Перлина, со свойственной ей предусмотрительностью, шила из тряпок мягкие туфли, – ведь Гвоздик должен подойти к тюрьме без малейшего шума.
А он тем временем готовился к встрече со стражей – занимался боксом. Большие деревья служили ему тренировочными мешками, и при каждом ударе валилось одно из них.
– Ну, теперь я в форме! – сказал Гвоздик, довольный собой. – Теперь они дорого заплатят за зло, причинённое моему родному старичку!
Наконец наступило время действовать. Недалёк был рассвет. Перлина и Гвоздик в темноте, крадучись, направились к тюрьме. В мягких туфлях Гвоздик ступал легко, как балерина. Но, когда дети подошли к тюрьме, Перлина испугалась – танк, вооруженный огромной пушкой, стоял на страже как раз перед камерой Пилукки.
– Не бойся, – прошептал Гвоздик, – папа всё предвидел; для этого он дал мне консервный нож! Ты жди меня здесь и смотри…
Размахивая консервным ножом, точно саблей, мальчик на цыпочках приблизился к танку; внутри танка, примостившись на стуле, спал караульный. Еще бы, под защитой такой брони ему нечего было бояться! И танк тоже, устав после тяжёлого дня работы, безмятежно спал, легко похрапывая мотором. Но вдруг танк пронзительно заскрежетал от боли – Гвоздик со всей силы всадил ему в бок консервный нож и вскрыл бронированную машину, как коробку сардин.
Но даже в разломанном пополам танке караульный продолжал спать. Вдруг он потянулся и воскликнул:
– Чёрт возьми, что-то стало прохладно; должно быть, здесь сквозняк… Но, открыв глаза, он увидел над собой звездное небо.
– Караул! – закричал он тогда, убегая, словно ошпаренный. – Вскрыли танк, будто коробку сардин! На помощь! Я не хочу, чтобы меня уничтожили, как сардинку!
В тот же самый миг за решёткой появилась лысая голова Пилукки.
– Молодец, Гвоздик! Теперь, прежде чем прибудет подкрепление, ломай решётку!
При помощи консервного ножа взломать решетку было сущим пустяком: железные прутья отскакивали, как зубочистки. Пилукка спрыгнул вниз, и Гвоздик поймал его на лету. Затем они все трое бросились бежать.
Пилукка не ошибся, – можно было подумать, что в городе случилось землетрясение: все дома задрожали и послышался оглушительный грохот. Рассвирепевший Чичетти приближался во главе тысячи полицейских, пятидесяти танков и сотни пушек.
– Тому, кто поймает Гвоздика и Пилукку, – кричал он с башни своего танка, – я оплачу годичный отпуск на берегу моря! Но, если упустите их, всех вас посажу в тюрьму!
ГЛАВА XVIII
ДАЖЕ У ТАНКОВ ЕСТЬ СЕРДЦЕ
Тем временем Гвоздик тащил за собой Пилукку и Перлину и изо всех сил старался как можно дальше уйти от бронированной армии и её взбесившегося главнокомандующего Чичетти. Преследователи трижды обежали вокруг города, но всё не могли поймать Гвоздика. Казалось, в каждой ноге у него двигался поршень. Но в конце концов обходным манёвром преследователям удалось догнать беглецов и прижать к стене, которую Гвоздик уже не смог проломить. Чичетти приказал окружить беглецов танками, а пушкам принять положение «наготове».
– Попались! – воскликнул в отчаянии папа Пилукка. – Гвоздик, сын мой, в какую беду втянул я тебя!
Но Гвоздик думал иначе:
– Смотрите за Перлиной, папа! Мне пришла в голову идея, – сказал он и, заслонив собою Перлину и Пилукку, повернулся к полицейским, готовым броситься в атаку.
– Сёстры-машины! – закричал механический мальчик. – Выслушайте меня!
Что это?! Он сошел с ума! Нет, Гвоздик рассуждал вполне здраво. Разве не был он такой же машиной, как эти танки и пушки? А потому нет ничего удивительного в том, что он обращался к ним; он знал: они поймут его.
– Сёстры-машины, не слушайте тех, кто толкает вас на бесчестные поступки! Машины изобретены для того, чтобы творить добро, чтобы помогать людям в работе! А вы что делаете? Вы – машины войны, помогаете насильникам! Я удивляюсь тебе, сестрица-пушка! На твоём месте я не стрелял бы в невинных! А ты, братец-броневик, – тебе не стыдно помогать тому, кто преследует слабого старика Пилукку?
Чичетти и полицейские были ошеломлены: подобного выступления они никогда ещё не слышали. Но ещё больше удивились сами машины, – ведь эти замечательные слова были сказаны такой же машиной, как они, сделанной из той же плоти и крови, то есть, извините, из того же самого железа.
– Машины, ваш долг приносить людям пользу! Подумайте о том, как стали бы вас осуждать ваши братья тракторы, бороны, станки и все остальные трудолюбивые и мирные машины!
