Все шаги были одинаковыми, движения от пятки к носку - четкими: штиблеты устремлялись вперед, сперва упираясь в землю каблуком, а затем отталкиваясь от нее носком где-то в районе большого пальца и сгибая ногу в щиколотке. Каждый раз с безупречной четкостью. Звук шагов по тротуару - тоже ритмически четок. Ничего похожего на тяжелый топот, какой издают порой другие безголовые фигуры, спешащие в этот час мимо - голова каждого из таких прохожих все еще покоилась на подушке, хотя тело уже и разрезало утренний холод. Нет, эти штиблеты лишь негромко постукивали - звук монотонный, назойливый, как капли дождя, падающие на крышу теплицы, низ брючин слегка колышется подобно развевающемуся от легкого ветерка флажку у последней, победной, лунки.
Наблюдателя даже ничуть бы не удивило, если б плиты тротуара вдруг осветились огнями рампы, а владелец штиблет пустился бы отбивать чечетку, возвещая начало славного и приятного денька. Потому что этот день для наблюдателя и вправду обещал быть приятным.
Обычно начищенные до блеска штиблеты под безукоризненными черными брючинами, шикарно проплыв мимо наблюдателя, устремлялись во вращающиеся двери, а оттуда в роскошный мраморный вестибюль современного здания из стекла, втиснутого в расщелину домов на набережной и клином врезанного в дублинское небо. Но в это утро штиблеты встали непосредственно напротив наблюдателя и крутанулись на тротуаре, неприятно скрипнув по мерзлому асфальту.
Наблюдателю ничего не оставалось, как вскинуть взгляд, оторвав его от штиблет.
- Вот, пожалуйста, - сказал Лу, протягивая ему стаканчик. - Кофе "Американо", надеюсь, вы не будете возражать, у них там что-то с машиной, и кофе с молоком - недоступно.
- В таком случае возьмите это назад, - высокомерно бросил наблюдатель, отводя от себя руку с дымящимся кофе.
Реакцией на это было изумленное молчание.
- Просто шучу. - Он засмеялся недоумению незнакомца и на случай, если шутка его не будет должным образом оценена и благородный порыв окажется пресеченным, поспешил взять стаканчик и сжать его в онемевших от холода пальцах. - Разве я похож на человека, который без горячего молока жить не может? - ощерился он, и тут же лицо его выразило благоговейный восторг: - Мм-м... - Он приблизил нос к краю стаканчика, вдыхая аромат, и прикрыл веки, наслаждаясь и не желая отвлекаться зрительными впечатлениями от божественности этого наслаждения. Картонный стаканчик был таким горячим, а может, руки его так озябли, что его ожгло, словно огнем, и раскаленные жаркие иглы пронизали его тело дрожью. До этого он не сознавал, как ему холодно.
- От всей души благодарю.
- Не за что. Я слышал, радио сообщало, что сегодня ожидается самый холодный день в году.
Сверкающие блеском штиблеты притопнули на плитах тротуара, а кожаные перчатки, словно в подтверждение этих слов, потерлись одна о другую.
- Надо думать, они правы. Не говоря уже о медяках, которые, как лед. Мороз прямо-таки до яиц пробирает. Так что вот это мне в помощь будет.
Наблюдатель осторожно подул на кофе, готовясь сделать первый глоток.
- Он без сахара, - как бы оправдываясь, сказал Лу.
- А-а, ну тогда... - Наблюдатель сделал большие глаза и быстро отнял ото рта стаканчик, словно там была отрава. - Отсутствие молока я еще могу простить, но забыть добавить сахар, это уж чересчур! - И он протянул Лу стаканчик обратно.
На этот раз, распознав шутку, Лу засмеялся.
- Ладно, ладно, все ясно.
- Нищим выбирать не приходится, как говорится. Верно? А те, кто выбирает, могут и обнищать. Так, что ли?
Наблюдатель поднял бровь, улыбнулся и наконец-то отпил из стаканчика. Полностью поглощенный ощущением тепла и током кофеина по жилам озябшего тела, он не замечал, как из наблюдателя вдруг превратился в наблюдаемого.
- Да - я Гейб! - Он протянул руку. - Гэб-риел вообще-то, но все, кто меня знает, зовут меня Гейбом.
Лу пожал ему руку. Теплая перчатка притиснулась к холодной коже.
- Я Лу, но все, кто меня знает, зовут меня "фрукт". Гейб усмехнулся.
- Что ж, по крайней мере, честно. Вы не против, если я стану звать вас "Лу", пока не узнаю покороче?
Они обменялись улыбками и затихли во внезапном приступе неловкости. Двое мальчишек на школьном дворе, желающие подружиться. Ноги в сверкающих штиблетах начали переминаться, делая легкое "топ-а-топ" - не то в желании согреться, не то как выражение нерешительности - уйти или остаться? Штиблеты медленно повернулись носками к зданию рядом. Их владелец вскоре последует в том же направлении.
- Оживленное утро, да? - небрежно бросил Гейб, чем заставил штиблеты опять повернуться в его сторону.
