», а вместе с тем и шеф, Бежан без колебаний отверг. «Шеф – „человек со спичками“, или не выявленный еще „кассир“? Нет, неправдоподобно! Противоречит элементарным требованиям конспирации. Нельзя думать, что мы имеем дело с глупцами, – отклонил Бежан соображения Погоры. – И лучшее тому доказательство то, что мы почти три месяца уже возимся с этим делом, а до конца с ним так еще и не разобрались». Бежан не был даже уверен, что «кассиром» может оказаться Крапа. С момента посещения кино Крапа находился под пристальным наблюдением, которое не выявило, однако, ничего для них интересного. Крапа неизменно курсировал лишь по маршруту: дом – служба – дом. Контакты только с родственниками, да и то по праздникам.
Правда, учитывая, что и шеф работает в том же управлении, связь с ним выявить трудно, но сомнения у Бежана вызывала сама личность Крапы. «Кассир», по его убеждению, должен быть человеком подвижным, быстрым, оперативным, а Крапа просто чудаковатый и очень уже пожилой чиновник. Сомнения эти оказались оправданными. Дело прояснилось совершенно неожиданным образом. Из больницы поступили сведения, что состояние Адама Зелинского стало улучшаться. Бежан немедленно отправился к нему со всеми фотографиями лиц, выявленных наблюдением. Зелинский узнал «кассира». Им оказался человек, ушедший из-под наблюдения по пути в Отвоцк. Однако вспомнить его адрес, который удалось прежде установить, Зелинский не смог. Память возвращалась к нему с трудом.
– Это было, кажется, где-то в районе кинотеатра «Феникс», – медленно говорил Адам. – Вот если бы мне самому туда сходить…
Но об этом не могло быть пока и речи.
Лиц, сидевших в тот вечер с «кассиром» за столиком в ресторане Дома техника, когда на него случайно наткнулся Зелинский во время свидания с официанткой, на предъявленных ему фотографиях Адам не опознал. Кто на него тогда напал, сказать не мог. Он вернулся в ресторан ужинать около одиннадцати часов вечера. Заметил тех же двух мужчин, что сидели прежде за столиком с «кассиром», но чувствовал себя настолько усталым, что ему даже не хотелось думать обо всей этой истории. После ужина он вышел в туалет. Здесь ему нанесли сзади удар в голову. Очнулся только в больнице.
Двое сидевших с «кассиром», сам «кассир» и, наконец, шеф – все эти действующие лица в построениях Бежана оставались пока величинами неизвестными. Правда, он располагал фотографией «кассира», известно было, что живет тот где-то в центре города. Но от службы наблюдения, снабженной размноженными фотографиями, никаких известий не поступало. Ждать, пока Котарский снова получит через железнодорожника значок, – это опять на несколько недель затягивать окончание дела. Бежан решил избрать форсированный вариант. «Шургот выведет нас на шефа или, в худшем случае, на человека, с ним непосредственно связанного».
– Шургот сегодня, – доложил по телефону Вальчак, – принял «груз».
«Выезд Шургота в Варшаву станет сигналом к арестам в Гданьске. Задача теперь в том, чтобы не спугнуть его раньше времени. Остальное выяснится само собой. Свидание Шургота с шефом тоже даст кое-какие результаты. Схваченные на месте с поличным, они вынуждены будут заговорить».
Зентара этот план одобрил. Частью плана была засада в квартире Янки.
– Янка… Бежан понял ее поведение, прочтя письмо, которое она сунула ему в карман перед тем, как сойти с палубы теплохода.
«Все, что у меня есть, все, чем я располагаю, все мое состояние получено путем незаконных сделок. Сама пока не знаю, как решу я этот вопрос. Знаю только, что у нас с тобой нет ничего общего и наши отношения нужно прекратить. Спасибо тебе за все».
Письмо это вызывало уважение и грусть. «Надо же всему так кончиться!» А в том, что это конец, он не сомневался. «Она права. Отношения надо прекратить. Пока или навсегда. В зависимости от ее решения по делу о наследстве дядюшки».
