Земное счастье не для меня.
Тейлор. С каждым днем ты все ближе к богу?
Кэтрин. К могиле, может быть?
Тейлор. Мне надо, чтобы ты жила долго.
Кэтрин. Ты собираешься поручить мне тяжбы с твоими должниками?
Тейлор. Я собираюсь вручить в твои руки судьбу моего внука.
Кэтрин. Лаура?
Тейлор. Да… Но… Целая сотня этих «но».
Кэтрин. Ты слишком любила ее.
Тейлор. Может быть.
Кэтрин. Родители не должны отдавать детям все. Дети долгов не возвращают.
Тейлор. Это справедливо?
Кэтрин. Это логично. То, что они берут в долг у своих родителей, они отдают потом своим детям. Этот извечный цикл возвращает человечество к всевышнему и милосердному.
Тейлор. Именно так!
Кэтрин. Стало быть?…
Тейлор. История достаточно запутанная, и мне не хотелось бы…
Кэтрин. Ну конечно.
Тейлор. Очаровательный мальчуган… (Протягивает Кэтрин фотографию.) Сейчас ему три года. Последнее время он живет в разлуке с родной матерью. И вряд ли такое положение изменится в ближайшие годы. Только ты с твоим сердцем могла бы…
Кэтрин. Ничье сердце не способно заменить ребенку родную мать.
Тейлор. Кроме твоего сердца мне потребуется твое имя. Ребенок должен быть записан на тебя. Для всех он будет только моим воспитанником и, разумеется, наследником всего состояния Тейлоров. Часть денег будет переведена на счет в банке и предназначена тебе – для воспитания Эрика.
Кэтрин. Я своими-то деньгами никогда не умела распорядиться. Где уж мне распоряжаться чужими?
Тейлор. Ах, деньги!… Это только кажется, Кэтрин, что мы распоряжаемся ими. На самом деле они сами делают с тобой все что угодно.
Кэтрин. Я не понимаю смысла той изощренной матримониальной сделки, которая мне предложена. Но даже если бы поняла и сочла благовидной, не смогла бы на нее согласиться… То есть я была бы рада, Айрин. Я всегда любила Лауру и наверняка привязалась бы к ее ребенку. Но увы, это невозможно. После того, как ты сейчас выслушаешь мою исповедь, ты сама откажешься от своей идеи… Ты знаешь, что, уехав в Катангу, я пережила там короткое и трагическое замужество. Вышла за учителя-кафра… Вся преторианская колония была возмущена. На каждом шагу нам угрожали самосудом. И африканеры сдержали свое слово. Однажды они ворвались в наш дом. Стреляли в моего мужа. Стреляли в меня. Я была беременна. Но случилось чудо, я осталась жива. Я поняла тогда, что бог спас моего ребенка. И поклялась небу: если у меня родится сын, посвятить его жизнь служению богу. Шли годы, рос сын. Я жила вблизи монастыря. Утром и вечером колокола напоминали мне мою клятву, разрывали грудь и сердце. А сын даже слышать про монастырь не хотел. Он вообще отвернулся от бога, ушел из дома. Тогда я сама, желая искупить грех, ушла в монастырь.
Тейлор. Наверное, ты не слишком любила своего сына, если смогла расстаться с ним. А я… я чересчур сильно любила дочь и больше смерти боялась разлуки… А итог один – мы обе потеряли своих детей…
Кэтрин. Ну, мой Рихардо не потерян для меня. Он весьма достойный и образованный юноша. Тем не менее я вдова негра и по традиционным заповедям африканеров недостойна воспитывать белых отпрысков алмазных королей этой страны… Я кончила, Айрин.
Тейлор (глухо). Ты могла бы не начинать, ибо я все это знала. Больше того – именно эта история побудила меня вспомнить о тебе как о возможной воспитательнице моего внука. Дело в том, что его отец, мух. Лауры… Короче, Лаура повторила твой вариант замужества.
Кэтрин (поражена). Мой вариант?