- Рождество не за горами, тут уж всегда толчея и горячка начинаются, - согласился Лу.
- Толчея мне только на руку, - сказал Гейб, провожая взглядом брошенный ему в плошку два-дцатицентовик. - Спасибо, - крикнул он вслед даме, подавшей ему милостыню едва ли не на ходу. Исходя из ее жеста, можно было решить, что монетка очутилась в плошке случайно, просто провалившись в дырку подкладки. Гейб взглянул на Лу широко раскрытыми глазами с улыбкой, которая была еще шире.
- Видал? Завтра кофе я угощаю! - хохотнул он. Лу постарался как можно незаметнее заглянуть в его плошку. Двадцатицентовик там лежал на дне в полном одиночестве.
- О, не беспокойтесь! Я просто время от времени опорожняю ее, ссыпая монетки, чтоб люди не считали, что я очень уж благоденствую. Знаете, как это бывает.
Лу согласился с ним, в то же время не чувствуя полного согласия.
- Не могу же я допустить, чтобы узнали о моем пентхаусе, что за рекой, - добавил Гейб, указывая подбородком туда, где должен был находиться пентхаус.
Лу обернулся, глядя на Лиффи и на новехонький небоскреб на набережной, о котором говорил Гейб. Зеркальные панели небоскреба делали его как бы зеркалом дублинского центра. Восстановленный корабль викингов, пришвартованный у причала, административные и торговые здания, строительные краны на берегу и хмурое, затянутое облаками небо над ними - все отражалось на его панелях и, как в плазменном кристалле, улавливалось и вновь отбрасывалось назад, в городскую сутолоку. Выстроенный в форме паруса небоскреб вечерами подсвечивался синими огнями и служил постоянной темой разговоров дублинцев, по крайней мере, в первые месяцы своего возникновения. Но сенсации недолговечны.
- Насчет пентхауса я, конечно, загнул, пошутил то есть, - сказал Гейб, по-видимому, несколько обеспокоенный тем, будет ли принято его щедрое предложение.
- Вам нравится это здание? - спросил Лу, все еще зачарованно глядя на небоскреб.
- Больше всех других, особенно вечерами. Это тоже причина, почему я именно здесь обосновался. А еще потому, что здесь людно. На одном красивом виде деньжатами не разживешься.
- Это мы построили, - сказал Лу, наконец поворачиваясь лицом к собеседнику.
- Серьезно?
Гейб внимательнее оглядел его. Под сорок, нарядный костюм, чисто выбрит, лицо гладкое, как попка у младенца, аккуратно уложенные волосы, тут и там тронутые сединой, как будто в них сыпанули солью из солонки, а вместе с солью в пропорции один к десяти добавили очарования. Лу напоминал героя старых кинолент - умудренный опытом и обходительный, упрятанный, как в футляр, в длинное пальто из черного кашемира.
- Видать, деньжат на этом немало заработала, - рассмеялся Гейб, но в голосе его почувствовался оттенок зависти, и это встревожило его, потому что до того, как он окинул Лу взглядом, ни малейшей зависти он не ощущал. Встреча с Лу продемонстрировала ему две вещи - как можно ни с того ни с сего стать холодным и завистливым, даже если раньше был человеком теплым и вполне довольным своей жизнью. Сознавая это, он понимал, что, если раньше довольствовался обществом себя самого, то теперь, расставшись с новым своим знакомым, он почувствует одиночество - чувство, вовсе ему не свойственное. Зависть, холод и одиночество - вот что отныне ему предстоит. Все, что надо, чтобы состряпать замечательный, но прогорклый пирог.
Благодаря строительству небоскреба Лу не только заработал деньжат, но и получил несколько наград, сумел купить дом в Хоуте и надеялся сразу же после Рождества пересесть за руль последней, усовершенствованной модели "порше", о чем, впрочем, не собирался докладывать человеку на промерзшем тротуаре, кутавшемуся в блохастое одеяло. Вместо этого Лу любезно улыбнулся, то есть сверкнул фарфоровыми коронками, как обычно, делая два дела одновременно - говоря одно, думая другое. Но это межеумочное состояние мог легко уловить Гейб, что привносило в их беседу еще большую степень неловкости, одинаково смущая их обоих.
- Ну, мне пора на работу. Работаю я...
- Рядом. Следующая дверь. Знаю. Ботинки мне ваши знакомы. Все больше они у меня перед глазами. - Гейб улыбнулся. - А вот вчера вы их не надели. На вас другие были - матовой кожи, если не ошибаюсь.
Аккуратно подправленные щипчиками брови Лу поползли вверх, образовав легкую складку, как от брошенного в пруд камешка. От этой складки по его гладкому, еще не знакомому с ботоксом лбу кругами пошла рябь.
- Не беспокойтесь, я не шпионю за вами. - Оторвав одну руку от стаканчика, Гейб поднял ее вверх, словно обороняясь. - Просто я все время здесь, а вы все ходите и ходите мимо, мелькаете перед глазами.
Лу усмехнулся и застенчиво потупился, опустив взгляд на штиблеты, ставшие предметом разговора.
