Они лежали на тропе под лунным светом; я поднял их и уже хотел забросить подальше в рыхлый песок, но не сделал этого.
Я стоял и держал их. Они вовсе не жгли мне плоть. Я засмеялся.
Да, я смеялся. Но смотреть на них я не мог.
Я вернулся к башне, положил Гэлери на спину, скрестив ему руки на груди, и закрыл покойнику глаза. Распятия я положил ему на веки и ушел, на сей раз окончательно.
Ширана сказала однажды, что понять человеческий мозг невозможно, как бы тщательно ты его ни изучал. Иногда его посещает страдание. Чувствуешь себя прекрасно, все идет отлично, и вдруг в мозгу открывается какая-то дверца – и начинаешь вспоминать.
Это бывает нечасто, и обычно успеваешь быстро захлопнуть дверцу. Но все равно Флейк единственный из нас, кто до сих пор может похвастаться черными волосами. Вот, правда, души у него нет…
Итак, я захлопнул дверцу перед Гэлери и его крестами, а через полчаса «Королева» стартовала к юпитерианским колониям, где она никогда не совершит посадку.

Глава 2
ПУТЕШЕСТВИЕ К СМЕРТИ

Все шло нормально, пока мы не пересекли границу Пояса астероидов. Я следил за мыслями экипажа и знал, что Гэлери никому не сказал обо мне. Кто станет рассказывать людям, что от парня на соседней койке исходит желтое свечение и что он не человек? Влезешь в смирительную рубашку, только и всего. Тем более когда речь идет о вещах, которые только чувствуешь, но не видишь, – вроде электричества.
Когда внутри Пояса мы попали в опасную зону, командование расставило караулы у выходных люков на пассажирских палубах. Я был назначен в один из них и направился на свое место.
На последней ступеньке трапа я кожей почувствовал первую, еще слабую реакцию. Аура моя заблестела и начала пульсировать.
Я подошел к люку номер два и сел.
На пассажирской палубе бывать мне еще не доводилось.
«Королева Юпитера» была старым торговым кораблем, переделанным для перевозок в глубоком космосе. Он держался и пространстве, и это все, что от него требовалось. На нем имелись большой груз продуктов, семян, одежды, фермерского оборудования и около пятисот семей, переселявшихся в юпитерианские колонии.
Я вспомнил, как впервые увидел Юпитер.
Тогда еще ни один человек с Земли не видел его. Это было очень давно.
Теперь на палубе не протолкнуться: мужчины, женщины, дети, прислуга, тюки, узлы, – чего тут только нет. Марсиане, венериане, земляне, – все сгрудились, шумят, толкутся… Из-за жары и скученности в воздухе стоит тяжелый запах.
Мою кожу пощипывало. Аура стала ярче.
Я увидел девушку по имени Вирджи с густыми рыжими волосами и такой знакомой манерой двигаться. Она и ее муж нянчились с крепким зеленоглазым марсианским младенцам, в то время как его мать пыталась уснуть. Обоих супругов волновала одна и та же мысль: «Может быть, когда-нибудь у нас будет свой».
Я подумал, что Мисси точно так же смотрела бы на нашего малыша, если бы он у нас был.
Моя аура пульсировала и пылала.
Я наблюдал, как сверкают маленькие, еще далекие от корабля миры: от мелких камешков до обитаемых планетоидов, блестящих с освещенной солнцем стороны и черных, как космос, с теневой.
Люди столпились у экранов, и я увидел старика, стоявшего рядом со мной.
Долгие годы, проведенные в космосе, оставили неизгладимый след на его манере держаться, на линиях жесткого лица. И когда он смотрел на Пояс астероидов, глаза его горели, как у голодной собаки.
Это был старый космолетчик, не забывший ни одного из своих многочисленных полетов.
Затем появилась Вирджи с младенцем на руках. Брэд неотлучно следовал за ней. Она остановилась, повернувшись ко мне спиной.
– Просто чудо, – тихо сказала она. – Ох, Брэд, ты только посмотри!
– Чудо, и смертельное, – усмехнулся про себя старый космолетчик. Он оглянулся и улыбнулся Вирджи: – Это ваше первое путешествие?
– Да, первое для нас обоих. Может, мы чересчур таращим глаза на все, но это так необычно. – Она беспомощно развела одной рукой.
– Я понимаю. Для этого нет слов. – Старик опять повернулся к экрану. Его лицо и голос ничего не выражали, но я читал его мысли.
«Лет пятьдесят назад мне случилось оставить весь корабельный груз в первом попавшемся поселении. Нас было десять человек. Остался только я».
– До появления дефлекторов Рассона Пояс был опасен, – заметил Брэд.
– Пояс получил только три дефлектора, – тихо сказал старик.
Вирджи подняла рыжую голову:
– Значит…
Старик не слышал ее. Его мысли были далеко.
– Шесть лучших людей космоса, а потом, одиннадцать лет назад, мой сын, – произнес он, ни к кому не обращаясь.
Женщина, стоявшая рядом с ним, повернула голову. Я увидел ее наполненные ужасом глаза и беспомощно онемевшие губы.