В письме не было ни слова о следующей встрече. Но он знал, что встреча будет. Сегодня дома в шесть часов вечера у нее назначено свидание с доктором, который должен вернуть ей сверток с деньгами. Сегодня утром Валяшек выехал в Варшаву.
Бежан посмотрел на часы. Скоро шесть. Он открыл замок входной двери, снял с предохранителя пистолет и укрылся за портьерой.
Ждать пришлось недолго. Скрипнула входная дверь, тихо щелкнул замок. «Ишь ты, запер на всякий случай», – подумал Бежан.
Доктор на цыпочках вошел, а точнее, проскользнул в комнату. Заглянул во вторую, в третью.
В щелку Бежан видел, как доктор вошел и остановился в дверях, глядя на лежащую на софе женщину. Она была укрыта пледом, лицом лежала к стене. Светлые волосы волной рассыпались по подушке.
Доктор подошел ближе. Молниеносно выхватил пистолет. Выстрелил. Раз, второй, третий, целясь в голову. Потом склонился над телом. И в тот же момент в спину ему уперся ствол пистолета.
– Ни с места! Брось оружие! Руки вверх! – скомандовал Бежан. Из ванной комнаты и туалета выскочили сотрудники. Щелкнули наручники.
– Вы арестованы по обвинению в убийстве кока Ковальчика и в покушении на убийство Янины Ковальчик, а также моей скромной особы… – докончить он не успел. Доктор узнал его.
– Это вы? – язык едва ему повиновался.
– Я, я. Что, не рады? Советую не отпираться. Итак, вы убили кока и, разобрав следующей ночью переборку со стороны аптеки, выбросили в море его труп. Яд коку дали в лекарстве.

Валяшек затрясся, как в ознобе.
– Откуда вам это известно?! У Ковальчика в тот день болела печень. Он попросил лекарство. Это был удобный случай.
– Ну вот видите! А я и не знал. Спасибо, что сказали.
Валяшек посерел. «Попался на удочку как последний идиот!»
– Вы убрали Ковальчика по собственной инициативе? – не то вопросительно, не то утвердительно проговорил Бежан.
– Не-ет… Мне было приказано. Правда – приказано… Шеф опасался, что он нас выдаст…
– В оставленном у Лиссэ на хранение свертке Ковальчика находились тысяча пятьсот монет, хотя получил он две тысячи. Пятьсот штук были у кока на руках, и вы их присвоили. Так сказать, подработали. Таким же манером вы рассчитывали завладеть и остальной суммой, переданной вам на хранение Яниной Ковальчик. Вы пришли сюда с тем, чтобы ее убить. – Бежан повернулся к сотрудникам: – Обыщите его.
Хлопнула входная дверь. На пороге комнаты появилась Янина.
– Что… тут происходит?!
Бежан жестом указал на софу.
– Полюбуйся: такая судьба ожидала тебя. Пуля – вместо денег.
Дыры в пледе и пороховые подпалины на светлых волосах были красноречивым подтверждением правдивости его слов.
Она смотрела широко открытыми, полными ужаса глазами, потом медленно осела на пол. Бежан поднял ее и перенес в кресло.
– Вызовите «скорую помощь», – поручил он одному из сотрудников. – Доктора уведите, а весь реквизит: манекен, парик и прочее вместе с пледом отнесите в мою машину.
Бежан подошел к Янке, взял ее за руку. Пульс едва прощупывался. «Ах, Погора, Погора! Просил же я тебя под любым предлогом задержать ее в управлении часов до семи».
Глава XXXII
– Будьте добры, доложите обо мне директору, – офицер милиции в ладно подогнанном мундире вежливо поклонился секретарше, – я из городского управления милиции.
Она не спросила даже фамилии и тут же прошла в кабинет.
– Директор вас просит, – секретарша распахнула дверь.
Из-за стола навстречу Бежану поднялся тучный низенький человек.
– Что вас к нам привело? – спросил он подчеркнуто вежливым тоном. – Провинился кто-нибудь из наших сотрудников? Прошу садиться.
