Один Джек полагал, что это неправильно и нечестно - жить обычной жизнью, но без Донала.
По справедливости, вовсе не отсутствие Донала удерживало Джека от того, чтобы вернуться в лоно семьи и храбро продолжить привычную жизнь. Конечно же он тосковал по брату, но, как и после смерти мамы, сумел бы, скорее всего, справиться с горем. Все дело было в тайне, окутавшей исчезновение Донала, и во всех этих безответных загадках, которые вопросительными знаками горели перед его глазами, словно пятна света, остающиеся на сетчатке после фотовспышки.
Он закрыл за собой дверь бунгало с одной спальней, где царил беспорядок и где они с Глорией жили уже пять лет. Как и его отец, Джек всю свою жизнь проработал грузчиком в Шеннон-Фойнс-Порт.
Для встречи с Сэнди Шорт Джек выбрал деревню Глайн в тринадцати километрах к западу от Фойнса, потому что там не жил никто из его родных. Он устроился за столиком маленького кафе в девять утра, за полчаса до назначенного времени. По телефону Сэнди сказала, что обычно приезжает заранее, и ему не сиделось на месте - не терпелось поскорее поделиться с ней своей новой идеей. Чем больше времени им удастся провести вместе, тем лучше. Он заказал кофе, положил на стол самую свежую фотографию Донала и пристально вгляделся в нее. Ее напечатали почти во всех газетах Ирландии, и она провисела на досках объявлений и в витринах весь прошлый год. На заднем плане стояла белая искусственная елка, которую мать наряжала в гостиной каждое Рождество. В игрушках отразилась вспышка фотоаппарата, и ярко сверкала мишура. Озорная улыбка Донала казалась обращенной лично к Джеку, как будто брат поддразнивал его, бросал вызов - попробуй, найди меня. Ребенком Донал обожал прятки. Мог часами не покидать укрытия, если это приносило победу. В конце концов всем надоедало искать его, кто-нибудь громко провозглашал, что Донал победил, и тогда он спокойно покидал свое убежище, сияя гордой улыбкой. На этот раз игра явно затянулась, и Джек мечтал об одном: чтобы брат, где бы он ни прятался, прямо сейчас выбрался наружу и торжествующе улыбнулся.
Голубые глаза Донала - единственная общая черта братьев - вспыхнули, и Джеку на секунду показалось, что тот ему сейчас подмигнет. Впрочем, как бы долго и напряженно ни таращился он на фото, вдохнуть в него жизнь все равно не удавалось. Он не мог забраться в картинку и вытолкнуть из нее брата, не мог почувствовать запах лосьона после бритья, которым тот обычно обильно смачивал лицо, не мог взъерошить его каштановые волосы и испортить прическу, как он это иногда делал из вредности, не мог услышать, как брат о чем-то спрашивает мать, помогая ей по дому. Прошел год, а Джек все еще помнил запах Донала и ощущение от прикосновения к его коже, но, в отличие от остальных членов семьи, одной памяти о брате ему было недостаточно.
Фотографию сделали на позапрошлое Рождество, ровно за шесть месяцев до того, как он пропал. Джек обычно появлялся у матери раз в неделю, тогда как Донал, единственный из шести братьев и сестер, продолжал жить в родительском доме. Если не считать обычных двухминутных разговоров с Доналом, в это Рождество Джек в последний раз нормально общался с братом. Донал, как всегда, преподнес ему носки, а Джек вручил брату коробку носовых платков - презент от старшей сестры на прошлогоднее Рождество. И оба посмеялись над своими дурацкими подарками.
В тот день Донал был оживлен и весел и без конца говорил о своей новой работе. Место компьютерщика он нашел в сентябре, как только окончил университет Лимерика: на выпускном вечере мать от гордости за своего младшенького чуть со стула не свалилась. Донал не скрывал, что работа ему нравится, а Джек обратил внимание, насколько более зрелым и уверенным в себе по сравнению со студенческими временами выглядит брат.
Они никогда не были особо близки. В семье, где уже росло шестеро детей, рождение Донала стало сюрпризом для всех, в том числе для их матери Френсис, которая неожиданно для самой себя забеременела в сорок семь лет. Джек был на двенадцать лет старше Донала и покинул дом, когда брату исполнилось всего шесть. Поэтому он понятия не имел о таких чертах его характера, которые открываются, только если живешь с кем-то бок о бок. И на протяжении последних восемнадцати лет братья так и не стали друзьями.
Джек в который уже раз задавался вопросом: будь они с Доналом ближе, может, ему удалось бы раскрыть хотя бы часть тайны? Если бы он постарался лучше понять младшего брата, чаще разговаривал с ним о чем-то важном, а не о всяких пустяках, тогда, глядишь, в тот вечер они с Доналом вместе отмечали бы его день рождения. Как знать, может, он удержал бы его, не дал уйти из этой забегаловки, или они ушли бы вдвоем и сели в одно такси...
