Ли Дуглас Брэкетт
Вуаль Астеллара



Ли Брэкетт
Вуаль Астеллара

Пролог

Чуть больше года назад – по условному Солнечному времени – у штаб-квартиры Управления межзвездного пространства на Марсе упала почтовая ракета.
В ней была обнаружена рукопись, рассказывавшая о таком удивительном и ужасном происшествии, что трудно было поверить, как человек в здравом уме мог оказаться виновным в подобных преступлениях.
Однако после года тщательного расследования рассказ был признан подлинным, и теперь УМП разрешило опубликовать рукопись целиком, в том виде, в каком она была изъята из разбившейся ракеты.
Вуаль – свет, который появлялся неизвестно откуда и поглощал корабли, – исчезла. Все космолетчики Солнечной системы, бродяги, торговцы и капитаны роскошных лайнеров вздохнули с облегчением: Вуаль – одно из порождений чуждого Далека – уже не угрожала их безопасности.
Теперь же мы знаем ее истинное название: Вуаль Астеллара.
Знаем мы и место ее происхождения: мир, выброшенный из пространства и времени.
Нам известно, почему она возникла: об этом повествует рассказ, принесенный почтовой ракетой, – вопль бьющейся в агонии человеческой души; и, наконец, мы знаем, как была разрушена Вуаль.

Глава 1
ТРУП НА БЕРЕГУ КАНАЛА

В заведении мадам Кан в Джеккаре, что на Нижнем Канале, случился скандал. Какой-то маленький марсианин перебрал тила, и, чтобы умерить его аппетит, пришлось прибегнуть к помощи кастетов с шипами – весьма популярного в здешних краях оружия. Маленькому марсианину выбили последний пищевой клапан.
То, что осталось от незадачливого чревоугодника, выбросили на каменную набережную, и труп плюхнулся прямо к моим ногам. Видимо, поэтому я и остановился, чуть не споткнувшись об него; остановился, а по том вгляделся.
Тонкий красный луч солнца падал с чистого зеленого неба. В пустыне за городскими стенами сухо шуршал красный песок, красно-коричневая вода медленно и угрюмо струилась в канале. Но самое красное пятно в этой багровой палитре растекалось вокруг разорванного горла лежащего на спине марсианина.
Он был мертв. В широко раскрытых глазах потухал последний зеленый огонек.
Я стоял над ним – не знаю, долго ли.
Времени не существовало. Солнечный свет померк, фигуры прохожих укрыла какая-то дымка, звуки угасли; исчезло все – все, кроме безжизненного лица, глядевшего на меня: зеленые глаза, застывший белозубый оскал.
Я не знал его. Живя, он оставался всего лишь марсианским ничтожеством. Умерев, стал просто куском мяса.
Марсианская падаль, не более того.
Времени не существовало. Только мертвое улыбающееся лицо.
Затем что-то коснулось меня. Чья-то мысль вспыхнула в моей голове и притянула к себе мое сознание, как магнит притягивает стальные опилки. Болезненный ужас, страх и сострадание, такое глубокое, что оно потрясло мое сердце. Слова – не произнесенные, но рожденные в виде образов, – всплыли в моем мозгу.
«О, подобно Люциферу взывающий к небесам, – прогремело во мне. – Какие у него глаза! О Темный Ангел, какие у него глаза!»
Речь шла о моих глазах, и я закрыл их. На лбу у меня выступил холодный пот, и я пошатнулся; затем мир снова собрался в целое. Солнце, песок, шум, вонь и толпа, грохот ракет в космопорте, в двух марсианских милях отсюда, – все было там, где им положено было быть.
Я открыл глаза и увидел девушку. Она стояла как раз позади мертвеца, почти касаясь его. С ней был молодой парень. На него я не обратил внимания, он значения не имел. Ничто не имело значения, кроме девушки. На ней было голубое платье, и она смотрела на меня дымчато-серыми глазами. Лицо ее казалось белым, как кость.