Если при этих словах военные машины не покраснели от стыда, то лишь потому, что были покрыты свежей краской. Старая пушка разволновалась до того, что у неё начались спазмы в желудке, то есть в задней части орудия, и одним залпом она выбросила снаряд, который был у неё внутри. Один танк, новёхонький, с иголочки, юный мечтатель, так расчувствовался, что крупные слезы бензина потекли у него из всех отверстий, а из носу, то есть из дула пушки, у него закапали крупные капли масла.
– Довольно! В атаку! – закричал тогда выведенный из себя Чичетти. – Хватайте его, пусть он замолчит!
Но напрасно полицейские давили на педали и нажимали рычаги – машины не двигались. А один рассерженный танк даже затопал гусеницами по земле:
– Я не сдвинусь с места! – кричал он и от злости наступил на ногу Чичетти. Одним словом, все машины поняли, как позорно было их ремесло – ремесло машин войны.
– Переплавьте нас! – требовали машины. – Мы тоже хотим стать плугами, тракторами и станками! Мы хотим приносить пользу!
Увидев смущение полицейских, Гвоздик крикнул:
– От всего сердца спасибо вам, сёстры-машины, – и побежал вместе с Пилуккой и Перлиной.
Чичетти не сдавался.
– Вперёд, трусы! – приказал он растерянным полицейским. – Мы должны схватить негодяев даже без танков и пушек!
ГЛАВА XIX
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ТОК ДЕЛАЕТ ЧУДЕСА, НО…
Чичетти, во главе целой армии полицейских, продолжал преследовать Гвоздика, Пилукку и Перлину. Полицейских было так много, что они могли меняться, как при эстафетном беге. Первыми стали сдавать старые фельдфебели, затем сержанты, страдавшие плоскостопием, и под конец остались только самые молодые жандармы. Во время этого бега Чичетти даже похудел на пять килограммов, но не сдавался.
– Держите мальчишку! – кричал он. – Гвоздик должен быть моим!
Неожиданную помощь Гвоздику оказали городские ребятишки, которые при виде столь увлекательного преследования сразу же стали на сторону более слабых, что вполне естественно. Дети моментально придумали преинтереснейшую игру: «Кто больше собьёт с ног жандармов». Каждый пустил в ход всю свою изобретательность: одни привязывали к фонарям верёвки, чтобы полицейские спотыкались о них, другие ловко бросали под ноги преследователей кожуру от бананов, третьи намыливали мостовую. В результате упавших оказалось так много, что ребятам даже не удалось установить, кто же из играющих выиграл.
Но в погоню вступали всё новые и новые отряды полицейских. В конце концов Гвоздик вынужден был остановиться: Пилукка и Перлина совсем выбились из сил. И вот подбежали первые преследователи. Гвоздик остановился посреди улицы и широко расставил ноги. Теперь ему стоило только размахнуться, чтобы жандармы попадали на землю.
Но тут подоспело новое подразделение, и схватка разгорелась снова. Подбежал и Чичетти. Он вопил, размахивая руками:
– Вперёд, трусы! Свяжите его цепями!
Гвоздик мужественно сопротивлялся, но силы противника были слишком велики. Со всех сторон окружённый полицейскими, мальчик крикнул из последних сил:
– Папа, я больше не могу! Бегите хотя бы вы с Перлиной!
До этой минуты Пилукка беспомощно наблюдал за всем происходящим. Но тут у него возникла идея. Показав на столб с электрическими проводами, он воскликнул:
– Гвоздик, хватайся за провода! Не бойся, электричество тебе не опасно!
На столбе висела надпись: «Трогать запрещается – токи высокого напряжения!» Одним прыжком Гвоздик оказался наверху и схватился за провода. Ослепительный сноп искр вырвался из его кулака и, сверкая, как лезвие ножа, опустился на полицейских. Они начали дрожать, словно охваченные приступом малярии: ток переходил от одного к другому и добрался, наконец, до самого Чичетти.
– Гвоздик, держись! – крикнул тогда папа Пилукка. – Не выпускай провода из рук до тех пор, пока они не сдадутся!.. А ты, Чичетти, навсегда откажись от Гвоздика, или будешь так плясать всю жизнь!
Гвоздик чувствовал, как все части его железного тела дергались, словно в пляске святого Витта, и сильный жар пробегал у него по спине. Но он держался. А вот Чичетти не в состоянии был больше терпеть. Стуча зубами, будто кастаньетами, он запросил пощады: «Хватит! Я отказываюсь от всего, только прекратите эту пытку!»
Тогда Гвоздик выпустил провод, и полицейские упали на землю, точно заводные куклы, у которых кончился завод.
– Подпишите, что вы отказываетесь от всяких притязаний на Гвоздика! – приказал Пилукка, протягивая Чичетти лист бумаги. – Иначе я снова прибегну к электричеству!
– Хорошо, хорошо, я подпишу, – пролепетал Чичетти и трясущейся рукой поставил свою подпись.
Гвоздик и Пилукка обнялись, обезумевшие от радости – теперь они были свободны! Перлина тоже прибежала обнять Гвоздика, но тут же отскочила – у него вращались глаза и он как-то странно дрожал. «Не повредило ли ему электричество?» – озабоченно подумала девочка. Но ей не хотелось расстраивать Пилукку и Гвоздика, и она ничего не сказала.
