Какая разница! – Он посмотрел на меня, потом ударил кулаком по столу. – Клянусь Господом, я был прав! Говорил я Сатане, что у вас есть мужество! Говорил, что не нужно... не нужно путать форм... форм... формулы с вами. Какая разница, говорит он. Выпейте со мной.
Я выпил с ним. Он трясся от хохота.
– Маски! Маски, чтобы люди на «Астарте» не узнали нас позже. Позже! Ха! Ха! Позже! Как хорошо! Дьявол, парень, никакого позже для них не будет!
Комната покачнулась. Что он говорит?
– Не сразу. Скажем... через двадцать минут. Через двадцать минут... Бах! И взрывается хорошенькая бомба. Джентльменская бомба. Тихая, достойная. Но сильная. Бах! Дно «Астарты» отваливается. Лодок нет. Об этом позаботились едоки кефта. «Астарта» исчезает без следа. Бах! Фьють! Пузыри. Конец! – Он стал пьяно разговорчив. – Ни... н... ни на минуту не одурачили старину Киркхема. Он не подумал, что Сатана не станет рисковать: вдруг кто-нибудь с «Астарты» встретит нас. Расскажет полиции о злых пиратах, захвативших их посреди океана. В ад свидетелей! Это кредо Сатаны. Одной неразгаданной загадкой океана больше. Наилучший способ. Способ Сатаны.
– Что ж, – сказал я, – очень рад слышать это. Я только об этом беспокоился...
Опьянение соскользнуло с Кобхема, как сброшенный плащ. Лицо стало бледным и измученным. Бокал выпал из руки. Из темного угла комнаты вышел Сатана.

Глава 16

Это кризис. Глубокий. Вне всякого сомнения. Время для быстрого решения, если такое найдется. Меня не беспокоило, что будет с Кобхемом. Если этого бессердечного дьявола тут же потянут в ад, я и пальцем не шевельну. Но я сам мог разделить его судьбу. Если Сатана решит, что я сознательно вытягивал сведения из Кобхема, он не станет спрашивать объяснений. Тот факт, что я не поверил его словам, сам по себе требует наказания.
Хуже всего, что я поймал его на лжи. Он может решить, что это делает меня бесполезным для него в дальнейшем. Но это не главное. Главное в том, что я заставил его, как говорят китайцы, «потерять лицо». Если Баркер верно догадался о его происхождении, это непростительное преступление. Так или не так, но я знал, что адский интеллект Сатаны облечен в не менее адскую гордость. И эта гордость уязвлена.
Единственный шанс спасения – залечить рану, прежде чем Сатана поймет, что она нанесена. Я вскочил на ноги и пошел навстречу ему.
– Ну, – рассмеялся я, – выдержал я испытание?
Он немедленно клюнул на приманку. Верил ли он, что я так наивен, – в конце концов неважно. Это была именно та ловушка, или скорее эксперимент, которых мне следовало ожидать от него.
И я не знал, долго ли он слушал. Намеренно ли оставил со мной Кобхема, чтобы посмотреть, что получится? Все ли слышал? Возможно. Если и так, то я не произнес ни одного слова, которое могло бы вызвать его подозрение. И, во всяком случае, согласиться со мной – для него единственный способ сохранить гордость. Спасти лицо. Он так и поступил.
– Кобхем, – сказал он, – вы были правы. – И повернулся ко мне: – Скажите, Джеймс Киркхем, когда вы впервые заподозрили, что вас испытывают? Мне любопытно узнать, насколько велика ваша проницательность.
Он знаком пригласил меня сесть и сам сел в свое кресло. Я упрямо не смотрел на Кобхема.
– Первое, что удивило меня, Сатана, – сказал я, – это ваше отношение к «Астарте». Я бы так не отнесся. Мертвец ничего не способен сказать – старое верное правило. Я следовал бы вашим инструкциям, конечно, – смело добавил я, – но не одобрил бы их.
