У глупого купца была жена по имени Шахр-Ара, прекрасная и стройная, красивая, как Азра, и очень сладкоречивая. Ее прелести были безграничны, словно сокровища мужа, ее достоинства не знали предела, как и невежество супруга. Джинны, завидуя ее красоте, прикрывали лица, гурии, мечтая взглянуть на нее, высовывались из-за зубцов райских стен, райские сады зеленели и расцветали, ибо на них падал отблеск ее лица. Ризван считал честью быть ее покорным рабом.

Она – кумир. Увидев походку и лицо ее.
Аскет на сто лет забудет веру.
Она своенравно разметала локоны,
Каждым завитком кудрей расстроила тысячи клятв.
Ее уста уступили первенство глазам:
Язык безмолвствует, но говорят ресницы.

И хотя купец любил жену всем сердцем, хотя приносил в жертву ей и тело и душу, Шахр-Ара в любовной игре с ним мошенничала и жульничала, поскольку она завела шашни с одним молодым человеком. Она сеяла семена любви и сажала побег влюбленности в его сердце. Поэтому в душе она чувствовала отвращение к мужу и только для виду подчинялась ему. Великие мужи сказали по этому поводу: «Любовь едина, она не может пребывать сразу в двух местах». Влюбленность – это такое достояние, в котором нет совладельцев.
Муж что-то проведал об этих делах, стал догадываться понемногу. И вот в один прекрасный день купец, чтобы удостовериться в правильности слухов, решил отправиться в поездку. Он взял коней и припасов на несколько дней и двинулся в путь, но ночью тайком вернулся и спрятался под ложем супруги. А любовник пришел пораньше и уселся на ложе, дожидаясь ее прихода. Спустя некоторое время, когда домочадцы разошлись, а слуги разбрелись, чтобы отойти ко сну, когда ложе было готово принять сияние возлюбленной, а посторонние удалились, явилась и Шахр-Ара, нежная и пленительная, изящная и величавая, улыбающаяся и прекрасная. Она уже собралась было взойти на ложе, чтобы заключить в объятия возлюбленного, как вдруг увидела торчащий из-под ложа край кафтана мужа. Она страшно перепугалась, почувствовала приближение беды и подумала: «Неприятная история! Скверный случай! Хоть мой муж и не облачен в платье мудрости и одеяния ума, но даже последний дурак не простит такого, никакой болван этого не спустит, ибо позволить подобное, позабыть о таком поступке могут только трусы. Однако не следует все же терять надежды, надо постараться найти выход. Если я выберусь невредимой на берег спасения, то возблагодарю счастливый случай. Если же погибну, то меня нельзя будет винить в пренебрежении собственной жизнью».
Потом Шахр-Ара подала любовнику тайный знак и вскричала:
– О брат мой! О отец мой! Остерегись, не смотри на меня греховным взором! Не касайся моей полы десницей похоти, ибо в обоих мирах ты мне брат. Любой мужчина в этом мире, кроме моего мужа, для меня все равно что брат. Тебя же я затем позвала и потому побеспокоила, что в полдень, когда я легла спать, согласно хадису пророка: «Спите днем, ибо воистину днем шайтан не спит», Ал-Джами’ ас-сагир, И, с.146.