– Нет, ваши сотрудники здесь ни при чем. Дело у меня незначительное. Я хотел бы уточнить имущественное положение некой Янины Ковальчик, проживающей… – Бежан назвал адрес. – Вчера вечером она едва не была убита корабельным врачом неким Петром Валяшеком. Преступление имело целью ограбление, и мы выясняем связанные с этим обстоятельства. И поэтому… – Бежан умолк, внимательно всматриваясь в собеседника. У того не дрогнул на лице ни один мускул.
– Одну минуту. Я приглашу начальника отдела. Он даст все интересующие вас сведения. Это его епархия. – Пухлая рука потянулась к телефонной трубке. – Пригласите ко мне Адамовского.
Едва они успели обменяться парой фраз о сложностях финансовой службы, как вызванный открывал уже дверь кабинета.
Бежан внимательно его осмотрел: худой, высокий, с залысинами. Что-то знакомое бросилось ему в глаза в этом продолговатом, невыразительном лице. Темные глаза смотрели внимательно, изучающе.
– Слушаю вас. Чем могу быть полезен? – спросил тот, склонив слегка голову.
– Начальник отдела Адамовский – наша гордость и гроза всех нарушителей, – отрекомендовал его директор. – А вот майор из управления милиции хотел бы получить данные об имущественном положении какой-то гражданки. Прошу вас ему помочь.
– Пожалуйста. Может быть, вы пройдете ко мне? Я сейчас распоряжусь. – Адамовский направился к двери.
Бежан последовал за ним. По пути он снова подробно рассказал о вчерашнем происшествии. Никак не среагировал и этот. «Однако так или иначе, но известие о необычном происшествии быстро разнесется по управлению. Разнесется и должно вызвать реакцию шефа». Собственно, расчет на эту реакцию и был основой плана, который они с Зентарой обсудили вчера вечером после ареста Валяшека.
– Шургот, конечно, выведет нас на шефа, – обосновывал Зентаре свой план Бежан, – мы сможем арестовать их обоих, устроить засаду и вылавливать дичь, которая в нее попадет. Но как тогда установить каналы связи шефа с центром?
– Что ты предлагаешь? – спросил Зентара.
– Все подтверждает, что резидент обосновался в финансовом управлении. Необходимо заставить его в спешном порядке подать сигнал тревоги в свой центр. Но в то же время его нельзя вспугнуть до выезда Шургота в Варшаву. В этом случае последний останется на месте и укроет «груз». Тогда нам долго придется опять ждать, пока они возобновят свою деятельность. Я хочу вынудить шефа к немедленным действиям еще до приезда Шургота. Полагаю, что, узнав о провале Валяшека, фамилия которого ему наверняка известна, он не на шутку встревожится и уведомит центр.
– Понятно. Утверждаю. – Зентара хлопнул ладонью по столу. – Действуй!
С утра Бежан приступил к реализации этого плана. Все оперативные машины, занятые наблюдением за сотрудниками финуправления, были приведены в состояние полной готовности.
– Докладывайте немедленно о каждом сотруднике управления, который после моего визита будет выходить в город, – инструктировал Бежан сотрудников службы наблюдения.
В управление он решил пойти сам, да никого под рукой больше и не было.
…Адамовский, введя гостя в кабинет, вызвал референта. Пока он давал тому задание, Бежан в третий раз рассказал историю с Валяшеком. Теперь-то уж он был уверен: о ней будет знать все управление.
Справку ему выдали мгновенно. Не прошло и пяти минут, как референт принес карточку с интересующими его сведениями.
Бежан распрощался, поблагодарив хозяев за оперативность. Адамовский, явно польщенный похвалой, проводил его до самого порога.
– «Домой», но пулей, как на пожар! – бросил Бежан водителю, садясь в ожидавшую его машину.
– У нас всегда пожар, – пробурчал тот, нажимая на газ.
Едва войдя в кабинет, Бежан соединился с «Евой».
– Не спускайте глаз с Вейля! Ни на секунду!
Между двенадцатью и часом Вейль сегодня, как и обычно, должен быть в финуправлении. Наблюдение за ним приобретало особое значение. Затем Бежан соединился с Вальчаком.
– Немедленно звони, как только Шургот двинется в Варшаву! Все ли у вас готово к аресту гданьской группы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21