уж слишком оригинальны, увлекательны и всегда интересны были его «уроки», и, как правило, каждая тренировка содержала что-то новое. Кроме того, я хотел попробовать спланировать партийную работу в соответствии с общим планом наших учебных занятий, как-то скоординировать свои усилия с деятельностью тренера, чтобы лучше помогать ему.
Борис Андреевич показал на свой висок:
– Вот мои планы и конспекты.
Аркадьев работал не по бумажкам, а по вдохновению. Вряд ли я ошибусь, предположив, что, выходя из нашей раздевалки, он еще не знал порой, как построить занятие: до футбольного поля в Сокольниках, где в то время тренировались армейцы, было метров сто, и пока он неторопливо проходил этот путь, продумывалось содержание урока.
Но… Сомнения не покидают меня до сих пор. А может быть, эта черта Аркадьева и не такой уж большой недостаток? Ведь и я потом не раз за свой четвертьвековой опыт работы тренером ловил себя на том, что составленный мною заранее урок порой менее интересен и менее продуктивен, чем урок импровизированный.
Работая с нашей командой, Борис Андреевич находил свежие и необычные тренировочные упражнения. Именно он, кстати, нашел для нашего футбола систему «квадратов».
Борис Андреевич придавал большое значение атлетизму. Он выжимал из нас много пота, и поколение Федотова, Боброва, Гринина, Никанорова, Кочеткова вечно благодарно своему учителю за умение трудиться, искать, за любовь к футболу.
Однако выше всего я ценю педагогический дар нашего наставника. Разговаривая с нами, он находил необыкновенно точные, весомые, яркие слова, чтобы пояснить, разукрасить, раскрыть предложенные им тренировочные упражнения.
На занятиях Аркадьева всегда была хорошая, деловая обстановка.
Сам наш наставник, уже немолодой, трудился в поте лица. Он даже немножко гордился, что умеет точно и сильно передавать мяч «щечкой», он отлично подрезал мяч, превосходно бил одиннадцатиметровые, показывал сложные гимнастические упражнения, и все это увлекало его знаменитых подопечных. Борис Андреевич мог посмеяться, зло посмеяться над спортсменом, который не выполняет его указания. Но сам он, как мне казалось, расстраивался, когда ему приходилось ругать спортсменов за нерадивость.
Будучи футболистом менее одаренным, чем многие мои партнеры, я старался компенсировать недостатки таланта своим трудолюбием, раньше других приходил на тренировку, раньше других начинал разминку.
К сожалению, случались в истории футбольной команды ЦДКА тех лет и такие дни, когда выделиться серьезным отношением к делу не составляло особого труда.
Однажды команда выиграла Кубок СССР и после финала долго праздновала победу.
Я пришел на очередную тренировку, вскоре появился Аркадьев. Нас было двое, мы ждали остальных, и, опечаленный происходящим, Борис Андреевич начал расспрашивать меня, почему популярные и искусные мастера столь легкомысленно относятся к своему долгу, к команде, к самим себе, наконец. Он работал в трудное время, после войны, в команде не было конкуренции, и иные гроссмейстеры футбола чувствовали себя незаменимыми.
Но у меня нет морального права критиковать Бориса Андреевича. И я, к сожалению, порой бессилен. И я терзаюсь в догадках, не могу понять, почему умные люди и умные спортсмены так слабосильны, так безжалостны к себе. Почему не могут они заставить себя соблюдать строжайший спортивный режим, отказаться навсегда от спиртного, от курения, почему укорачивают свой спортивный век? Я думал, думаю о нарушителях спортивного режима. Убежден, что жестокое отношение к ним – вынужденная необходимость.
Мне обидно, жаль, что наш футбол меньше, чем можно было, использовал талант Аркадьева. Ведь он, повторяю, крупнейший знаток не только отечественного, но и мирового футбола. По его книге о тактике. игры учились многие поколения спортсменов и тренеров.
Хотел бы напомнить, что идея игры с тремя хавбеками родилась не за морями-океанами, а в команде ЦДКА в послевоенные годы, но Аркадьев, к сожалению, не сумел убедить футболистов, что возможность играть – играть по-новому – нужна не ему, а им. Впрочем, это была весьма трудная задача – ведь команда Аркадьева и так, при прежних тактических построениях, побеждала своих соперников.
Борис Андреевич интересно спорил. Он никогда не повышал голоса, не раздражался, он как бы рассуждал вслух, приглашая к совместному спокойному и неторопливому, обстоятельному размышлению. Убеждал так, что, не соглашаясь с ним сейчас, вы все равно понимали потом, что он прав.