Тейлор. Как ты сама понимаешь, это рождает тысячи проблем, но не может лишить мальчика нашей любви, участия и законного статуса наследника состояния Тейлоров.
Кэтрин (взволнованно). Бедная Лаура!… Представляю, что ей довелось вынести, если она соглашается расстаться с ребенком.
Тейлор. Стало быть, ты согласна?
Кэтрин. Я буду просто счастлива!
Тейлор. Мальчуган сегодня же появится здесь. (Нажимает кнопку звонка.)
Появляется Швен.
Швен, проводите сестру Кэтрин в ее комнаты!
Кэтрин выходит, Швен провожает ее восхищенным взглядом.
И умерьте пламя своих взоров, герой. Не забывайте, что перед вами монахиня.
Швен. Ах, миссис Тейлор, все женщины монахини, пока к ним не подступит настоящий мужчина!
Тейлор. Подобные афоризмы приберегите для казармы!
Швен. Я так и сделаю, миссис Тейлор.
Коротко кивнув, Швен выходит следом за Кэтрин. Оставшись одна, Тейлор тяжело опускается в кресло и сидит, уронив руки на колени.
Тейлор. Невероятный день…
Затемнение
Картина четвертая
Большая спальня, переоборудованная под операционную. Затянутые клеенкой и пластиком столы. Наскоро установленные реанимационные и анестезийные приборы, кипящие емкости с хирургическим инструментом. Здесь все готово к операции. Врачи, сестры, санитары заняли свои места и ждут только сигнала. Томас лежит на затянутом простынями диване. Рядом Лаура. Чуть поодаль – Айрин Тейлор.
Томас. Лаура, почему ты плачешь? Скажи мне правду, мы в плену? Они настигли нас?…
Лаура. Нет, это я, я сама…
Томас. Как ты могла?
Лаура. Я спасала тебя. Ты погибал там, в горах. Другого выхода не было, Томас.
Томас. Где остальные?
Лаура. Они все живы и скоро выйдут на свободу. Все оговорено. Ты ошибался в своих чрезмерных опасениях.
Томас (бредит). Эрик, подойди сюда… Ну, подойди-ка поближе, дурачок! Я привез тебе великолепные штаны. Стыдно мужчине бегать в рубашонке… Куда ты убегаешь? Эрик, это же я, малыш, твой отец… (Начинает смеяться.) Он совсем отвык от меня. Нельзя мальчугану оставаться только среди женщин. Что с ним будет без меня?…
Лаура (ее душат слезы). Томас, ты будешь жить! Ты меня слышишь? Мы все будем счастливы. Моя мать оказалась совсем не такой, как ты думал. Она укрыла нас от погони… (Матери.) Я думаю, можно начинать операцию. Он все равно не слышит меня.
Тейлор. И все-таки скажи ему о судьбе ребенка!
Томас (открывает глаза). Кто это?…
Тейлор (склоняется над его изголовьем, ласково). Я мать Лауры. Томас. Вы среди друзей. И ваш мальчик с нами.
Томас. Эрик? Здесь?…
Лаура. Да, Томас, я решилась привезти Эрика сюда. Мы не имеем права подвергать его риску. Случайность, шантаж, мало ли что… Ребенок не должен быть щепкой в водовороте политических и военных страстей.
Томас (Лауре, едва слышно). Наклонись ко мне…
Лаура склоняется над Томасом.
Ближе!… (Шепотом.) Будь проклят день…
Тейлор. Что он сказал?
Лаура (выпрямляясь). Он согласен.
Никем не замеченный, входит в комнату Эдвин Круз, останавливается в дверях…
Врач (приближается к Тейлор). Прикажете приступить?
Круз. Еще минуту, доктор!… Айрин, на два слова…,.
Свет в операционной гаснет, загорается в соседней комнате, куда переходят Тейлор и Круз.
Только что открылось еще одно очаровательное обстоятельство, моя дорогая. Ваш демонический зять не просто один из главарей бандитской мафии черных. Пикантная подробность! Он предводитель той самой группы шантажистов, которые три недели тому назад угрожали нам скандальными разоблачениями в печати по поводу ченторской катастрофы на алмазных копях!
