– укоряла себя Эстер. – Весь мой маскарад насмарку! Что мне делать теперь?»
Караван-баши украдкой поглядывал на спутницу, мысленно посмеиваясь над ней.
– Дорога впереди безлюдна и опасна. Не пожелаешь ли ты сопутствовать нам и отведать нашей скромной пищи?
Эстер колебалась. Раскрывать торговцам коврами, кто она на самом деле, ей, естественно, не хотелось. Однако и ей самой, и ее кобылке нужно было подкрепиться, чтобы продолжать путь.
– Окажи нам честь, – продолжал Карим с едва заметной иронией. – Семья Казарьян с уважением отнесется к важности и секретности твоего поручения.
После такого обещания Эстер кивнула в знак согласия. Если они будут держаться поодаль и не станут докучать ей, то для беглянки, возможно, все окончится благополучно.
Спустя пару часов караван Казарьяна остановился на полуденный привал. По приказу караван-баши слуга принес бадью с водой и торбу с зерном для лошади, а Эстер, избегая разговора с ним, отошла в сторону, уселась на землю в скудной тени какого-то деревца и смежила веки, притворяясь, что задремала.
До сих пор вроде бы ничто не грозило ей разоблачением. Женщины из семьи Казарьяна принимали ее за юношу и не смогли затевать с ней беседу, а мужчины были заняты лошадьми, мулами и верблюдами. Им было не до разговоров.
Усталая, голодная и совершенно одинокая, Эстер все же не могла отрешиться от дум по поводу того, что происходит сейчас в Стамбуле. Понес ли Омар наказание за свою оплошность? Несомненно, да.
В воображении Эстер предстал маленький евнух, забитый плетками до смерти. Чувство вины обожгло ее, а потом словно льдом сковало сердце. Как ей жить дальше, когда на ее совести уже две смерти. Почему она не способна предвидеть последствий своих поступков?
А что с Халидом? И о нем она думала с глубокой печалью. Как же он унижен, узнав, что новая рабыня его матушки дерзким своим побегом нанесла оскорбление царственной семье.
– Привет, – услышала Эстер тоненький голосок и встрепенулась.
Ей улыбалась крохотная девчушка.
– Привет! – откликнулась Эстер сквозь свою куфью.
Малышка указала пальцем на скрытое покрывалом лицо и спросила:
– Что ты там прячешь? Подошедший Карим тут же вмешался:
– Моя самая младшая. Ее зовут Криста. Он протянул Эстер рог, наполненный молоком, и лепешку, а Кристе приказал:
– Ступай к матери.
Девочка упрямо сжала губы и не подчинилась.
– Ты позоришь меня перед гостем. Уходи. Девочка наконец соизволила послушаться отца и отбежала в сторону, где уселись за трапезу женщины.
– Моя единственная дочь избалована, – благодушно поведал Карим. – В этом виновата ее мать. А почему ты не ешь? И что ты так усердно скрываешь под куфьей?
– Я ем в одиночестве, потому что шрамы на моем лице пугают окружающих, – солгала Эстер, и тотчас дрожь пробрала ее. Она очень ценила свой маленький язычок и не желала лишиться его.
– Понятно! – Игра кота с мышью забавляла Карима, тем более что все преимущества были на его стороне. – Однако мы, армяне, много пережили страданий и навидались всяких ужасов. Поверь, что зрелище твоих шрамов вызовет к тебе сочувствие, а аппетита мне не испортит.
– Я предпочитаю есть в одиночестве, – упрямо повторила Эстер.
– Как пожелаешь! – Он повернулся, собираясь уйти. – Мы выступаем через час.
Эстер попробовала молоко, налитое в рог, и ощутила его странный вкус.
– Что это такое? спросила она, опасаясь какого-нибудь подвоха.
– Армянский лаваш и козье молоко. Больше мне нечего предложить.
Отвернувшись от собравшихся в кружок Казарьянов, убрав покров ото рта, Эстер жадно набила рот хлебом. Не успев прожевать его, она стала пить молоко и тут же поперхнулась.
«Ты ешь как свинья!» – вспомнились ей упреки Халида. В отдельных случаях он был прав – надо отдать ему справедливость. Но почему она вообще подумала о нем? Именно сейчас, когда освободилась из лап зверя и должна быть безмерно рада этому обстоятельству? Откуда тогда это тягостное ощущение потери?
Эстер решительно тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и тщательно прикрыла лицо в надежде немного подремать и не быть во время сна разоблаченной в своем маскараде кем-нибудь из армянского семейства.
Ей показалось, что минуло не больше секунды, как ее сон был прерван. Карим поднимал людей, и те послушно вставали, шли к верблюдам или садились на лошадей. Эстер заторопилась к своей кобылке, потрепала ей холку, а затем устроилась на ее спине.
Перед ней возник вездесущий караван-баши.
– Не хочешь ли ты занять место рядом со мной во главе каравана?
– Нет, благодарю.