мне приснился сон. Снилось мне, что настал час светопреставления, что собрались все люди из прошлого и будущего. Мне же говорят, что-де дни твоего мужа уже кончились, его срок завершился, он скончается в течение нескольких дней и птица его души вылетит из гнезда тела. Мне стало страшно от этих слов, больно и печально, я стала беспокоиться и тревожиться. И там же на поле Страшного суда я спросила одного святого мужа: «Что надо сделать, чтобы сокол жизни моего мужа не улетел?» И этой святой ответил: «Он вернется только при одном условии, силой одного-единственного поступка. Тебе надо сегодня же ночью уединиться с посторонним мужчиной, всю ночь делить с ним ложе и постель, оказывая должное гостеприимство, но при этом сохранять целомудрие и добродетель и ни в чем не нарушить законов воздержания и предосторожности. Когда же взметнется знамя султана утра, а звезда эмира вечера обратится в бегство, ты должна встать и испросить прощения у гостя. Если поступишь так, то благодаря твоей набожности и целомудрию жизнь твоего мужа непременно продлится, побег его существования вырастет вновь».
Увидев такой сон, я проснулась от страха, и светлые дни стали для меня горькими и мрачными, а наслаждение обернулось позором и несчастьем. Ведь муж – мой благодетель и покровитель, долг совместной жизни с ним велик, а его любовь оставила глубокий след в моей душе. Тебя я позвала и усадила на ложе по велению толкования вещего сна. А иначе какая вера дозволит постороннему мужчине смотреть в лицо чужой жене или, более того, забраться на чужое ложе? Но поскольку в этом кроется надежда, я согласилась на такой проступок и смирила сердце с таким грехом. Но, смотри же, не притрагивайся ко мне и держись подальше. Опусти-ка взоры, меня же считай изображением на стене. Есть надежда, что твой приход и утренняя молитва помогут мне, и тогда я возложу на свою душу благодарность тебе. И если то, что было предписано мне во сне, окажет воздействие и мой муж вернется целым и невредимым, то он воистину будет благодарен тебе. Мне же ты теперь названый брат, я тебе обязана во веки веков.
Конечно, любовник сначала сильно перетрусил и перепугался. Но когда он увидел плутовство и коварные уловки Шахр-Ары, он воспрянул духом и стал хитрить. Он поцеловал ей руку и назвал сестрой. Разговаривая, он оказывал ей почет и уважение как близкой родственнице.
А глупый купец лежал под кроватью, слышал весь их разговор и был безмерно рад тому, что его жизнь вне опасности, что его жена целомудренна. И он подумал: «Бедняжка Шахр-Ара! На что только она не готова ради продления моей жизни! Ради моего благополучия она не останавливается ни перед чем. Если пожелает Аллах, впредь ее заслуги будут достойно вознаграждены, ей будет оказан великий почет».
Купец все еще лелеял эти несбыточные надежды и беспочвенные мечтания, когда утренний ветерок, словно тибетский мускус, стал разглашать тайны любовников, а меч солнца, словно дурная слава, стал разрывать завесу, прятавшую секреты влюбленных. Любовник-гость встал со своего места и поспешил домой, а Шахр-Ара легла спать. Купец вылез из-под ложа, разбудил жену от сладкого сна, стал извиняться перед ней и сказал:
– О целомудренная жена! О добродетельная супруга! Чем могу я заслужить твое прощение? Какими словами мне возблагодарить тебя?
Шахр-Ара притворилась, что ничего не понимает, делала вид, что не знает, о чем речь, и только твердила:
– О муж мой! Как хорошо, что ты отменил свое путешествие и вернулся в тот же день.
Купец стал еще больше доверять жене, удвоил нежность и ласки, признался в подозрениях, которые были у него прежде, о том, зачем он покинул дом, как вернулся и спрятался под ложем, о том, как он видел воочию усердие жены, предотвратившей последствия дурного сновидения. Он еще раз попросил у Шахр-Ары прощения, его любовь возросла многократно, и он пал ей в ноги. А того любовника он ввел в свой дом как названого брата жены, разрешил ему приходить и утром, и вечером, и днем, и ночью. И уста мира говорили о нем стихи:

Если природа мужа далека от совершенства,
Нет дому безопасности от постороннего.
Едва хозяин вьюка слезет с него,
Товар собственными ногами пойдет к вору.

– Знай, о Мах-Шакар, – закончил попугай, – цель моего рассказа состоит в том, чтобы ты ни в коей мере не опасалась того, что вернется муж и догадается обо всем. Если муж увидит тебя даже в одной постели с любовником, то можно, подобно Шахр-Аре, жене нишапурского купца, придумать что-нибудь в оправдание и отвлечь беду.
Попугай все еще продолжал рассказывать, когда москательщик утра натер белилами и румянами лица владычицы дня и девы небес, а утренние птицы, словно влюбленные, затянули пленительную и приятную мелодию.


ПОВЕСТЬ о богдыхане Чина, о его сватовстве к царевне Рума Рум – распространенное в мусульманских источниках название Византии; отсюда румийцы – жители Византии, которые зачастую олицетворяли собой европейцев, «белолицых» по сравнению со смуглыми жителями Востока.

и о том, как везир нарисовал на стене портрет румской царевны




На тридцать девятую ночь, когда рать чернокожих ночи стала наносить удары по шлемам белолицых меченосцев солнца, когда небеса, словно китайские щиты, украсились звездами и планетами, Мах-Шакар, красоте которой завидовали кумиры Чина и красавицы Рума, которая своей безмерной прелестью и беспредельным совершенством похищала сердца влюбленных и страждущих, великолепно украсившись, роскошно нарядившись, встала со своего места и отправилась к попугаю, словно больная. Она не проронила ни слова о том, что хочет навестить возлюбленного, ничем не показала, что хочет пойти к нему.
Попугай, видя, что ей не так уж хочется пойти на свидание к любимому, что она не изъявляет на то большого желания, раскрыл уста, принося дары славословий и похвал, а потом заложил основы красноречия в таких словах:
– У моей госпожи уже нет того страстного желания и безмерного стремления, что было сначала, свидеться с возлюбленным и пойти на встречу с ним. Потому-то она мешкает и медлит, размышляет и рассуждает. Коли благословенные помыслы не понуждают тебя отправиться на свидание к возлюбленному, если ты опасаешься или остерегаешься чего-нибудь, то у меня, твоего покорного раба, есть на этот счет свои предположения и даже дерзновенные мысли. Госпожа моя совершает большую ошибку, и ее замыслы противоречат разуму, так как ей никак не удастся, просто невозможно остаться без любимого. Как румская царевна ни сторонилась замужества, как ни отказывалась выйти замуж, однако это ей не удалось, она стала супругой падишаха Чина и разделила с ним жизнь.
– А как это случилось? – спросила Мах-Шакар, и попугай стал рассказывать.