Счастливые, они все трое отправились домой.
ГЛАВА XX
ДУРНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА
Гвоздик снова увидел дом, в котором он родился; внутри у мальчика всё заскрипело от волнения: наконец-то он сможет жить спокойно с папой и Перлиной, которую Пилукка с радостью принял в свою семью, как родную дочь. Но когда ребята всего квартала гурьбой прибежали поздравить Гвоздика с возвращением, на железного мальчика неожиданно нашёл приступ гнева:
– Что вы смотрите на меня? Я не цирковой клоун! Убирайтесь, а то я вам покажу!
Надо сказать, что с тех пор как по Гвоздику прошёл электрический ток, он не переставал дрожать. Мальчик стал злым и нервным и так сильно был заряжен электричеством, что, как только брал в руки лампочку, – она тотчас же загоралась. Из-за всякого пустяка Гвоздик сердился и так сильно топал ногами-утюгами, что трескались кирпичные полы.
– Может быть, он нездоров, – беспокоилась Перлина, – или раскаивается в том, что взял меня с собой…
Однажды Гвоздик особенно грубо обидел девочку. Всё случилось в отсутствие папы Пилукки. Перлина уходила за провизией и вернулась домой почти с пустой сумкой, – ведь денег было так мало! Но бутылочку масла для Гвоздика она всё-таки купила. Этого масла ему должно было хватить на два дня, а он захотел выпить его сразу.
Перлина пыталась отговорить Гвоздика.
– Тебе будет плохо, – убеждала она его. – Ты хочешь остаться без обеда и ужина до послезавтра? Не капризничай…
Но, когда она отняла у него бутылочку и заперла её в буфет, Гвоздик, в злобе, выломал дверцу и выпил залпом всё масло. Выслушивать упрёки Перлины ему надоело, и он так сильно дёрнул её за косичку, что клок волос остался у него в руке.
Услышав её всхлипывания, Гвоздик рассердился ещё больше:
– Противная, я терпеть тебя не могу, ты мне действуешь на нервы! Уходи из моего дома! – И тут он начал ломать всё, что попадалось ему под руку.
Перлина ужаснулась.
– Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушла? – спросила она его со слезами в голосе.
– Конечно! – закричал Гвоздик. – Как ты этого не понимаешь?! Я не хочу больше тебя видеть!
Девочка стала бледной, как полотно. Дрожащим голосом она пробормотала:
– У тебя нет сердца… Прощай… – И, закрыв за собой дверь, ушла, не оборачиваясь.
Гвоздик сразу же раскаялся в своём поступке, но не хотел унижаться и звать её обратно. «Вернется», – подумал он. Но наступил вечер, а Перлина не возвращалась. Только тогда железный мальчик понял, что действительно стал злым и по собственной вине потерял свою единственную подругу.
– Перлина была права: у меня нет сердца! – в отчаянии воскликнул Гвоздик и заплакал. – Я неблагодарный! – От горя и стыда он бился головой о стену. – Как я буду жить без неё? Она сделала для меня столько добра, а я прогнал её из дому! Ах, папа, я хочу, чтобы у меня в груди было настоящее сердце, а не алюминиевый кофейник!
Увидев отчаяние Гвоздика, Пилукка, которому в голову пришла блестящая мысль, сказал:
– Если ты действительно хочешь иметь настоящее сердце, – так и быть, я сделаю тебе самое благородное и самое доброе на свете – золотое сердце!
ГЛАВА XXI
ЗОЛОТОЕ СЕРДЦЕ ГВОЗДИКА
На следующий день папа Пилукка вышел из дому рано утром.
«Гвоздик не виноват в том, что он стал злым, – размышлял старик, – это электричество повредило моему мальчику. Но я его вылечу. Я сделаю ему сердце, какого ещё не было ни у кого на свете».
Некогда Пилукка жил более или менее в достатке и у него были золотые часы, но потом, когда он растратил всё своё состояние на изобретение Гвоздика, он вынужден был заложить часы в ломбард и сейчас направлялся туда, с тем чтобы их выкупить.
В ломбарде было два окошечка: у первого, куда закладывали вещи, стояла длинная очередь бедняков; у второго, где вещи выкупали, – не было никого.
Так как денег на выкуп часов у Пилукки не хватало, он проделал простейшую операцию: на глазах у изумлённого служащего старый учёный достал из кармана щипцы, вырвал у себя два золотых зуба и заложил их. Ради благополучия Гвоздика он отдал бы и оставшиеся у него три собственных зуба.
Получив обратно свои чудесные золотые часы, Пилукка любовно погладил их:
– Гвоздик, сын мой, эти часы будут твоим сердцем! – прошамкал он: ведь после недавней операции он не мог говорить иначе.
Вернувшись домой, папа Пилукка показал свое сокровище Гвоздику, – тот пришёл в неописуемый восторг. Не откладывая дела в долгий ящик, Пилукка велел мальчику лечь на стол, острым скальпелем вскрыл ему грудь в том месте, где у людей находится сердце, и вынул старый алюминиевый кофейник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13