В принципиальных суждениях Борис Андреевич непреклонен, и никакое начальство не может заставить его изменить свои взгляды. Он с тактом, но твердо отстаивает свои принципы, и его собеседники различного ранга, руководящие спортом, отлично понимают, что он лучше всех знает свое дело.
Аркадьев прекрасно, насколько я могу судить, разбирается в литературе, живописи, музыке.
Говорят, что не так сложно написать первую книгу, значительно сложнее работать над следующей. Я согласен с этим утверждением. Хочу добавить только, что тренерский мой опыт позволяет мне провести известную, хотя и осторожную, параллель между литературой и спортом. Первая книга далась мне легче, чем вторая, пятая или десятая. С каждым годом я все лучше понимаю, что писать трудно, невероятно трудно.
Но и работать с командой второй, пятый и тем более десятый год труднее, чем в год своего знакомства с новым коллективом. Это великое искусство – не потеряться, все время придумывать что-то новое, что еще не надоело спортсменам.
Конечно, одной лишь новизны мало, суть учебно-тренировочных упражнений определяется их содержанием, однако следует, разумеется, считаться и с эмоциональной окраской тренировок, и это, по моим представлениям, не менее важно, чем все остальные аспекты педагогической работы тренера.
У Аркадьева было острое чувство новизны. Об одном и том же он не говорил одинаково, не повторялся, не раздражал своей назидательностью.
Богатство мысли дополнялось богатством языка.
Уроки Аркадьева дали мне не меньше, чем десятки учебников, и я навсегда сохраню благодарность к этому замечательному педагогу и специалисту.

Григорий Федотов, заслуженный мастер спорта. Послевоенный сезон

Накануне сезона много событий произошло в нашем коллективе армейских футболистов. «Виновником» этого оказался новый тренер Борис Андреевич Аркадьев.
Приход в команду Бориса Андреевича Аркадьева был воспринят всеми с удовлетворением. Мы, футболисты, уважали его как человека, хорошо понимающего футбол, смелого в исканиях.
Борис Андреевич сумел после первого знакомства с коллективом найти наши недостатки и решительно указать на них, не считаясь с тем, нравится нам это или нет.
Он подверг резкой критике игру и некоторые обычаи нашей команды. Это было после товарищеской встречи с футболистами общества «Крылья Советов». Встречу эту мы бессовестно проиграли, несмотря на бесспорное преимущество в подготовке.
Что ж делать? Не сложилась игра… Опечаленные, конечно, но без большого беспокойства, собрались мы на следующий день на традиционный разбор встречи. Поражение всегда неприятно, но игра ведь была товарищеская, не календарная…
На этот раз тренер не стал нас долго слушать. Он больше говорил сам, и, надо сказать, мы никак не ожидали услышать от него такой колючей, беспощадной критики.
Он начал с того, что высказал свое мнение о дисциплине на тренировках. Нечего греха таить, бытовали у нас в команде такие взгляды, что упорная тренировка нужна тем, кто играет похуже, а если ты мастер, да к тому же еще и «талант» – можно тренироваться несколько послабее, облегченно. Работать над собой, над поддержанием своей спортивной формы, конечно, нужно. Но все же не так, как, скажем, игроку не слишком талантливому.
Новый тренер самым решительным образом поставил перед командой вопрос о необходимости немедленного искоренения подобных глубоко порочных взглядов.
– Почему мало работают на тренировках Григорий Федотов или Александр Виноградов? – спрашивал тренер. – Или они считают себя лучше других? Или забыли они, что своим мастерством обязаны в первую очередь именно этой кропотливой тренировочной работе, чувству неуспокоенности, без которого не может быть спортивного роста?…
Жесточайшей критике подверг тренер разговоры о «талантливых» и «неталантливых» игроках. Он назвал эти суждения безграмотными и вредными.
Затем он перешел к разбору нашей игры.
– Вы что же, довольны собой? – спросил Аркадьев. – Кажется вам, играете правильно, искать больше не надо?
Подробно разобрал тренер нашу встречу с «Крыльями Советов». И мы увидели, что нам, армейцам, очень многое и очень серьезно надо пересмотреть в нашей игре. Мы играли плохо, неорганизованно, без должного трудолюбия, без достаточной сыгранности и взаимопонимания на поле. Неплохо отозвался Аркадьев об игре нападения. Он считал, что нам удалось найти свой почерк в игре пятерки нападающих: умение остроумно комбинировать, высокий темп, передача мяча в «одно касание» в сочетании с элементом внезапной обводки.
– Но разве не известно вам, – продолжал тренер, – что команда только тогда играет хорошо, когда все ее линии одинаково сильны и, главное, абсолютно сыграны, то есть играют в полном взаимодействии? Если этого нет, нет и коллектива на поле! Как же можно так играть в наше время?