Его глаза не отрывались от меня. Я чувствовал, как его воля бьет по мне молотом, выбивая правду.
– А когда ваше подозрение перешло в уверенность?
– Когда вы появились здесь. – И тут я позволил вырваться гневу. – Я не допущу больше подобных экспериментов над собой, Сатана! – воскликнул я с холодной яростью, которая была вызвана не этим происшествием, но тем не менее была неподдельной. – Или мне доверяют полностью, или не верят вовсе. Если вы мне поверите и я вас подведу – что ж, лекарство в ваших руках, и я готов понести наказание. Но я больше не буду подопытным кроликом, как ребенок в психиатрической клинике. Клянусь Господом, не буду!
Я подумал, что выиграл. И не только выиграл, но и поднялся во мнении Сатаны на невиданную прежде высоту. Если его алмазно-твердые глаза могли смягчаться, они смягчились.
– Согласен, Джеймс Киркхем, – спокойно сказал он. – Но я рад, что подверг вас испытанию. Оно открыло мне, до какой степени я могу на вас полагаться.
– Я принял решение. Дал слово, – сказал я слегка обиженно. – Пока вы честно платите за работу, я повинуюсь вашим приказам, Сатана. Если вам это ясно, то вы не найдете более верного слугу.
– Мне это ясно, Джеймс Киркхем, – ответил он.
Я осмелился взглянуть на Кобхема. Он понемногу приходил в себя. И смотрел на меня с очень странным выражением.
– Кобхем, – рассмеялся я, – вы актер не хуже, чем химик.
– Кобхем был очень ценным слугой, – сказал Сатана.
– И никогда не приносил больше пользы, чем сегодня.
Я увидел, как глубокая дрожь сотрясла Кобхема. И сделал вид, что ничего не заметил. Сатана встал.
– Идемте со мной, Кобхем, – сказал он. – Нам нужно кое-что обсудить. А вы... – Он взглянул на меня.
– Пойду к себе. Я знаю дорогу.
Сатана вышел, Кобхем за ним. Один раз он оглянулся и бросил на меня странный взгляд. В нем была благодарность – и смертельный ужас.
Я подошел к панели, с которой начиналась моя дорога к себе.
– Джеймс Киркхем.
Я обернулся.
У противоположной стены стоял Сатана. Его корпус почти закрывал Кобхема.
– Сэр?
– Джеймс Киркхем, никогда я не был более доволен вами, чем сейчас. Спокойной ночи.
– Я рад, сэр. Спокойной ночи.
За ним открылась панель. Я нажал на скрытую в обшивке пружину, стена разошлась. Передо мной был маленький лифт. Я вошел в него. Сатана и Кобхем прошли сквозь другую стену.
Я мельком увидел двух рабов кефта с петлями в руках, шедших по обе стороны Кобхема. Когда моя панель закрывалась, мне показалось, что они схватили его за руки.
И вот я в своих комнатах. Ева будет ждать меня, но у меня не было желания совершать сегодня экскурсию. Я был уверен, что Сатана клюнул на мою наживку. Но Кобхема ждало наказание – насколько суровое, я не знал. Сатана не зря зловеще подчеркнул «был», говоря о полезности Кобхема. И Кобхем понял угрозу. И еще я видел рабов, державших его. Сатана обо всем этом не забудет. Возможно, он вызовет меня; может быть, даже сам придет ко мне.
Лучше оставаться здесь. Раньше или позже появится Баркер. Я пошлю с ним сообщение Еве.
Я выключил все лампы, кроме одной неяркой в гостиной, разделся и лег. Курил, чувствовал легкую тошноту и приступы горячей бессильной ярости. Дело с «Астартой» было достаточно жестоким даже в том варианте, что изложил Сатана. Откровения Кобхема сделали его ужасным. Конечно, мне придется пойти на это. Ничего другого не остается. Если я откажусь, это будет концом и для меня, и для Евы. И кто-то другой займет мое место. Кобхем, в сущности, сделал необходимым мое участие. Я должен найти способ помешать жестокому уничтожению корабля. Почти несомненно, что это означает мою гибель. Но это нужно сделать. Я знал, что если я не вмешаюсь и позволю невинным людям идти на дно, я больше никогда не смогу найти душевное спокойствие. Я знал, что и Ева чувствовала бы то же.