Солнце, шум и люди снова ушли, оставив меня наедине с ней. Я чувствовал, как медальон под моей черной одеждой космолетчика жжет меня, а сердце вот-вот перестанет биться.
«Мисси», – подумал я.
«Похож на Люцифера, но Люцифера, ставшего святым», – пришла ко мне ее мысль.
И тут я расхохотался. Мир снова вернулся на место, тяжелый и осязаемый. И посреди этого мира крепко и устойчиво стоял я.
Мисси – вот глупости! Мисси давно умерла.
Меня сбили с толку рыжие волосы, те же темно-рыжие волосы, длинные и тяжелые, как конская грива, завивавшиеся на белой шее, и такие же, как у Мисси, дымчато-серые глаза, и что-то еще – веснушки, манера кривить рот, как бы для того, чтобы удержать улыбку.
А во всем остальном ей до Мисси было куда как далеко.
Она была выше и шире в кости. Жизнь нередко била ее, следы этих ударов скрыть невозможно. У Мисси никогда не было такого усталого, угрюмого взгляда. Не знаю, может быть, она и развила в себе такой упрямый и несгибаемый характер, как у девушки, стоявшей передо мной, но тогда я не умел читать мысли.
У девушки, смотревшей на меня, было множество мыслей, и вряд ли она хотела, чтобы о них знали. Особенно об одной, все время ускользавшей от меня и потому чрезвычайно меня раздражающей.
– Молодые люди! – спросил я их. – Чего ради вы сюда явились?
Мне ответил парень. Он был очень похож на нее – прямой, простой, внутренне грубее, чем внешне; мальчик, знающий, как нагрубить и как завязать драку. Сейчас он был бледен, зол и немного напутан.
– Мы думали, что днем это безопасно, – сказал он.
– В этой дыре что день, что ночь – все одинаково. Я ухожу.
Девушка, не двигаясь, все еще смотрела на меня, не понимая, что делает.
«Седые волосы, – думала она. – А ведь он не старый, не старше Брэда, несмотря на морщины. Они от переживаний, а не от возраста».
– Вы с «Королевы Юпитера», не так ли? – спросил я.
Я знал, что они оттуда, «Королева» была сейчас единственным кораблем в Джеккаре. Я спросил только потому, что она напоминала Мисси. Но Мисси давным-давно умерла.
Молодой человек, которого она в мыслях назвала Брэдом, ответил:
– Да, мы с Юпитера, из колоний. – Он мягко потянул девушку за руку: – Пошли, Вирджи. Нам лучше вернуться на корабль.
Я был покрыт потом, холодным потом, холоднее, чем труп у моих ног.
– Да, – сказал я, – возвращайтесь на корабль, там безопаснее.
Девушка не шевельнулась, не отвела от меня глаз. Она все еще думала обо мне; страх ее почти прошел, уступив место состраданию.
«У него глаза горят, – думала она. – Какого они цвета? В сущности, никакого, просто темные, холодные и горящие. Они видят ужас и небо…»
Я позволил ей смотреть мне в глаза.
Через некоторое время она покраснела, а я улыбнулся. Она злилась, но не могла отвести глаз: я не отпускал ее и улыбался, пока молодой человек не потянул ее снова, уже настойчивей.
– Пошли, Вирджи.
Я освободил ее, и она повернулась с угловатой грацией жеребенка. Тут дыхание у меня перехватило, точно от удара в живот: ее манера держать голову…
Неожиданно для себя самой она оглянулась.
– Вы мне кого-то напоминаете, – сказала она. – Вы тоже с «Королевы Юпитера»?
Голос ее был похож на голос Мисси; может, только звучал глубже, более гортанно, но все равно похоже.
– Угу. Космолетчик первого класса.
– Тогда, значит, там я вас и видела. – Она рассеянно повертела обручальное кольцо на пальце. – Как вас зовут?