Рассказ 66

Хранители преданий рассказывают, что в давние времена в стране Чин жил богдыхан, юный, как его счастье. У него было несметное, как его казна, число слуг и рабов. Страна его была обширна, владения бескрайни, а границы его земель словно мировой океан окружали серое поле земли и голубое море небес. Он обладал высоким разумом и совершенными знаниями, был бесконечно справедлив и безмерно щедр.
И дни и ночи он устраивал дела мира, то он водил рати, то украшал пиршественные собрания. Он был стражем страны, словно простые стражники, благодаря его прозорливости весь мир почивал в покое.
У царя был везир, уму которого позавидовал бы сам Асаф, Асаф – имя легендарного везира царя Сулеймана

а Бузурджмехр Бузурджмехр – имя везира Хосрова Анушривана, в персидской литературе – символ мудрого советника властелина.

счел бы себя его последним слугой.
Богдыхан всецело доверял своему везиру, везир же всячески укреплял величие и власть своего повелителя.
И вот однажды ночью, когда всевластный владыка сна напал на страну глаз богдыхана Чина и поразил войско всех его чувств, шах увидел во сне, что в высоком дворце и просторном чертоге, подобных которым он никогда не видел наяву, описания которых он ни от кого не слышал, восседает дева, подобная гурии, с тонким станом, прекрасная, как пери, и сладкоречивая. Еще ни разу он не видел подобного изваяния, еще ни один живописец не сотворил такого изображения. Дева предавалась веселью, ее пурпурные уста улыбались, а вино ходило в кругу друзей. Луноликие музыканты играли пленительные напевы, солнцеликие певцы вели мелодию хусравани. Пока они наслаждались и предавались всевозможным удовольствиям, шах Чина разговаривал сам с собой и произносил стихи:

О господи! Сон ли это иль явь?
Радость ли это иль горе?

В то самое время, когда шах Чина нежился в сладком сне, когда фокусник сна выкидывал чудеса, к повелителю по важному делу пришел мудрый везир и, пользуясь своим высоким положением, пробудил шаха от благословенного сна. Когда тот проснулся, то не нашел ни своего сердца на своем месте, ни пленительной красавицы в объятиях. Он тотчас произнес: «Нет мощи, кроме как у Аллаха» – и, расстроенный, грозно крича, схватил меч индийской стали и погнался за везиром. Бедный везир пустился бежать, полуживой от страха. Он думал: «Господи! Еще ни разу падишах не обходился со мной так сурово, еще ни разу не подвергал своего верного слугу такой опасности. Что могло случиться, из-за чего он унижает такого человека, как я, и направляет величие своей души на гибельные дела?» И везир стал размышлять над причиной перемены в характере царя, приложив всю свою проницательность.
Шах же вернулся в гарем печальный, огорченный, со скорбным сердцем. Он рассказал обитателям гарема о сновидении, о красоте девушки, которую он видел во сне, пожаловался на то, что его разбудил везир и лишил такого счастья, признался, что рассвирепел, а закончил свою речь так:
– Увижу ли когда-нибудь наяву ту, что видел во сне? Где я найду прекрасную утешительницу сердца? Кто еще увидит подобный сон? Быть может, в надежде снова увидеть ее мне заснуть, предаться дреме, лелея ее образ?

Нет надежды увидеть ее во сне.
Кто может всю жизнь любоваться видениями сна?


* * *

Если бы не было надежды на свидание, то я не стал бы жить.
Если бы не было надежды на сновидение, то я не уснул бы.

У везира был там один друг. Он рассказал ему об этом сновидении, о красавице, которую шах видел во сне. Сам же шах с тех пор хмурился, гневался и избегал везира.
А везир был зодчим и живописцем. Услышав о красоте и достоинствах красавицы, о ее лице и косах, глазах и бровях, о стане и щеках, он нарисовал ее на шелку, изобразил на тонком полотне, как сказано:

Этот безбожник – искусный живописец:
Он рисует Анку, не видев ее ни разу.

Везир показывал портрет путешественникам и странникам, спрашивал каждого, надеясь, что кто-нибудь из них видел в дальних странах и краях кумир, похожий на рисунок, или же прослышал о чем-либо подобном. Везир без устали продолжал свои поиски и расспросы, но никто не умел разрешить его затруднений, никто не мог помочь ему достигнуть цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66