Эстер готова была глотать пыль от сотен копыт, лишь бы не находиться среди многочисленного племени Казарьянов и подвергаться постоянной угрозе разоблачения.
– В таком случае и я поеду с тобой позади, – объявил Карим.
Эстер пожала плечами, изображая безразличие. Она искала одиночества, так как догадывалась, что роль мужчины, а тем более доверенного гонца Халид-бека, исполняется ею из рук вон плохо и зрители ей не нужны. Чудо, что этот проницательный армянин еще до сих пор не докопался до истины. Но все же, если упорно избегать его общества, то можно возбудить в нем излишнюю подозрительность.
Весь день караван-баши испытывал на прочность нервную систему Эстер, задавая бесчисленное множество неожиданных и коварных вопросов. Наконец он притомился и умолк, но еще задолго до этого Эстер уверилась, что армянин всеми способами пытается уличить ее во лжи.
Солнце уже склонилось к закату, когда был отдан приказ остановиться на отдых. Караван-сарай, где Казарьяны собирались провести ночь, представлял собой одноэтажное строение, окруженное просторным двором. Через каждые восемнадцать миль на всех дорогах громадной Оттоманской империи были в обязательном порядке построены эти приюты для усталых путников.
Сердечная встреча, обильная еда, ночлег и безопасность от нападения разбойников были уготованы всем, кого ночь заставала в пути, и никого не гнали прочь, и никому не отказывали в гостеприимстве из-за пустого кошелька.
Эстер спешилась. Один из слуг Казарьяна мгновенно очутился рядом и дал понять жестом, что позаботится о лошади. Очевидно, Карим распорядился, чтобы к Эстер относились как к особо важной персоне.
Эстер огляделась в поисках караван-баши, намереваясь поговорить с ним прямо сейчас и отказаться от подобных привилегий. В конце концов, позаботиться о своей лошади любой путешествующий мужчина должен сам.
Карим и Петри находились неподалеку. По тому, как яростно шевелились их руки, можно было догадаться что они о чем-то спорят, но спор или даже скорее ссора проходила беззвучно.
Взглянув в ее сторону. Карим сразу расцвел в улыбке и опустил руки. Когда Петри сделал то же самое, Эстер посетило неприятное чувство, что именно она была предметом их спора. Покинув сына, Казарьян вошел вместе с Эстер в помещение. В эту ночь Казарьяны были единственными постояльцами караван-сарая. Эстер опустилась на пол в просторной общей комнате, устало прислонилась к глинобитной стене.
Слава богу! Наконец-то она могла расслабиться, закрыть глаза, улететь в мир сна, но сразу же чей-то сапог легонько толкнул ее ногу.
Она открыла глаза. Карим склонился над ней, протягивая блюдо с мелко накрошенным мясом.
– Давай поешь.
– Что это? – подозрительно спросила Эстер, хоть и была очень голодна.
– Баранина.
– Она выглядит сырой.
– Так и есть.
Эстер поставила блюдо на пол, а сама встала.
– От усталости у меня пропал аппетит. Мне надо проверить мою лошадку.
– Ты скоро вернешься?
– Да.
Эстер убедилась, что лошадь устроена в стойле и накормлена. Тогда она вернулась в общую комнату караван-сарая. У входа она столкнулась с Петри, который в очередной раз одарил ее своей белозубой улыбкой.
Его молчание и неизменная улыбчивость начали действовать ей на нервы.
Она снова вышла во двор и решила поискать себе место для ночлега на свежем воздухе. Скамья показалась ей вполне удобным ложем.
Эстер почти тотчас же провалилась в сон. И во сне к ней явился Халид и начал рубить ей пальцы, наказывая за воровство, потом заставил ее открыть рот и высунуть язык, приставил к нему кинжал…
Веселая выдалась ночка! Девушка вся извертелась на холодной твердой скамье, а еще до наступления рассвета ее растолкал Карим. Эстер еле пришла в себя. Она окоченела и мучилась от голода и жажды. Поэтому, когда караван-баши подал ей чашу с вареным рисом, она схватила ее с жадностью, отвернулась и горстями запихала себе в рот все до последнего зернышка.
Карим опять предпочел путешествовать в хвосте каравана рядом с Эстер. Они долго ехали в молчании. Эстер сочла это неудобным и ради приличия она поинтересовалась:
– А кто ведет караван за тебя?
– Мой второй сын Деметрий.
– А где Петри?
– Выполняет мое поручение.
В чем заключается особое поручение, данное отцом сыну, Эстер спросить не решилась.
Где-то близко к полудню из одной из крытых повозок, следующих в середине каравана, раздался истошный вопль. Он буквально потряс застывший полуденный воздух.
Карим пришпорил коня и мгновенно умчался туда, где бушевали страсти.
Когда он возвратился, Эстер осторожно спросила:
– Что-то случилось?
– Я по рассеянности своей кое-что забыл на месте ночлега, – поведал он с мрачным видом. – Мы должны вернуться в караван-сарай.
– Что?!
– Ничего не поделаешь.
