– Защита готова?
– Защита готова, – ответил Мейсон.
– Начинайте, – постановил судья Черчилл.
– Как я уже заявил Высокому Суду, – снова заговорил Гамильтон Бергер, – мы планируем зафиксировать некоторые показания. Поэтому мы пригласили определенных свидетелей и собираемся подробно их допросить. Что касается остальной части дела, мы собираемся просто положиться на пункт закона, утверждающий, что необходимо только показать, что преступление было совершено и имеется достаточно оснований считать, что обвиняемая совершила это преступление.
– Прекрасно, – сказал судья Черчилл. – Суд не вчера родился, господин окружной прокурор. Я понимаю вашу позицию. Не тяните время и представляйте ваши доказательства.
– Я хотел бы пригласить Стюарта Баксли для дачи свидетельских показаний, – объявил Гамильтон Бергер.
Стюарт Баксли вышел вперед, поднял правую руку, принял присягу и занял место в свидетельской ложе.
– Ваше полное имя – Стюарт Баксли?
– Да.
– Вы знаете Софию Атвуд в настоящий момент и знакомы ли с ней уже какое-то время?
– Ну... да.
– Вы виделись с ней четвертого числа текущего месяца?
– Да, сэр.
– Где вы с ней виделись?
– В первый раз я виделся с ней, когда пришел в ее дом в качестве гостя. Меня пригласили на ужин.
– Что произошло потом?
– Шум, волнения. Миссис Атвуд объявила, что у нее украли сто долларов. Создалась напряженная обстановка, и, насколько я понимаю, подозрение пало на обвиняемую.
– Что сделали лично вы?
– У меня есть друг, частный детектив, Леверинг Джордан из агентства «Моффатт и Джордан». Я предложил миссис Атвуд вызвать его.
– И вы его вызвали?
– Да, сэр. С ее разрешения, конечно.
– Что случилось дальше?
– Мистер Джордан попросил у обвиняемой снять ее отпечатки пальцев для сравнения.
– Она согласилась?
– Она не только отказалась, но позвонила Перри Мейсону, который приехал в дом и дал указания обвиняемой...
– Я возражаю, – заявил Мейсон.
– Возражение принимается, – постановил судья Черчилл.
Гамильтон Бергер попробовал другой подход:
– У вас была возможность войти в дом после того, как Софию Атвуд отвезли в больницу?
– Да, сэр. Я думал, что...
– Я возражаю, – перебил Мейсон Стюарта Баксли. – Свидетель не имеет права давать показания относительно своих мыслей.
– Возражение принимается.
– У вас была какая-то причина, которую мы в настоящий момент не раскрываем, для появления в доме? Что произошло после того, как вы вошли?
– Я старался быть осторожным и пользовался маленьким фонариком, вставленным в авторучку. Я освещал только пол. Я поднялся по лестнице на второй этаж. Я двигался очень тихо. У меня было предчувствие, что...
– Нас не интересуют предчувствия свидетеля, – перебил Мейсон.
– Придерживайтесь только фактов, мистер Баксли, – предупредил судья Черчилл.
– Я поднялся на верхнюю площадку лестницы, не создавая шума, продолжал Баксли. – Я уловил какое-то движение и понял, что в доме кто-то есть.
– И что вы сделали?
– Застыл на месте, не произнося ни звука.
– Вы утверждаете, что уловили какое-то движение. Вы что-нибудь еще услышали?
– Какой-то странный скользящий звук.
– Словно кто-то шепчется?
– Нет, я не думаю, что слышал шепот, но это был какой-то странный скользящий звук.
– В то время вы не знали, что адвокат защиты Перри Мейсон и нанятый им Пол Дрейк находились в здании, в комнате, которую занимала обвиняемая?
– Нет, я этого не знал.
– Что произошло потом?
– Послышался страшный грохот, и я... Ну, я очень удивился, напрягся и испугался. Я бросился бежать, а затем... Грохот раздался из какого-то места, расположенного между мной и черной лестницей, по которой я поднялся. Поэтому я бросился на парадную лестницу. Тут выскочил мистер Мейсон и набросился на меня.
– Лично Мейсон?
– Ему помогал Пол Дрейк, частный детектив. Они привели меня в беспомощное состояние. Дрейк отправился вызывать полицию.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.
Адвокат сделал пару шагов в направлении свидетельского кресла, чтобы подчеркнуть значимость своих вопросов.
– Когда вы отправились в дом Софии Атвуд, у вас было с собой оружие?
– Револьвер тридцать восьмого калибра.
– У вас имелось разрешение на ношение оружия?
– Нет.
– Тогда зачем вы взяли его с собой? Вы знали, что в таком случае незаконно иметь его при себе?
– Я считал, что могу оказаться в опасности.
– От кого могла исходить опасность?
– Не знаю.