– Вуаль? – прошептала она. – Вы ее имеете в виду?
Старик попытался заставить ее замолчать, но вмешалась Вирджи:
– Что такое Вуаль? Я слышала о ней, но все очень неопределенно.
Марсианский ребенок занялся серебряной цепочкой, висевшей на шее Вирджи. Мне эта цепочка показалась знакомой. Вероятно, она была на Вирджи в первую нашу встречу. Моя аура пылала жарким золотистым светом.
Женщина отошла, и ее слова прозвучали, как приглушенное эхо:
– Никто не знает. Ее нельзя найти, выследить или вообще определить. Мой брат, космолетчик, видел ее однажды издали. Она появляется неизвестно откуда и поглощает корабли. Потом свет ее тускнеет, а корабль исчезает. Мой брат видел ее здесь, возле Пояса…
– Она может находиться как здесь, так и в другом месте, – резко сказал старик. – Она хватает корабли и в глубоком космосе, и на земной орбите. Так что причин бояться нет.
Аура горела вокруг меня, как облако золотого сияния.
Зеленоглазый марсианчик внезапно выдернул цепочку и ликующе поднял ее кверху.
То, что висело на ней и до этого было спрятано под платьем Вирджи, теперь медленно кружилось, притягивая мой взгляд.
Видимо, я издал какой-то звук, потому что Вирджи обернулась и увидела меня. Я не знаю, что она подумала. Я долгое время ничего не соображал, только чувствовал озноб, словно холодный черный космос каким-то образом прошел сквозь экран и коснулся меня.
Блестящая вещь крутилась на серебряной цепочке, и марсианчик следил за ней, и я тоже.
Затем настала тьма, и я стоял в ней, неподвижный и холодный.
Сквозь мрак пробился голос Вирджи, спокойный, обыкновенный, словно ничего не случилось:
– Я вспомнила, на кого вы похожи, мистер Гаут. Боюсь, что я была невежлива в тот день на Марсе, но меня ошеломило сходство. Смотрите.
В мою темную ледяную оболочку вошел белый предмет: крепкая белая рука с покрасневшими от работы суставами держала его на ладони – нечто, горевшее чистым странным собственным светом. А голос продолжал все так же спокойно:
– Это старинный медальон, мистер Гаут. Ему больше трехсот лет. Он принадлежал моей далекой прабабке, и семья хранила его с тех пор. Это, в сущности, любовная история. Прабабушка вышла замуж за молодого космолетчика. В те времена космические полеты были еще очень опасными, но этот молодой человек любил космос так же сильно, как свою жену. Его звали Стивен Вэнс. Здесь его портрет. Поэтому я и подумала, что где-то видела вас, и спросила о вашем имени. Сходство потрясающее, вы не находите?
– Да, – подтвердил я.
– А эта девушка – его жена и, конечно, первоначальная владелица медальона. Муж звал ее Мисси. Это имя выгравировано на обороте медальона. И вот ему представилась возможность совершить первый перелет с Марса на Юпитер. Мисси знала, что, если он не полетит, какая-то часть его умрет, и отпустила его. Он даже не предполагал, что на свет должен появиться ребенок, которого они очень ждали: жена ему не сказала, потому что тогда он бы отказался от полета. Стивен заказал два медальона, совершенно одинаковые. Он сказал ей, что медальоны будут связью между ними, которую никто не разрушит. Что бы ни случилось, он вернется к ней. Он улетел на Юпитер и не вернулся. Его корабль тоже не нашли. Но Мисси носила медальон и молилась. Умирая, она отдала его своей дочери. И это стало семейной традицией – вот почему он теперь у меня.
Голос ее вдруг стал тягучим, сонным и даже как будто слегка удивленным. Рука с медальоном медленно опустилась. Вокруг меня воцарилось великое спокойствие, великий мир.
Я закрыл лицо руками. Я пытался что-то сказать, сказать те слова, которые говорил много лет назад, но они все никак не приходили. Они исчезают, когда попадаешь ТУДА.
Я опустил руки и снова смог видеть. Я не тронул медальона на своей шее. Я чувствовал его на груди, как опаляющий холод космоса.
Вирджи лежала у моих ног, все еще держа ребенка на сгибе руки. Его круглое коричневое личико было повернуто к ней. Брэд лежал рядом, обхватив рукой жену и чужое дитя.
Медальон покоился на округлой груди Вирджи открытый, изображением вверх, и медленно вздымался и опускался в такт дыханию.
Они не страдали. Не забывайте этого.
Они просто ничего не подозревали. Они спали и видели счастливые сны. Пожалуйста, помните это!
Никто из них не страдал и не боялся.
Я стоял один на палубе этого безмолвного корабля. На экране не было ни звезд, ни маленьких планеток Пояса астероидов. Была лишь Вуаль света, плотно обернувшая корабль, мягкая сетка из зеленых, пурпурных, золотых и синих витков, прикрепленных ярко-алыми нитями к блестящей основе, не имеющей никакого цвета.
Как всегда, электрическое освещение потускнело. Люди спали на широкой поверхности палубы. Я слышал их мерное, спокойное дыхание. Моя аура горела, как золотое облако, и внутри нее тело пульсировало жизнью.