– Гаут. Дж. Гаут.
– Джей Гаут, – повторила она. – Странное имя. Хотя ничего необычного в нем нет. Странно, что оно меня так заинтересовало.
– Пошли, Вирджи, – сердито сказал Брэд.
Я не оказал ей никакой помощи. Я смотрел на нее до тех пор, пока она не стала малиновой и не отвернулась. Я читал ее мысли. Они стоили того.
Прижавшись друг к другу, она и Брэд пошли к космопорту на «Королеву Юпитера», а я перешагнул через мертвого марсианина.
Серые тени наползали на его лицо. Зеленые глаза остекленели и уже ввалились, кровь на камнях потемнела. Еще один труп.
Я засмеялся, подсунул свой черный сапог под мертвое тело и скинул его в угрюмую красно-коричневую воду. Смеялся я тому, что моя собственная кровь еще горяча и сердце бьется даже сильнее, чем мне того хотелось.
Он умер, и я выкинул его из головы.
Я улыбнулся всплеску и разбежавшимся по глади воды кругам. «Она ошиблась, – подумал я. – Не Джей, а Дж. Я – Иуда» «Иуда» по-английски звучит как «Джуда». (Примеч. пер.)

.
Надо было убить время, примерно десять марсианских часов, оставшихся до взлета «Королевы Юпитера». Я направился к столикам мадам Кэнс. Она нашла для меня немного особого бренди из пустынного кактуса и венерианскую девушку с кожей цвета шлифованного изумруда и золотыми глазами.
Девушка танцевала для меня, а танцевать она умела. Я очень неплохо провел эти десять часов, особенно если учесть, что дело происходило в джеккарском кабаке.
Мисси, мертвый марсианин и девушка по имени Вирджи ушли на дно моего подсознания, где им полагалось быть, и даже ряби не оставили на поверхности. Это как старая рана: если ее растревожить, она немного поболит, но недолго, да и сама-то боль привычная, на нее не стоит обращать внимания.
Все меняется. Прикованные к планете люди отгораживаются от внешнего мира четырьмя стенами своих представлений, правил, выдуманных условностей и думают, что в этой каморке они спасутся.
Но космос огромен, существуют другие миры и другие пути. Их можно узнать. Их можно узнать любому. Попробуйте и увидите.
Я прикончил огненный зеленый бренди, заполнил ложбинку между грудями венерианской танцовщицы марсианскими серебряными монетами, поцеловал девушку и, унося на губах слабый привкус рыбы, отправился в космопорт.
Я не спешил. Стояла ночь. Слабый холодный ветер шелестел в дюнах, вычерненных густыми тенями и посеребренных лучами плывущих над головой лун. Я видел, как моя аура сияла бледным золотом на фоне этого серебра.
Меня охватило волнение. Впереди показалась «Королева Юпитера», но единственное, что в этой связи пришло мне в голову, – это то, что очень скоро моя работа закончится и мне заплатят.
Я потянулся от удовольствия, о котором вы ничего не знаете, – от удовольствия быть живым.
На залитой лунным светом пустыне в миле от космопорта никого не было. Из-за разрушенной башни, которая, вероятно, служила маяком в те времена, когда пустыня была морем, вышел Гэлери.
Гэлери был королем щупачей в этой богоспасаемой дыре. Сейчас он был зол, умеренно пьян, а органы его экстрасенсорного восприятия дрожали от напряжения, как чувствительная диафрагма. Я знал, что он может увидеть мою ауру, но очень смутно и не глазами, и все же он умудрился увидеть ее в первую же нашу встречу на Венере, когда я нанимался на борт «Королевы Юпитера».
Такие люди иногда встречаются среди кельтской и романской рас на Земле, среди марсиан и в некоторых племенах Венеры. Экстрасенсорное восприятие у них врожденное. По большей части оно не разработано, но, может быть, это и к лучшему.
