Он не увидел никаких признаков жизни внутри, но, возможно, она еще не встала. Или господь услышал его молитвы?Дверь дома была открыта, и Джем бросился навстречу спешившему Чейсу. Он протянул руку, чтобы приветствовать взволнованное животное, и взглянул на дверь, ожидая увидеть Энни. Но она не появлялась. И Чейс забеспокоился. Немного усмирив обезумевшего пса, он снял седло со спины Смоук. Позже он накормит и напоит уставшую лошадь. А сейчас Чейс хотел побыстрее войти в дом и все проверить.– Тише, Джем, – сказал он овчарке, когда ее лай стал невыносимо резким. – Я приехал, как только смог.Он повесил седло на перила крыльца, уздечку швырнул куда-то в сторону и взбежал по ступенькам.– Какого черта? – он остановился, как вкопанный, уставившись на цветы, коврики и занавески... Пол сиял так ярко, что хотелось зажмуриться. Дикая ярость поднялась в нем, когда он понял, что сделала Энни. Эта чистоплюйка превратила его дом в проклятую похоронную контору.– Энни! – закричал он, глядя на собаку. – Где эта женщина, черт побери!Джем побежал к двери спальни и заскулил, повернувшись к Чейсу.Он не решался двинуться. Страшная догадка пригвоздила его к полу. Потом он бросился за просящим помощи животным. Первое, что увидел с порога, – открытую дверь в туннель.– О Господи! Нет! – в ужасе закричал он. Глава 7 – Энни! Энни! – выкрикивал Чейс, пробираясь сквозь кромешный мрак.Яркий луч электрического фонаря освещал лишь скользкую дорожку. Голос Чейса отдавался от заплесневевших стен и сливался с протяжным воем собаки. Тяжелый воздух затруднял дыхание, обостряя гнетущее предчувствие беды. Пещера казалась пустой. Чейс осветил глинистую площадку и сразу понял, что случилось. Комья грязи на краю карьера подтвердили его предположения.– О Боже, нет. Энни, нет...Пес взбесился, когда Чейс приблизился к огромной яме. Фонарь дрожал в руке Чейса, когда он пытался достать лучом дна западни. Тихий стон донесся из глубины. Чейс направил свет в угол карьера и увидел распростертое тело Энни. Она лежала в неестественной позе, уткнувшись лицом в грязь. Чейс опустился на колени.– Энни, ты жива?Она пошевелилась, собрав силы, подняла голову.– Чейс?Все лицо ее было измазано глиной.– Ты слышишь меня, Энни? Ты не поранилась?– Нет, – произнесла она еле слышно. – Думаю, только ушиблась. – Ох, Чейс, где же ты так долго был? Я боялась, что ты не вернешься.Чейсу казалось, что его сердце вот-вот вырвется наружу. От потрясения он даже ничего не мог ей ответить. Был момент, когда он подумал, что она погибла. Сейчас как можно скорее нужно вытащить ее из ямы. Он опустил туда веревочную лестницу и по ней на руках вынес Энни. В спальне он уложил ее на кровать и присел рядом, вытирая ей слезы своими пальцами. Нежность нахлынула на него. Он благодарил бога, что с Энни все в порядке.– У меня талант приносить неприятности, правда? – сказала Энни минуту спустя. Ее глаза уже сияли легкой радостью.– Но ты хорошо прыгаешь, – сказал Чейс, стараясь быть строгим.Она улыбнулась за двоих.– Куда ведет этот туннель-людоед? И зачем он вообще?– Он уже был, когда я купил дом. По рассказам, здесь некогда скрывалась шайка воров. Они в случае погони удирали через пещеру. А яма – для тех, кто отваживался преследовать преступников. Отличная ловушка, да?Он поймал себя на мысли, что хочет погладить волосы Энни и сказать ей то, что говорить женщине никогда раньше не пришло бы ему в голову. Глуповатые романтические слова киногероев неуклюже прозвучат из уст Чейса Бодина?..– Ты злишься за то, что я сделала? – вдруг спросила Энни.