Я посмотрел вниз, на медальон, на лицо Мисси. Если бы ты сказала мне! О Мисси, если бы ты мне сказала, я мог бы спастись!
Рыжие волосы Вирджи тяжело лежали на белой шее. Дымчато-серые глаза, полузакрытые, спящие. Волосы Мисси. Глаза Мисси.
Моя. Часть моей плоти, часть моей кости, часть моей крови, часть жизни, которая все еще билась и трепетала во мне.
Триста лет.
О, если бы я мог хотя бы молиться!
Я встал возле Вирджи на колени и протянул руку. Золотой свет вышел из плоти и закрыл ее лицо. Я убрал руку и медленно встал, гораздо медленнее, чем падал умирающий Гэлери.
Сияние Вуали прошло через весь корабль, через воздух, через каждый атом дерева и металла. Я двигался, сверкающий золотом, живой и молодой, в молчащем, спящем мире.
Триста лет, и Мисси мертва, а ее медальон вернулся обратно.
Не так ли чувствовал себя Иуда, когда веревка оборвала его жизнь?
Но Иуда умер.
Я шел в тишине, закутанный в свое золотое облако, и биение моего сердца сотрясало меня, словно удары кулака. Сильное сердце, молодое, сильное сердце.
Корабль медленно отклонялся от дуги свободного падения на Юпитер. Вспомогательные механизмы для Пояса астероидов еще не отключились. Вуаль сомкнулась вокруг корпуса и легко потянула его.
Это и было приложением силы воли. Телепортация, энергия мозга и мысли, усиленная Х-кристаллами и направляемая, как по радиолучу. Высвобождение энергии между силой мысли и силой гравитации дает свет, тот самый видимый свет, который космолетчики называют Вуалью. Гипнотический сон-вуаль посылается тем же путем, через Х-кристаллы, на Астелларе.
Ширана говорила, что это очень просто, детская забава в ее пространственно-временной среде. Требуется только фокусирующая точка для наводки, а уж ее особая вибрация ведет, как факел в пустоте, как аура вокруг плоти человека, который омылся в Облаке.
Коза Иуды ведет корабль на бойню.
Я шел в своем золотом свечении. Едва уловимая энергия наслаждения пощипывала и грела мою кожу. Я шел домой.
И Мисси еще жива. Прошло триста лет, а она жива. Ее и моя кровь живут в девушке по имени Вирджи.
А я, помимо своей воли, веду ее на Астеллар, в мир другого измерения.
Наверное, это и остановило поток, льющийся сквозь мою кожу, разбудило меня спустя половину вечности. Моя аура побледнела до обычного состояния. Я услышал слабое звяканье металла о камень: «Королева Юпитера» совершила свою последнюю посадку. Я был дома.
Я сел на край моей койки. Не знаю, долго ли я сидел. Я опустил голову на сжатые кулаки, а затем раскрыл их. Из перепачканных кровью ладоней выскользнул мой собственный медальон. Я встал и через тишину, через грубый, безличный электрический свет пошел к люку и выбрался наружу.
«Королева Юпитера» лежала в округлой каменной колыбели. За вершиной ската закрылись двери, и последнее эхо воздушных насосов угасло под низким сводом пещеры.
Камень был прозрачный, бледно-зеленый, резной и полированный. От его красоты захватывало дух, сколько бы раз вы на него ни смотрели.
Астеллар – маленький мир, вполовину меньше Весты. Со стороны он выглядит лишь глыбой черного шлака, на которой нечего делать космическим рудокопам, ищущим полезные ископаемые. При желании можно так искривить свет вокруг него, что планету не обнаружит и самый мощный телескоп, и та же сила мысли, которая создает Вуаль, может, если понадобится, перенести Астеллар в другое место.
Поскольку движение через Пояс астероидов растет довольно медленно, Астеллар передвигается нечасто. В этом нет необходимости.
Я прошел через пещеру, наполненную бледно-зеленым светом. Передо мной вырос широкий трап, взметнувшийся вверх подобно взмаху ангельского крыла. Флейк ждал меня у трапа, вытянувшись в слабом свете собственной ауры.
– Привет, Стив, – сказал он и взглянул на «Королеву Юпитера» своими странными серыми глазами.
Черные волосы, потемневшая и загрубевшая в космосе кожа. Глаза, как бледные пятна лунного света, слабо блестевшие, бездушные.
Я знал Флейка еще до того, как он стал одним из нас, и даже тогда догадывался, что человеческого в нем еще меньше, чем в астелларцах.
– Удачный рейс, Стив? – спросил он.
– Угу.
Я попытался пройти мимо, но он схватил меня за руку:
– Эй, тебя что-то гложет?
– Ничего.
Я оттолкнул его. Он улыбнулся и загородил мне дорогу. Это был крупный мужчина вроде Гэлери, только много крепче, и мозг его мог потягаться с моим на равных.
– Не отвертишься, Стив. Что-то… Эй! – Он резко приподнял мой подбородок и прищурился:
1 2 3 4