- Невероятно! Никогда не замечал вас здесь, - сказал Лу, как бы размышляя вслух и в то же время воскрешая в памяти один за другим все утра, когда он проходил здесь, спеша на работу.
- Да я здесь каждый день как штык, с утра до вечера, - с наигранной бойкостью заметил Гейб.
- Простите, не обращал внимания. - Лу покачал головой. - Ведь все бегом да бегом, знаете ли, по телефону говоришь или на встречу опаздываешь. Всегда требуется быть разом в двух местах, как говорит моя жена. Иногда просто на части разрываешься, впору чтоб тебя клонировали. - Он усмехнулся.
Гейб с любопытством взглянул на него и улыбнулся.
- Кстати, насчет "все бегом да бегом", - ведь это впервые, когда я вижу этих ваших двух спринтеров, - он кивнул, указывая подбородком на ноги Лу, - в состоянии покоя, а не бегущими опрометью. Я даже не узнал их сперва. Что, пороху сегодня маловато?
Лу рассмеялся.
- Да нет, с порохом у меня, поверьте, все в порядке. - Он дернул плечом, и на секунду рукав его пальто, сдвинувшись, обнажил золотые часы "ро-лекс" на его запястье - так падает завеса с золотой скульптуры. - Я всегда прихожу на работу первым, так что можно особенно и не спешить. - Он вгляделся в циферблат часов, мысленно уже открывая послеполуденное совещание.
- Но сегодня вы не первый, - сказал Гейб.
- Что? - Совещание оказалось прерванным, и Лу опять очутился на холодной улице перед дверьми офиса, среди толп спешащих на работу, под ветром, резко дующим в лицо.
Гейб прищурился.
- Коричневые мокасины. Я несколько раз видел вас с ним. Сейчас он уже в здании.
- Коричневые мокасины? - Лу засмеялся, но засмеялся смущенно - его удивило и даже озаботило, что кто-то явился в офис раньше него.
- Да вы его знаете. Походка такая особенная, замшевые кисточки на мокасинах подпрыгивают с каждым шагом, эдакий канкан получается, словно он их нарочно вверх так вскидывает. Подошвы мягкие, а ступает тяжело. Нога маленькая, разлапистая, когда идет, ноги выворачивает и подошвы снашивает с наружной стороны.
Лу нахмурился, напряженно соображая.
- А по субботам обувь у него легкая, словно он только-только с борта яхты сошел.
- Альфред! - засмеялся Лу, наконец поняв, кого ему описывают. - Потому что он и вправду может сходить с борта ях... - Он осекся, тут же переспросив: - Так он уже на месте?
- С полчаса назад прибыл. Протопал, словно спешил очень. А с ним вместе еще черные мягкие ботинки прошли.
- Мягкие ботинки?
- Черные, простые такие мужские туфли. Блестят хорошо, но без всяких там финтифлюшек. Туфли как туфли. Особых примет никаких, если не считать, что отставали они от тех, других.
- Вы очень наблюдательны.
Лу оглядел мужчину, прикидывая, кем тот мог быть в прошлом, пока жизнь не бросила его на холодный тротуар перед офисом, и в то же время напрягая мозг в попытке разгадать, кто были те двое, о которых говорил Гейб. Появление Альфреда на работе в такой ранний час смущало. Их общий коллега Клифф пережил недавно нервный срыв, взволновав их всех, да, взволновав, возможностью новой вакансии. В случае, если Клиффу не станет лучше, на что Лу втайне надеялся, в компании ожидались перестановки, и необычное поведение Альфреда вызывало вопросы и недоумения. Строго говоря, поведение Альфреда всегда их вызывало.
Гейб подмигнул.
- Может, наблюдательный человек вам тут не будет лишним, а?
Лу разомкнул свои руки в перчатках.
- К сожалению, будет.
- Ну, не важно. Понадоблюсь, так вы знаете, где меня найти. Я парень в "мартенсах", - засмеялся он и приподнял одеяло, показывая ноги в высоких черных ботинках.
- Не могу понять, чего это они так рано. - Лу взглянул на Гейба, словно тот обладал неким высшим знанием.
- Боюсь, тут я вам помочь не могу. Но на прошлой неделе они обедали вместе. По крайней мере, они вместе вышли из здания в обеденное время и вернулись тоже вместе, когда обеденное время истекло. Ну а уж чем там они занимались в промежутке, можно только догадываться. - Он хохотнул. - Только в такую погоду не до догадок - мозги стынут! - продолжал он.
- Когда был этот их обед, в какой день?
Гейб опять прищурился и закрыл глаза, вспоминая.
- По-моему, в пятницу. Он ваш соперник, этот, что в коричневых мокасинах?
- Да нет, он мой друг. Вернее, приятель. Знакомый, в общем. - Услышанная новость заставила Лу говорить сейчас с некоторым раздражением. - Он мой коллега, но теперь, в связи с болезнью Клиффа, есть большая вероятность для нас обоих... ну, вы понимаете...
- Подсидеть вашего заболевшего приятеля, - с улыбкой докончил за него фразу Гейб.
1 2 3 4 5