Тейлор. Что еще?
Круз. У них в руках та самая голубая папка с документами, похищенная из липерзаунского сейфа… Поэтому-то им не удалось удрать от рейнджеров. И потому-то они дрались, как дьяволы, пока их не загнали в ловушку Долины ангелов.
Тейлор. Так…
Круз. Я хочу, дорогая, быть правильно понят…
Тейлор. Если можно, короче! Время не терпит.
Круз. Раз уж эти люди здесь и прибегли к вашему милосердию, вполне естественно, в качестве предварительного условия, потребовать у них возвращения документов законному владельцу. Надо раз и навсегда покончить с угрозой шантажа, которая висит над нашей с вами фирмой.
Тейлор. Что могут значить эти документы? Даже если они будут опубликованы?
Круз (удивлен). Что могут значить?… Для меня лично это конец политической карьеры. Потеря министерского портфеля. В парламенте меня сожрут заживо в два приема… Вам же известна конъюнктура вокруг моего имени. Что касается вас как президента Ченторской компании, это неминуемое расследование. И независимо от результатов следствия клеймо политически прокаженной. Для корпорации это потеря престижности на всех зарубежных клиентурах.
Тейлор нажимает кнопку звонка. Появляется Курт.
Тейлор. Курт, попрошу вас предельно деликатно, но достаточно твердо и, главное, побыстрее допросить наших гостей из Долины ангелов, где они припрятали так называемую голубую папку, похищенную из липерзаунского сейфа.
Курт. Прикажете допросить всех?
Тейлор. Всех, кого сочтете нужным.
Курт. И того, который на операционном столе?
Тейлор. Этого только в самом крайнем случае. Спросите врачей, есть ли у нас хоть малейшая возможность задержать операцию без риска для его жизни. Они отвечают за него перед богом!
Комната погружается в темноту. Полуподвальное помещение без окон. На широких скамьях, привинченных к полу, Бауга, Читомбе, Ясат и Джо.
Бауга. При этом они совсем не походили на солдат или полицейских. Свалились прямо на головы, были молчаливы и старались поменьше привлекать к себе внимание. Стражи закона так себя не ведут.
Ясат. Повешенному все равно, какого цвета была веревка, на которой его вздернули.
Бауга. Странно, очень странно все это. По-моему, Сабалу узнал одного из них, поэтому они и поспешили перерезать ему горло раньше, чем он успел поздороваться.
Читомбе. Говорят, самые черные ночи – замбийские. Говорят, самая черная кожа в Африке – кожа иттурийского бушмена. А по-моему, нет в мире ничего подлее измены, какого бы цвета она ни была.
Джо. Читомбе опять о своем…
Читомбе. Сколько раз я говорил: не место среди нас этой белой стервочке. Надо было сказать Томасу прямо: любить ты можешь кого угодно, но путать дело революции со своей супружеской постелью – нет уж!
Джо. Не верю. Тут что-то не так.
Читомбе. Ах, да, я совсем забыл: наш неистовый Джо привык полагаться на женщин. Бедный мальчик не верит, что в этом мире есть предательство.
Бауга. Отвяжись, Читомбе. Надоело.
Читомбе. Еще бы! Никто не любит слушать горькую правду. Когда Томас впервые привел свою бабенку в горы, я сразу понял: быть беде. Нет уж, черный в этой стране есть черный, а белый – это белый. И мост через бездну не перекинуть.
Бауга. Люди сами себе роют ямы.
Джо. Лаура была верным товарищем. Правда, последний ее поступок… но как женщину ее можно понять.
Читомбе. Дайте мне ее, я придушу эту тварь, как котенка!
Ясат. Все запутано и пестро: черное, белое, красное, синее… Этот мир слишком сложен для меня. Когда в руках у тебя винтовка, а перед тобой рейнджеры, все ясно. Но как только поле боя перемещается под крыши домов, к семейным очагам, – я теряюсь. Каждое человеческое лицо, которое улыбается мне навстречу, кажется мне лицом друга. Я верю каждому доброму слову. Сердце у меня глупое.