– А что ты сделала?Она была напряжена, и Чейс понял, что речь не о подземелье.– Ну как – привела в порядок дом. Тебе нравится?– Нет, я... – Ему не нравились ее цветочки-занавесочки. Возможно, это и были две вещи, которые Чейс ненавидел сейчас больше всего. Разумеется, после конокрадов. Но сейчас не время говорить ей об этом.Энни поймала его руку и сжала ее с поразительной силой.– Так тебе нравится? – голос был мягкий, хрипловатый, доверительный. – Правда?– Я этого не говорил.– Ты сказал, что нет. Но ты же не злишься.Он с неохотой кивнул и отодвинулся. Энни села в кровати и поморщилась от боли.– А теперь ты что делаешь? – Его терпение было на пределе.С большим трудом она встала с кровати.– Пойдем со мной, Чейс.– Куда?– Хочу показать тебе кое-что.Он поднялся во вздохом, как человек, слишком много времени проведший в седле, сбросил с себя кожаную куртку и пошел следом за Энни, раздумывая на ходу, что, черт возьми, делать с ней дальше. Когда они вошли в кухню, она открыла буфет и стояла с радостным видом хозяйки.– Я купила нам немного посуды, Чейс. Посмотри! – Она вытащила тарелку и повертела ею перед ним. – Керамическая. Ручная роспись. Правда, красиво?– Посуда? Для нас? – повторил Чейс, и ужасная догадка осенила его. – Где ты взяла посуду, Энни? И остальную дребедень? Ты, должно быть, ездила в город?Она осторожно поставила тарелку на место.– Это была очень короткая поездка, честное слово...– Но как ты попала туда? О, дьявол! Не на моем ли джипе?Чейс испытывал все возрастающее раздражение.Она виновато взглянула на него, но вовсе не собиралась тушеваться перед его осуждающим голосом.– Ну, да... Я же не могла столько пройти пешком.– О чем ты думала?– Никто не узнал меня. Я переоделась мужчиной.– О, это великолепно! – Чейс попытался представить себе эту картинку. – Переодетая рыжая девица за рулем моего джипа! Это бросится в глаза любому!Она глубоко вздохнула, теряя спокойствие.– Я оставила машину в переулке. Никто меня не видел.Чейс вновь посмотрел вокруг себя. Во что она превратила его дом?! Не говоря уж о его собственной жизни в последние дни. Энни оказалась пушечным ядром, разрушившим все, что он до этого считал самым важным, она сломала стены его, казалось, такой надежной крепости.– Я предупреждал тебя не хозяйничать в моем доме, так? О чем ты, черт возьми, думала, вытворяя эти безобразия?– Я только хотела украсить немного... Думала, когда ты увидишь, тебе понравится.– Понравится? Разве ты не знаешь, что нельзя врываться к людям в дом и перестраивать их жизнь? Ты не имеешь на это никакого права!Она стала закрывать шкаф – сначала осторожно, а потом громко хлопнула дверцей. Слезы брызнули из ее глаз.– Я работала день и ночь, чтобы привести все в порядок, а ты не оценил этого.Ее обиженный голос тронул Чейса. Но ему так не хотелось попасться в ловушку эмоций. Он снова начинал злиться, и, как ни странно, ему это нравилось. Злость, оказывается, намного приятнее, чем страх, который он испытал, решив, что Энни мертва. Или идиотская сентиментальность, нахлынувшая на него в спальне...– Не оценил? – произнес он медленно, стараясь следовать ходу ее мыслей. – Ты украла мою машину, прокатилась через весь город, потом завалила мой дом цветами – так, что я не узнал его. Потом ты что-то вынюхивала в моей спальне, залезла в места, где тебе абсолютно нечего делать, и, наконец, едва не угробилась. Называй меня бесчувственной скотиной, но нет – я не знаю, как оценить это.