Во всяком случае, меня такое положение дел устраивало. Гэлери был на четыре дюйма выше меня и фунтов на тридцать тяжелее, но недавняя порция виски сделала его проворным, упрямым и опасным. И кулаки у него были здоровенные.
– Ты не человек, – мягко сказал он и улыбнулся. Можно было подумать, что он очень любит меня.
Пот делал его лицо похожим на полированное дерево.
– Да, Гэлери, – ответил я, – ни в коей мере, и уже давно.
Он слегка качнулся на согнутых ногах. Я увидел его глаза. Лунный свет смыл их голубизну, оставив только страх, твердость и блеск. Голос его был все еще мягкий и певучий.
– Кто же ты тогда и зачем тебе корабль?
– Корабль мне ни к чему, Гэлери, мне нужны только люди на нем. А кто я – не все ли равно?
– Все равно, – согласился он, – потому что сейчас я тебя прикончу.
Я беззвучно рассмеялся. Он медленно кивнул черной головой:
– Пожалуйста, скаль зубы, если хочешь. Скоро твой обглоданный череп будет вечно скалиться в эти небеса.
Он разжал кулаки. Я увидел в его ладонях по серебряному кресту.
– Нет, Гэлери, – ласково сказал я, – ты, вероятно, считаешь меня вампиром, но я не из этой породы.
Он снова сжал в ладонях распятия и медленно двинулся на меня. Я слышал хруст песка под его сапогами. Но не двигался.
– Ты не можешь убить меня, Гэлери.
Он не остановился и ничего не сказал.
По лицу его стекал пот. Он боялся, но не останавливался.
– Ты умрешь здесь, Гэлери, и без священника.
Он не остановился.
– Иди в город, Гэлери, спрячься, пока «Королева» не стартовала. Ты спасешь свою жизнь. Неужели ты так сильно любишь других, что готов умереть за них?
Он остановился и нахмурился, как сбитый с толку мальчишка. Эта мысль была для него новой.
«При чем тут любовь? Они – люди».
Он снова двинулся ко мне, и я широко раскрыл глаза.
– Гэлери!..
Он подошел так близко, что я почувствовал запах виски. Я посмотрел ему в лицо, поймал взгляд и задержал его. Он остановился, медленно подтягивая внезапно налившиеся свинцом ноги.
Я держал его глазами, я слышал его мысли.
Они оставались теми же. Они никогда не менялись.
Он поднял кулаки, но так медленно, словно в каждом из них было по человеку.
Губы его отвисли, так что я видел влажный блеск его зубов, слышал, как сквозь них вырывается хриплое, тяжелое дыхание.
Я улыбнулся, продолжая удерживать его своими глазами.
Он опустился на колени. Дюйм за дюймом, борясь со мной, он опустился. Крупный мужчина с потным лицом и голубыми глазами, которые не могли оторваться от моих глаз.
Пальцы его разжались. Серебряные кресты выпали и теперь блестели на буром ночном песке.
Голова его опустилась, жилы на шее вздулись и дергались. Внезапно он упал набок и застыл.
– Ты остановил мое сердце, – прошептал он.
Это единственный способ. Они чувствуют нас квазиактивно, и даже психохирургия тут не поможет. К тому же, обычно, нет времени.
Теперь он не мог дышать, но мог думать. Я слышал его мысли. Я поднял распятия и сунул ему в руки.
Ему удалось чуть-чуть повернуть голову и взглянуть на меня. Он пытался заговорить, и я ответил на его мысли:
– Гэлери, я отведу «Королеву» в Вуаль.
Его глаза широко раскрылись и застыли. Его последней мыслью было: «Вот уж никогда не думал!..»
Я оттащил безжизненное тело в развалины башни, где его, вероятно, не скоро найдут, и направился было в космопорт, но вскоре остановился.
Он опять уронил кресты.
1 2 3 4