Может, тогда Джек тоже попал бы в то место, где сейчас находится Донал. Где бы оно ни было.



Глава восьмая

Джек допил третью чашку и посмотрел на часы. Десять пятнадцать. Сэнди Шорт опаздывала. Он нервно елозил ногами под столом. Барабаня пальцами левой руки по столу, он взмахнул правой, заказывая очередной кофе. Джек по-прежнему не терял надежды. Сэнди сейчас появится. Он знал, что она придет.
Одиннадцать часов. Уже в пятый раз он пытался связаться с ней по сотовому телефону. После многочисленных звонков раздавался голос: "Привет, это Сэнди Шорт. К сожалению, не могу сейчас ответить. Оставьте свое сообщение, и я перезвоню вам, как только смогу". Все. Гудок. Джек повесил трубку.
Одиннадцать тридцать. Она уже опаздывала на два часа, и Джек снова прослушал сообщение, оставленное Сэнди на его автоответчике вчера вечером:
"Привет, Джек, говорит Сэнди Шорт. Звоню, чтобы подтвердить: встречаемся завтра в девять тридцать утра в кафе "Кити" в Глайне. Поеду туда сегодня ночью. - Ее голос зазвучал мягче. - Я не сплю, как вам известно. - Она хихикнула. - Так что завтра приеду рано. После всех наших разговоров мне хочется наконец-то все обсудить с вами лично. И еще, Джек... - Она помолчала. - Обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам. Мы не бросим Донала в беде".
В полдень Джек прослушал это сообщение еще раз.
В час дня, после бесчисленных чашек кофе, пальцы Джека перестали барабанить по столу, а сложились в кулак, на который он опер подбородок. Он чувствовал, что хозяин кафе уставился ему в спину, явно недоумевая, с какой стати этот тип сидит тут столько времени, нервничает, без конца смотрит на часы и не освобождает место для новых посетителей, наверняка готовых потратить больше денег, чем он. Столы вокруг заполнялись и пустели, и Джек резко вскидывал голову всякий раз, как звякал колокольчик над входной дверью. Он не знал, как выглядит Сэнди Шорт. Она ему сказала только, что ее нельзя не заметить. О том, что это означает, он не задумывался, но всякий раз при звуке колокольчика вслед за головой взмывала вверх его надежда, - чтобы снова ухнуть вниз, когда вошедший равнодушно проходил мимо его столика.
В два тридцать колокольчик звякнул еще раз. После пяти с половиной часов ожидания Джек закрыл за собой дверь, покидая кафе.



Глава девятая

Я уже почти двое суток торчала все в том же лесу. Я только и делала, что быстрым шагом ходила взад-вперед, пытаясь воспроизвести движения, в результате которых очутилась здесь, надеясь, что это поможет мне выбраться. Я взбегала вверх по склонам холмов и спускалась вниз, стараясь вспомнить, с какой скоростью тогда бежала, какую песню слушала и где именно находилась, когда впервые почувствовала, что мир вокруг меня изменился. Как если бы это могло вернуть меня назад! Я карабкалась вверх-вниз, и снова вверх, и снова вниз, и все искала, где же здесь вход, а самое главное - выход. Я не могла бездействовать. Не испытывала ни малейшего желания повторить судьбу пропавших вещей, например оказаться в роли сережек с поломанной застежкой, которые поблескивали в густой траве.
Мысль, что ты вдруг стала лицом, пропавшим без вести, и попала неизвестно куда, - не из тех, что первыми приходят в голову. Я, конечно, это понимаю, но, поверьте, даже я не сразу сообразила, что со мной произошло. В первые несколько часов меня одолевали растерянность и раздражение, однако при этом я точно знала, что не просто свернула не туда - нет, со мной явно приключилось нечто гораздо более невероятное. Потому что холм не может вдруг взять и подняться из земли за несколько секунд, деревья, которых отродясь не росло в Ирландии, - в мгновение ока вылезти из земли, а устье Шеннона - высохнуть и исчезнуть невесть куда. Это нереально. И тогда я поняла, что нахожусь в каком-то ином месте.
Естественно, я не исключала вероятности того, что уснула, во сне упала и повредила голову и в настоящее время валяюсь в коме или вообще умерла. Потом я задумалась, а вдруг окружающая аномалия означает стремительное приближение конца света, и призвала на помощь все свои познания в географии Западного Лимерика. Конечно, такой вариант, что я попросту спятила, тоже заслуживал самого серьезного внимания. В списке возможных объяснений он шел у меня первым номером.