– И вы были готовы стрелять в любого, кто встретится на вашем пути?
– Я был готов защищать свою жизнь.
– Вы считали, что вашей жизни может угрожать опасность?
– Да.
– Что навело вас на подобную мысль?
– Жизнь Софии Атвуд была в опасности.
– Вы знаете, почему на нее напали?
– У меня есть идеи по этому поводу.
– Вы думаете, что это связано с кражей стодолларовой купюры?
– Честно говоря, нет.
– Минуточку, минуточку, – вмешался Гамильтон Бергер. – Задан спорный вопрос. Я не стал выступать с возражениями, но адвокат защиты интересуется мнением свидетеля. Как указывал сам мистер Мейсон, нас не волнует то, что думает свидетель, нам нужны только факты. Пусть свидетель придерживается фактов.
– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Мистер Баксли, вы присутствовали, когда София Атвуд заявила, что кто-то украл стодолларовую купюру из шляпной коробки, хранившейся в шкафу?
– Да.
– И вы высказали предположение, что эта кража могла быть совершена обвиняемой?
– Нет. Я задал несколько наводящих вопросов.
– Что вы имеете в виду под «наводящими вопросами»?
– Я спросил, сколько людей находилось в доме, сколько человек имели доступ к спальне миссис Атвуд, кто знал, что у нее в спальне хранятся пустые коробки из-под шляп.
– Пустые коробки из-под шляп?
– Да.
– Сколько коробок?
– Боже, я не в курсе. Она сказала, что положила деньги в пустую коробку из-под шляпы.
– Но вы не сказали «пустая коробка из-под шляпы», – заметил Мейсон. Вы сказали «пустые коробки из-под шляп» – во множественном числе.
– Возможно.
– Вы имели в виду, что там находилось больше одной коробки?
– Не знаю. Не думаю. Она сказала «коробка из-под шляпы».
– Но вы употребили множественное число.
– Ладно, я говорил о коробках из-под шляп во множественном числе.
– Когда вы задавали свои наводящие вопросы, о которых вы упомянули, вы говорили о коробках из-под шляп во множественном числе?
– Да, я сказал «коробки из-под шляп».
– И она вас не поправила, заметив, что имеется только одна пустая коробка?
– Нет. В тот момент создалась напряженная ситуация, и она думала...
– Минуточку, минуточку, – перебил Мейсон, поднимая руку. – Вас уже предупреждали, что нас не интересуют ваши собственные мысли. Нас тем более не интересует ваша способность читать мысли миссис Атвуд. Задавая вопросы, я пытаюсь выяснить то, что вы предумышленно заложили ей в голову – мысль о совершении обвиняемой кражи.
– Я никогда не говорил, что закладывал ей подобную мысль.
– Вы сами этого не говорили, об этом свидетельствуют ваши действия. Вы задавали наводящие вопросы о том, кто находился в доме. Но вы не задали ни одного наводящего вопроса о вашей собственной возможности украсть деньги.
– Конечно, нет!
– Почему нет?
– Потому что, как уважаемый бизнесмен, как друг, я, естественно, был вне подозрений – или, по крайней мере, считал себя вне подозрений.
– Но вы не считали, что обвиняемая – кровная родственница – тоже находится вне подозрений?
– Я просто задавал вопросы.
– Наводящие вопросы?
– Называйте их как хотите.
– Когда вы в последний раз заходили в дом, у вас при себе имелся револьвер?
– Да.
– Почему?
– Чтобы защитить себя в случае необходимости.
– Вы знали, что противозаконно носить оружие, на которое у вас нет разрешения?
– Да, я знал, что это противозаконно.
– Вы вломились в дом.
– Я не вломился – я открыл замок целлулоидом.
– С точки зрения закона, вы совершили взлом и проникновение, заметил Мейсон.
– Хорошо, обсудите этот вопрос с господином окружным прокурором, ответил Баксли. – Я ему все откровенно рассказал, и мы понимаем друг друга.
– Другими словами, вы получили неприкосновенность за любое совершенное вами преступление, в обмен на ваши показания?
– Речь не шла ни о какой сделке. Окружной прокурор пришел к заключению, что мои намерения абсолютно честны.
– У вас при себе имелась стодолларовая купюра?
– А это преступление?
– Я задал вопрос.
– Да, имелась.
– Как долго она у вас хранилась?
– Не помню.
– Попробуйте вспомнить.
– Я не помню, когда она у меня оказалась.
– Значит, у вас очень плохая память, – заметил Мейсон. – Я готов представить компетентное свидетельство о том, что вы отправились в свой банк, попросили дать вам стодолларовую купюру и...
– Хорошо, у меня имелась стодолларовая купюра. Это мои деньги. У меня было полное право снять их со своего счета в банке, когда мне заблагорассудится.