Энни старалась успокоиться. В конце концов он прав. Она сделала все против его воли. Она ведь в глубине души предвидела, что он рассердится. Чего она действительно не ожидала, так это всплеска его нежности после того, как он спас ее. Ей никогда не забыть его голос в тот момент. Если бы он не волновался, не был так неописуемо ласков, возможно, ей не было бы так больно сейчас. О Господи, как же ей плохо!– Чего ты действительно хочешь, я знаю, – это избавиться от меня, не так ли? – проговорила она отворачиваясь. Слезы, которые она не в силах была остановить, заставляли Энни ненавидеть себя. «Он, конечно, считает меня глупой и навязчивой».– Избавиться от тебя? Не волнуйся, крошка. Если бы я хотел вышвырнуть тебя отсюда, я прямо сейчас сделал бы это без колебаний.– Хорошо, почему же не хочешь?– Потому, что у тебя спрятан листок бумаги, на котором написано, что ты моя жена. Хотя это чистейшей воды шантаж.У Энни перехватило дыхание. Ярость душила ее.– Шантаж? – Они стояли лицом к лицу. – Ты думаешь, что я занимаюсь вымогательством? Шантажирую тебя?– А как, по-твоему, называются подобные вещи?Он будто плюнул ей в душу. Энни беспомощно смотрела на него. Кошмар последних пяти лет вновь навалился на нее. Она не в силах была хоть как-то защититься.– Шантаж? – она вновь выдавила это слово. – Из-за тебя меня посадили в тюрьму...– В какую тюрьму? О чем ты говоришь?Признание вырвалось из нее непроизвольно. Но Энни уже не могла остановиться и рассказывала, рассказывала о пережитом после той злополучной аварии:– Секретная полиция обнаружила меня без сознания. Свидетельство о нашем браке лежало в сумочке. Мне задавали разные вопросы, но я молчала. Тогда они заставили поверить, что ты спасся, бросив меня умирать. Они говорили, что ты разведчик, а меня обвинили в шпионаже.– Я не знал! – Чейс был в шоке. – Мне сказали, что ты погибла. Что же произошло с тобой?Энни отвернулась и зажмурила глаза. Открылась старая незаживающая рана памяти. Обжигающая боль пронзила сердце. Казалось, ее заживо сжигают на костре.– Нет, я не погибла, как видишь. Но и не жила.Она смахнула со щеки слезинку. Почувствовав теплое прикосновение собаки, Энни присела и погладила ее. Чувство страшного одиночества охватило ее всю. Энни захотелось просто прижаться к собаке, ее единственному здесь верному другу, и выплакать свое неутешное горе. Обида была так глубока, что Энни теперь вряд ли выдержала бы и маленькое давление на себя. «От меня ничего не останется, кроме осколков».– Энни, что произошло? – настаивал Чейс.Она долго смотрела на него и наконец ответила:– Монахини узнали, что я в тюрьме и как-то вырвали меня оттуда. Но после того как полиция уже получила свою порцию крови. У полиции были свои, весьма изощренные методы ведения допросов.– О Боже! – стонал Чейс.– Но я думала, что будет хуже. Помогло, что моих родителей убили повстанцы, а я сама была несовершеннолетней. Меня не били и не мучили... слишком.– Слишком? Что они с тобой сделали? – Чейс сжал кулаки. – Энни, скажи мне.– Голод и изоляция... Когда это не сработало, они стали угрожать разбить мне лицо. Сказали, что сделают меня такой безобразной, что никто никогда не взглянет на меня, – Она указала на свою переносицу. – Они начали с этого.Чейс мотал головой, потрясенный.– Энни, я не знал этого, честное слово. Ты должна мне верить.Она повернулась к собаке, собираясь с силами.– Я верю. Но что-нибудь изменилось бы, если б ты знал?