Я отчаянно надеялся, что мы сможем уничтожить Сатану до моего отплытия.
Неожиданно я ощутил чье-то присутствие в комнате. Выскользнул бесшумно из постели и подошел к занавесям. Это был Баркер.
Я поманил его.
– Осторожно, Гарри, – прошептал я. – Входите и навострите уши. Кое-что случилось.
Я кратко рассказал ему о событиях дня, от беседы с Консардайном до пьяных откровений Кобхема и зловещего увода его Сатаной. Маленький человек вздрогнул.
– Боже, – прошептал он. – Кобхем – настоящий дьявол, но мне его жаль. Сатана позаботится, чтобы он больше не болтал. Нужно действовать быстро, капитан.
– У меня твердое убеждение, что моя работа сегодня – оставаться в этой комнате, – ответил я ему. – И если вы думаете, что это нетрудно, когда меня ждет мисс Демерест, вы ошибаетесь.
– Вы правы, сэр. Да и мне нужно побыстрее убираться. Вот что я пришел вам сказать. Я был тупицей вчера вечером, когда вы намекнули, что делает Сатана своими руками. Честность меня подвела. Не прошло и пяти минут, как я увидел, как это можно сделать. Черт побери, да можно это сделать десятью способами.
– Вы правы, – шепнул я, – но покороче. Как вы собираетесь узнать, делает ли он это?
– Вот над этим я весь день ломал голову, – ответил он. – Как пробраться в храм и осмотреть черный трон? Золотой опускается, а черный встроен. И в любой час дня и ночи там стоят два раба кефта. Сменяются четырежды в сутки, и, держу пари, он для этого подбирает самых подходящих, капитан.
Пробраться туда нетрудно, за троном с полдюжины тайных ходов. Десять минут, и мы будем знать, что к чему. Но как, ради дьявола, получить эти десять минут? Перестрелять этих бледнолицых парней – не поможет. Как только их найдут, Сатана поймет, что за игра.
Он помолчал.
– Вот так штука! – сказал он наконец. – Если бы мы могли попросить какого-нибудь ангела спуститься со стаканом кефта в руке у них под носом. Они пошли бы за ним, как голодные львы за костью. И ничего больше бы не увидели!
С бьющимся сердцем я схватил его за плечи.
– Клянусь Господом, Гарри! Вы попали в яблочко! – Голос мой дрожал. – Вы знаете, где он хранит это адское варево? Можете подобраться к нему?
– Конечно, знаю, – ответил он. – Я говорил вам, что в своем деле не имею равных. Конечно, смогу. Но что из этого?
– Мы будем ангелами. Кефт действует быстро, я видел. Но сколько он действует?
– Не знаю, – ответил он. – Иногда дольше, иногда короче. Но у нас будут наши десять минут и еще немало... Вот это да! – Он засмеялся. – Что за игра! Если они придут в себя до смены, то ничего не скажут. А если их застанет смена, у них не будет шанса что-нибудь сказать. И даже если они расскажут, кто им поверит?
– Добудьте напиток, – сказал я. – Постарайтесь завтра. А теперь прежде всего безопасность. Уходите. Если сможете, передайте мисс Демерест, чтобы не ждала меня сегодня. Пусть не беспокоится. Но не рискуйте, Гарри, вы чудо. Если бы вы были девушкой, я бы вас поцеловал. Шагайте!
Снова он рассмеялся и через мгновение исчез.
Я перешел в другую комнату и выключил и там свет. Впервые с того времени, как я попал в руки Сатаны, я был свободен от депрессии и ужасного чувства угнетенности, которое не оставляло меня. Как будто начала открываться дверь. Дверь на свободу.