Металлический лязг отпираемых дверей. В комнате прибавляется света. Двери открываются. Входят двое охранников, за ними Швен, Курт и Айрин Тейлор. Заключенные поднимаются со своих мест.
Тейлор (после долгого молчания). Господа, вы, очевидно, уже поняли, что захвачены не армейским подразделением или силами безопасности. Вы пленены моей личной охраной, и я не собираюсь передавать вас правосудию. Больше того – я гарантирую вам свободу.
Бауга. Мы отказываемся от каких бы то ни было переговоров, пока нам не скажут о судьбе нашего товарища. Почему его изолировали от нас?
Тейлор. Ваш товарищ на операционном столе… Впрочем, судьба его зависит не только от врачей, но и от вас. Хирург не начнет операции, пока хозяевам этого дома не станет известно, где спрятаны документы, украденные вами из липерзаунского сейфа… Мне сказали, что вы наотрез отказываетесь сообщить что-либо по этому делу. Это глупо. И – немилосердно…
Читомбе (сжав кулаки, придвигается к Тейлор). Немилосердно, миссис. Это вы точно заметили…
Курт отстраняет Читомбе к стене, Швен опускает руку в карман, охранники берутся за оружие. Свет в помещении становится еще более ярким.
Курт. Поберегите здоровье, брат мой!
Тейлор. Поймите же правильно суть того, что произошло! Я – мать Лауры. Ваш командир – отец моего внука, член моей семьи. Неужели вам не понятно, что в таких обстоятельствах мы с вами не можем оставаться врагами!… Не скрою, я сама тоже растеряна, обескуражена. Я ищу выхода и вас призываю только к разумному компромиссу. Давайте как-то вместе распутаем этот клубок…
Пауза.
Итак, вы не хотите мне помочь?… Сожалею. Не собираюсь угрожать вам или мстить. Моя дочь вернулась сегодня домой. Она привела с собой сына, моего внука. У каждого из вас есть мать. Вы поймете мою радость… Женщина, какое бы положение в мире ни было ей предопределено, всегда остается женщиной… Я дарю вам свободу. Моя охрана доставит вас в то место, которое вы сами назовете…
Бауга. Мы не уйдем отсюда без нашего товарища!
Тейлор. Превосходно!
Ясат. Миссис добрая женщина, если операция с нашим командиром окончится успешно, я проведу вас в Долину ангелов и покажу место, где я спрятал голубую папку. Никто, кроме меня, этого не знает.
Бауга. Он ошибается! Голубую папку спрятал я. И никому, кроме меня, не известно…
Читомбе. Не верьте этим двоим, они лгут!
Тейлор. Я и не верю. Но, может быть, кто-то из вас действительно знает? (Джо.) Вы, например, юноша?
Джо. Да, я знаю. Я спрятал ее вот этими руками…
Тейлор (Читомбе). А вы, Геркулес? Вы тоже? Читомбе. Я не знаю, я не прятал.
Тейлор. Отлично! (Курту.) Вот этого возьмите в оборот! (Выходит.)
В ту же минуту свет в помещении гаснет. Загорается свет в кабинете, куда возвращается Тейлор в сопровождении Швена. Здесь навстречу матери бросается Лаура.
Лаура. Мама, почему мешкают врачи? Каждая минута может стоить Томасу жизни. Чего они ждут?…
Тейлор. Врачи поручились, что время у нас еще есть. Они сделали Томасу несколько уколов… Тут раскрылось неожиданное обстоятельство. Скажи, Лаура, голубая папка с документами, компрометирующими фирму…
Лаура (гневно). Я не желаю ничего слушать! Распорядись, чтобы начинали операцию!
Тейлор. Подойди ко мне, девочка. Я хочу показать тебе две семейные реликвии Тейлоров, о которых ты ничего еще не знаешь.
1 2 3 4 5