Его колебание вновь встревожило ее. И, не дождавшись ответа, Энни опустила глаза. Она боялась насовсем утратить свою последнюю иллюзию. В свои шестнадцать она потеряла все – родителей, его и... себя. Единственное, что помогало ей выжить, – это мечта, что Чейс вернется за ней. До сих пор ей хотелось думать, что если бы он знал... Нет, она не даст своей мечте умереть. И не даст Чейсу убить последнюю надежду.Чейс уже давно испытывал непреодолимое желание взять ее на руки. В его сердце происходила борьба, но он был уже на пороге избавления от своих сомнений. Он чувствовал всю меру ее страданий и начинал понимать, что сам был их источником.– Энни, – проговорил он, слегка прикоснувшись к ней. – В госпитале мне сказали, что ты погибла. И я поверил. Потом я просто не мог вспомнить ничего, что случилось в Коста Браве. И до сих пор не помню.Она взглянула на Чейса. Его оправдания причиняли ей боль, но и вызывали жалость к нему.– Нет, Чейс, не извиняйся. Наверное, уже невозможно что-либо поправить.– А может, еще не поздно, – он протянул ей руку, но Энни не приняла ее. Все, о чем она так страстно мечтала, казалось, уже не имеет никакого значения. Прошлое словно содрало с нее кожу.– Что не так? – Чейс шагнул к ней.Она отступила, не желая, чтобы он дотрагивался до нее. К его удивлению, Джем встал на ее защиту и грозно зарычал. Сбитый с толку Чейс смутился. Девушка напугана им, словно он какое-то чудовище. Даже собака готова защищать ее от него. Щемящая тоска переполняла душу, Чейс сжал челюсти от напряжения. Смешно. Он ведь всего лишь хотел помочь.– Энни, ради всего святого, иди ко мне.Она покачала головой. Однажды Энни поклялась, что, если когда-нибудь он скажет ей эти слова, она пойдет за ним на край света. Что он станет ее – душой и телом. Тогда это была правда.Чейс вновь протянул руки, смущенный, расстроенный.– Энни...Овчарка завыла, как бы отвечая на его мольбу. Рыдания прорвались из груди Энни, когда пес подтолкнул ее в сторону Чейса. Но она не двинулась. Тогда Джем направился к хозяину. Энни почувствовала себя совершенно покинутой. Джем потерся о ноги Чейса и вернулся к ней, умоляя смягчиться. «Они так красивы вместе, – подумала Энни, – высокий ковбой и собака с печальными глазами».– Энни, – произнес Чейс мягко, – позволь мне помочь.Энни отвела глаза, но Чейс вплотную подошел к ней. У нее не было возможности защищаться. Он обнял ее послушное тело. Он был таким большим по сравнению с ней, таким сильным и надежным, что его близость парализовала ее. Она так нуждалась в нежности. Было бы чудесно расслабиться в его объятиях, прильнуть к нему. Но Энни сейчас не могла позволить себе этого.– Не волнуйся, Рыжик. – Он погладил ее волосы. – Все будет нормально.Пальцы его перебирали волнистые пряди, и каждое его прикосновение доставляло ей приятную смесь радости и грусти. Чем больше она старалась сопротивляться, тем скорее смягчалась, уступая его легкому нажиму. Но как бы там ни было, считала Энни, а тот вопрос должен быть задан снова.– Ты бы вернулся за мной? Ну, если бы знал?Их глаза встретились.– Да, – сказал он тихо и стер ладонью грязную полоску с ее бледного лица. Энни вновь оживилась. Как долго она ждала, чтобы он произнес это. Горькие слезы хлынули из ее глаз. Энни была на седьмом небе от счастья, но одновременно и боялась поверить в него. Что, если Чейс не это имел в виду? Что, если он только не захотел вновь ранить ее? Вопросы наслаивались. Но Энни мысленно ухватилась за это его признание и не хотела подвергать себя новым сомнениям.– Спасибо, – только и смогла шепнуть.Он притянул ее к себе, и, когда тела их соприкоснулись, она почувствовала легкое подрагивание его рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18