– Что может быть такого ценного, ради чего ты готов повернуть обратно?
– Ради забытой поклажи или побрякушек я никогда бы не повернул назад! И сейчас мне не хочется это делать, но… – теперь у караван-баши был виноватый вид, – но жена моя настаивает, чтобы мы вернулись за Кристой. Все же она моя единственная дочь.
12
– Ты забыл в карван-сарае свою распроклятую девчонку? – взвизгнула Эстер в злобе, не позаботившись понизить голос, как делала это раньше, стараясь говорить как мужчина.
Карим развел руками. По его невозмутимому лицу нельзя было догадаться, заметил ли он очередную прореху в ее маскировке.
– Неожиданное случается время от времени, но нам, армянам, выпал самый злосчастный жребий…
– Притягивать к себе все беды, – закончила за него фразу Эстер. За короткое время знакомства ей уже успели осточертеть эти несчастные, хоть и вполне преуспевающие армяне.
– Воистину так! – кивнул Карим Казарьян.
– Пошли Петри за Кристой, – предложила Эстер. – Мы подождем здесь.
– Петри отсутствует.
– Тогда Деметрия!
– Мы возвращаемся в караван-сарай, – твердо заявил Карим, – и там останемся на ночь. Утром мы снова отправимся в путь. Что мы теряем? Всего лишь один день.
– Для меня было несказанным удовольствием повстречаться с вами, – сказала Эстер, трогаясь с места. – Прощайте, я продолжу свой путь.
– В одиночестве? – Карим догнал ее и схватился за поводья черной кобылки. – Прошу тебя, не вздумай этого делать.
– Почему?
– Это очень опасно. Разбойники могут убить тебя, могут ограбить.
– А у меня и нет ничего. – Эстер оттолкнула его цепляющуюся за поводья руку.
– А лошадь?
Эстер призадумалась. Лошадь она как-то упустила из виду.
– А если б ты был женщиной, то твоя участь была бы еще ужасней, – добавил Карим не без лукавства. Эстер ощутила, что ее пробирает озноб.
– В чем же?
– Эти презренные людишки, что прячутся в норах возле больших дорог, знают тысячи жутких способов, как надругаться над женским телом. Сперва они станут…
Эстер хоть и была напугана, но решимости у нее не убавилось.
– Избавь меня от этих ненужных подробностей. Давай попрощаемся, наши дороги разошлись.
– Что ж! Значит, так тому и быть. – Карим улыбнулся. – Каждого человека ведет свой рок.
Он выкрикнул по-армянски какие-то распоряжения, и длинная цепочка повозок, верблюдов и всадников начала разворачиваться в обратную сторону, словно гигантская змея. Вскоре голова змеи поравнялась с хвостом.
Карим задержался еще на минуту возле Эстер.
– Прощай, Малик, Лис Пустыни. Будем надеяться, что аллах оградит тебя от несчастий.
На этом они расстались. Эстер следила за перемещением этой массы людей, животных и повозок, пока караван не вытянулся вновь в линию и не стал удаляться.
Она ощутила себя брошенной и жутко одинокой.
Мир так велик, и нет причин рассчитывать, что Халид пустится в погоню за ней именно по этой дороге.
Переодетая мужчиной, она, как ей казалось, обвела вокруг пальца целую свору армян.
Или она заблуждается? Может, армянин и догадался кое о чем, но, уважая чужую тайну, не обмолвился о своей догадке.
Так или иначе, но мысли об опасности путешествия в одиночку внезапно обрушились на нее грозной лавиной.
– Подождите меня! – вскричала девушка и пустилась догонять караван.
Часа четыре спустя они завидели вдалеке караван-сарай, и Эстер с первого взгляда пришла к выводу, что там происходит что-то неладное. Слишком много всадников заполнили двор.
До вечера было еще далеко, и в такое время путешественники обычно не заезжают в караван-сараи, дорожа светлым временем суток.
Когда караван втягивался через ворота, Эстер старалась замешаться в плотную головную группу всадников. Она надеялась, что многочисленные Казарьяны послужат ей щитом от чьих-либо посторонних глаз. Армян она уже считала своими.
Но как долго сможет она изображать турецкого юношу? Малейший ее промах возбудит к ней интерес, а затем последует неминуемое разоблачение. Эстер отказывалась даже подумать о вероятности подобного развития событий. Это было слишком страшно.
Она многое пережила за эти два дня, проведенных на свободе, предоставленная самой себе и, казалось, приучила себя к любым неожиданностям, но то, что она увидела, повергло ее в шок.
Держа за ручку маленькую Кристу Казарьян, из караван-сарая вышел Халид. Позади него, отстав на пару шагов, следовал Петри.
Мир оказался более тесным, чем думала Эстер.
Ей надо было хорошенько пораскинуть мозгами, прежде чем решаться на возвращение в караван-сарай. Эстер отчаянно ругала себя за то, что поддалась своим страхам, поверила в зловещее предсказание армянина об ожидающих на большой дороге бедах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46