– А разве не является фактом, что вы отправились в дом Софии Атвуд, прихватив с собой стодолларовую купюру, с намерением подбросить ее в комнату, занимаемую обвиняемой, с тем чтобы в дальнейшем, при тщательном обыске комнаты полицией по вашему наущению, эту стодолларовую купюру нашли спрятанной под матрац или в каком-то другом месте, что явно указывало бы на вину Катерины Эллис?
– Нет.
– Я считаю, что ваши действия говорят громче, чем ваше отрицание. Вы на цыпочках заходили в спальню, намереваясь подбросить купюру, когда натолкнулись на радиатор, опрокинули титан с водой, послышался страшный грохот и вы поняли, что не один в доме. Но, прежде чем вы успели скрыться, вам пришлось встретиться с Полом Дрейком и со мной.
– Это неправда, я не ронял никаких титанов, – заявил Баксли. – Это, скорее всего, дело ваших рук, или Пола Дрейка. Именно грохот испугал меня, и я бросился бежать, пытаясь добраться до лестницы.
– И вы все еще отрицаете, что намеревались подбросить эту стодолларовую купюру в комнату обвиняемой?
– Отрицаю.
– Это все, – с презрением в голосе сказал Мейсон, поворачиваясь спиной к свидетелю.
Баксли уже собирался покинуть место дачи свидетельских показаний, когда судья Черчилл постучал карандашом по столу.
– Мистер Баксли, подождите минуточку, – попросил он. – Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Вы знали, что Катерину Эллис обвиняют в краже ста долларов из шляпной коробки?
– Да.
– И вы отправились в свой банк, сняли сто долларов со счета одной бумажкой, а затем среди ночи поехали в дом Софии Атвуд и провели какие-то манипуляции с замком, чтобы проникнуть внутрь?
– Ну, если вы намерены это представить таким образом, то да.
– И вы хотите, чтобы Суд поверил, что у вас были совсем невинные намерения?
– Да, Ваша Честь.
– Я этому не верю, – заявил судья Черчилл. – Я считаю, что вы лжете. Я думаю, что вы приготовили эту стодолларовую купюру для дурных целей. Судья Черчилл сурово посмотрел на Гамильтона Бергера. – Это ваш свидетель, господин прокурор. И Суд заявляет вам прямо здесь и сейчас, что я не верю его показаниям.
– Я считаю, что они имеют определенную ценность, – ответил окружной прокурор.
– С моей точки зрения, они не имеют никакой ценности, – возразил судья. – Суд считает, что сделана попытка обвинить в краже эту девушку. По мнению Суда, все дело – фальшивка.
– Но, Ваша Честь, у нас есть и другие доказательства. Мы собираемся показать, что обвиняемая тайком наведалась в дом поздно ночью как раз в то время, когда напали на Софию Атвуд, у нас есть доказательства, показывающие, что ее отпечатки пальцев остались на коробке, из которой пропали деньги; мы в состоянии представить достаточно сильные косвенные улики совершения кражи и нападения с намерением уклониться от ответственности за кражу.
– Если она украла деньги вечером, то зачем ей было возвращаться ночью, чтобы убивать Софию Атвуд? – спросил судья Черчилл.
– Мы признаем, что с полной достоверностью не установили мотивацию, заявил Гамильтон Бергер.
– Я не собираюсь препятствовать вам в представлении других доказательств, но, что касается этого свидетеля, Суд не верит его показаниям.
Судья Черчилл с холодным выражением лица откинулся на стуле, высказав свое окончательное мнение.
Бергер с минуту колебался, явно размышляя, пытаться ли ему реабилитировать свидетеля, но потом решил этого не делать.
– Ладно, мистер Баксли, – обратился он к свидетелю, – у меня больше нет к вам вопросов.
– Хорошо, я скажу всю правду! – внезапно закричал Баксли. – Я отправился туда, чтобы помочь обвиняемой, а не навредить ей!
Мейсон резко повернулся к свидетелю.
– А как вы планировали ей помочь? – поинтересовался адвокат защиты.
– Я намеревался положить эту стодолларовую купюру в шкаф Софии Атвуд, а не в комнату обвиняемой. Коробка свалилась с полки. Я собирался предложить провести тщательный осмотр шкафа, основываясь на теории, что коробку могла столкнуть мышь или крыса, крышка соскочила с нее, стодолларовая купюра завалилась куда-то в задней части шкафа – возможно, за какой-то предмет одежды или туфель. Я знал, что полиция обыскала комнату обвиняемой, но предполагал, что шкаф тщательно не обыскивался. А если бы они после моего предложения осмотрели бы шкаф и обнаружили стодолларовую купюру, они предположили бы, что это и есть те сто долларов, что выпали из коробки, что никакой кражи на самом деле не совершалось, и доброе имя обвиняемой было бы восстановлено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20