Однако после нескольких дней, проведенных в одиночестве посреди неправдоподобно прекрасного пейзажа, я все же пришла к выводу, что скорее всего жива, конец света не наступил, мир не охвачен массовой паникой, а я отнюдь не пациентка сумасшедшего дома. Я поняла, что желание во что бы то ни стало найти выход затуманило мне взгляд и мешает разобраться, в чем тут дело. Хватит валять дурака! Носясь вверх и вниз по холму, я отсюда не выберусь. Нечего заниматься ерундой, заглушая голос разума. Я люблю логику и потому из всех фантастических объяснений выбрала одно: я жива и здорова, но потерялась. Вещи таковы, каковы они есть, какими бы странными ни казались.
На второй день моего пребывания здесь, когда начало смеркаться, я решила пробраться подальше в глубь сосен и исследовать новое любопытное место. Сучья хрустели под подошвами кроссовок, почва, усыпанная толстым слоем опавших листьев, обломков коры, сосновых шишек и бархатистого мха, мягко пружинила под ногами. Туман, похожий на клочья шерстяной ваты, проплывал над головой и цеплялся за ветки деревьев. Величественные высокие стволы вздымались, как цветные карандаши - каждый размером с колонну, - раскрашивая небо. Днем они покрывали его бледно-голубой штриховкой, перемежаемой темными пятнами туч в тонкой оранжевой окантовке, а теперь, ближе к ночи, их угольно-черные верхушки, подпаленные горячим солнцем, замазывали небесный свод густым серо-синим колером. Небо мерцало мириадами звезд, и все они подмигивали мне, словно обмениваясь между собой мировыми тайнами, в которые я никогда не смогу проникнуть.
Пробираясь в одиночку и в темноте по холмистой местности, я по идее должна была трястись от страха. Но я чувствовала себя в полной безопасности - слушала пение птиц, вдыхала сладкие ароматы мха и сосны, пробиралась сквозь кокон тумана, в котором было что-то волшебное. Раньше мне приходилось попадать в самые разные ситуации - опасные или просто необычные. Выполняя свою работу, я изучала все следы, проверяла все маршруты и никогда не позволяла страху заставить меня свернуть с намеченного пути, который, как я считала, способен привести к разыскиваемому человеку. Я не боялась перевернуть каждый камень, лежащий у меня на пути, а то и швырнуть его, наплевав на стеклянные стены, тщательно оберегаемые обитателями дома: зачастую именно такое действие производили мои неожиданные вопросы. Когда люди пропадают без вести, это обычно происходит при мрачных обстоятельствах, о которых большинство предпочитает не знать. По сравнению с моим прошлым опытом погружения в подземные миры нынешний проект напоминал скорее легкую прогулку по парку. Ну да, поиски пути, который вывел бы меня обратно в собственную жизнь, постепенно обретали черты проекта.
Тихие голоса, зазвучавшие где-то рядом и чуть повыше, заставили меня остановиться. За долгое время я не встретила здесь ни одного человека и теперь вовсе не была уверена, что эти люди настроены дружелюбно. Между деревьями я заметила какое-то мерцание и, потихоньку приблизившись, обнаружила поляну, посреди которой горел походный костер. Деревья обступали ее широким кругом, и в центре этого круга сидели пятеро. Они смеялись, шутили и подпевали звучавшей музыке. Я затаилась в тени хвойных гигантов и ощутила себя пугливой мушкой, которую влечет к себе свет огня. Я ясно различила ирландский акцент и засомневалась в правомерности своей нелепой уверенности, будто нахожусь в другой стране и вообще вне собственной жизни. За эти несколько секунд я успела заново поставить все под сомнение.
У меня под ногами громко хрустнула ветка, и по всему лесу разнеслось гулкое эхо. Музыка тут же прекратилась, а разговоры смолкли.
- Там кто-то есть, - громко прошептал женский голос. Все головы повернулись ко мне.
- Эй вы, там! - возбужденно крикнул веселый мужской голос. - Давайте, присоединяйтесь к нам! Мы как раз собираемся спеть "This Little light of Mine".
Со стороны группы донесся тяжелый вздох.
Мужчина спрыгнул с упавшего ствола дерева, на котором сидел, и приблизился ко мне, приветственно протянув руки. Круглое, как луна, дружелюбное лицо, и почти абсолютно лысый череп, с которого макаронинами свисали четыре жидкие пряди волос. Я шагнула вперед, в пятно света, и ощутила на коже тепло огня.
- Женщина, - снова громко прошептал женский голос.
Я толком не знала, что ответить, а мужчина, который подошел ко мне, взглянул на своих компаньонов без прежней уверенности.
- Может, она не говорит по-английски, - свистящим шепотом предположила женщина.
- Ага. - Мужчина снова повернулся ко мне: - Вы го-во-ри-ть по-ан-глий-ски?
- Тебя и "Оксфордский словарь английского языка" не понял бы, Бернард, - ворчливо ответил ему кто-то из сидящих.
Я улыбнулась и кивнула. Компания успокоилась и принялась изучать меня, причем я отлично понимала, что все они думают. "Ну и дылда".
- О, прекрасно!
1 2 3 4 5 6 7