Борис Андреевич детально разобрал защитные действия нашей команды. Доказал на конкретных, всем нам памятных примерах, что мы слишком прямолинейно и примитивно понимали принцип: «Нападение есть лучшая защита». Резкой критике подверглась, в частности, игра нашего полузащитника Виноградова, который, увлекаясь нападением, пренебрегал зачастую своими защитными обязанностями. Тренер поставил перед коллективом вопрос о необходимости принципиально пересмотреть наш взгляд на игру защиты. Игроки полузащиты были призваны прежде всего исполнять свои защитные функции.
– Полузащита, – говорил Аркадьев, – должна быть всегда в системе защиты. Но не только полузащитники.
При атаке противника в любом случае должно создаваться численное превосходство зашиты над нападением. Следовательно, в систему активной обороны в случае необходимости включаются и полусредние нападающие.
Перед полузащитниками была поставлена задача неусыпного надзора над своими подопечными – полусредними нападающими противника.
Подвергся критике и вратарь Владимир Никаноров, которого мы считали достаточно умелым и бдительным. Большей решительности действий потребовал тренер от вратаря.
Не оставил в стороне тренер и нашу физическую подготовку. Напомнил нам одну из встреч, во время которой первую половину игры мы кончили со счетом 4:1, а во второй пропустили четыре мяча в свои ворота, не сумев забить в ответ ни одного. Такой ход событий на поле был прямым следствием того, что у команды не хватило запаса энергии, сил, недостаточной оказалась физическая подготовка.
Словом, раскритиковал нас тренер основательно! Рядовой, обычный разбор прошедшей игры превратился в боевое, взволнованное и глубоко творческое по своему духу собрание коллектива.
Критика тренера, как он и рассчитывал, вызвала целую бурю замечаний, самокритичных выступлений, предложений. Все сразу захотели высказаться. Были и обиженные, те, кто не сразу понял, что речь шла об общем нашем деле, об общих для всех задачах. Попало и мне. Ведь я был капитаном команды. Но именно потому, что коллектив, оказав мне честь, выбрал меня капитаном, я от всей души был доволен, что взволнованно и горячо, по-боевому проходит наше собрание.
Когда оно закончилось, тренер вместо ожидаемой речи, подводящей итог всему, что было сказано, сказал очень просто:
– Ну что ж, товарищи, вижу я, хорошо мне будет с вами работать! Однако хочу, чтобы всегда были вы такими боевыми. Я не сомневаюсь, что мы с вами теперь будем играть как следует.
Прошло с того дня не так уж много времени, и мы действительно добились серьезных успехов. Много пришлось работать, много и дружно. Теперь на тренировку приходили аккуратно, трудились, что называется, в поте лица своего все без исключения. Нападение охотно отказалось от принятого прежде за правило порядка, по которому роль всех других в команде только и заключалась в том, чтобы снабжать нападающих мячами. Полузащитники, старательно сторожа своих подопечных, научились исправно выполнять свои защитные функции. Кое-кто посидел при этом на скамейке, в запасе, посмотрел, как ведет себя на поле товарищ, с которым некоторым упрямцам пришлось поменяться местами.
Пришли в команду и новые, молодые игроки. Одним из них был Всеволод Бобров. Рослый, разносторонне развитый, он пришел в наш коллектив с солидным хоккейным и футбольным стажем.
Мы все помогли молодому футболисту отточить технику. Поработали с ним над овладением стремительным рывком с мячом, умением делать всегда убедительными обманные движения – качеством, столь важным в единоборстве нападающего с защитой.
Сезон 1945 года принес немало волнений широким массам любителей футбола. Борьба за первенство протекала необычайно остро. Нам, армейским футболистам, удалось на всем протяжении лета сохранять за собой место во главе турнирной таблицы рядом с коллективом московских динамовцев. К концу соревнований первого круга создалось такое положение, что и у нас и у динамовцев было по 18 очков при почти равном соотношении забитых и пропущенных мячей (38: 8 у нас, 37: 8 у «Динамо»). Динамовцы выиграли у нас последнюю встречу первого круга (4:1). Во второй половине турнира они сумели уйти вперед на три очка. Им предстояла еще одна встреча с нами во втором круге. На этот раз выиграли мы (2:0). Однако взяли первенство все-таки динамовцы. Команде ЦДКА пришлось довольствоваться вторым местом. На одно очко отстали мы от победителей.
Интересно и напряженно прошли встречи сильнейших команд страны на Кубок СССР. На пути к финалу нам удалось одержать победу над тбилисскими динамовцами, ленинградским «Зенитом» и выйти в финал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51