Спал я крепко. Проснулся среди ночи, увидев во сне Сатану. Он стоял рядом и смотрел на меня. Не знаю, на самом ли деле это был сон. Может, он решил развеять какое-то сомнение? Если так, мой сон его развеял, потому что я спал безмятежно. Я не стал об этом беспокоиться; в следующее мгновение я опять уснул.
Следующий день пролетел быстро. Когда я одевался, зазвонил телефон. Звонил Консардайн. Он передал, что Сатана хочет, чтобы после завтрака я побывал на яхте. Он, Консардайн, будет меня сопровождать.
Значит, планы не изменились. Я все еще должен играть свою пиратскую роль.
Когда я вошел в столовую, Консардайн ждал меня. Мы вместе поели. Меня мучило любопытство относительно Кобхема. Но я ничего не спросил, а Консардайн не говорил о нем. Мы спустились на причал, говоря о разных пустяках. Ни один из нас не упоминал вчерашнюю беседу. Но он все время, должно быть, о ней думал, как и я. Но добавить нам было нечего. Он достаточно ясно определил свою позицию.
Нас ждал катер, он переправил нас на «Херувим». Внутри яхта была не менее прекрасна, чем снаружи. Капитан – приземистый, плотный, широкоплечий ньюфаундлендец. Он представился как капитан Морриси. Может, именно это имя дали ему родители, а может, и нет. Вероятнее, нет. Он был истинный пират. Сто лет назад он плавал бы под Веселым Роджером. Первый помощник – привлекательный замкнутый человек с клеймом Аннаполиса. И экипаж из самых прожженных типов, каких только способны произвести моря.
Дисциплина превосходная, военная. Она достигала апофеоза в машинном отделении. Двигатели, специально сконструированные дизели, работающие на нефти, – чудо. Мне было так интересно, что я не заметил, как наступило время ленча. Я не ошибся насчет Морриси. Он рассказывал о контрабанде оружия и алкоголя, которой занимался до того, как посту пил на службу к Сатане. Родившись слишком поздно для пиратского флага, он хорошо использовал то, что оставалось. Конечно, он пират, но мне он понравился.
Вернувшись в замок, я обнаружил вызов от Сатаны. Я повиновался с дурными предчувствиями. Предчувствия не оправдались. Я провел два удивительнейших часа. Меня отвели в ту часть большого здания, где находились личные апартаменты Сатаны. Не могу описать увиденное, атмосферу этих десятков комнат, больших и маленьких, где наслаждалась эта сумрачная странная душа. Каждая из комнат представляла собой храм того загадочного, не поддающегося определению вечного духа, который человечество называет красотой и который оно всегда пыталось уловить и воплотить в материи.
И Сатана тут был другим. Он преобразился, стал мягким, ни в словах, ни во взгляде не было насмешливости. Говорил он только о своих сокровищах. Мне пришло в голову, что красоту он любит даже больше, чем власть; оа считает власть средством приобрести красоту. И как бы злобен он ни был, красоту он понимал лучше любого из живущих людей.
Я ушел от него очарованный. Мне пришлось бороться с мыслью, что увиденное мною оправдывает средства его приобретения; что подлинный преступник тот, кто мешает Сатане. Как это ни странно, но я чувствовал какую-то вину за те планы, что вынашивал. С трудом удержался я от исповеди, от признания всего, от отдачи себя на его милость и от клятвы ему в вечной преданности. Думаю, что удержала меня только мысль о Еве.
Возможно, такова и была его цель. Но мне снова и снова приходилось напоминать себе об этом, чтобы удалить отвращение, которое я начал испытывать к своим планам. Если кому-то это покажется прискорбной слабостью, могу только сказать, что тот, кто так думает, сам не был объектом колдовства, не слушал Сатану, проповедующего в самом сердце чуда, которое он создал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26