Таким образом она просила каждый вечер реку Ло Ланг Хо, когда шла за коровами по краю болот лотоса, и зеленый нефритовый бог под болотами лотосов ревновал к возлюбленному, которого дева Ли Ла Хо попросит вечером у реки Ло Ланг Хо, и он проклял реку по обычаю богов и превратил ее в узкий и дурно пахнущий поток.
И все это случилось тысячу лет назад, и Ло Ланг Хо – всего лишь легенда среди путешественников, и история этой великой реки забыта, и что случилось потом с девой, не поведает ни один рассказ, хотя все люди полагают, что она стала богиней нефрита, чтобы сидеть и улыбаться лотосу, вырезанному из камня около зеленого нефритового бога, глубоко в толще болот на вершине исчезнувшей горы; но женщины знают, что ее призрак часто посещает болота лотосов солнечными вечерами, напевая песни о реке Ло Ланг Хо.

Город чудес

Над верхним крем пропасти встала луна. Ночь теперь на некоторое время скрыла изумительный город. Они создали его как гимн симметрии, все карты были надлежащим образом выверены; в двух измерениях – в длину и ширину встречались улицы и пересекали друг друга с идеальной точностью, со всей унылостью, доступной науке человека. Город смеялся над этим и пытался освободиться. И в третьем измерении он воспарил ввысь, соединившись со всеми небезопасными, ненаучными вещами, которые не считают человека своим хозяином. И все же даже там, даже в этих высотах, человек еще цеплялся за свою симметрию, все еще верил, что эти горы – здания; ровными рядами смотрели тысячи окон, устремленные друг на друга, все идеальные, все одинаковые, так что никто и не предположил бы днем, что здесь есть тайна. Так они стояли в дневном свете. Когда вставало солнце, они были столь же правильны, столь же научны и аккуратны, как могут быть сооружения людей или пчел. Туманы сгущались вечером. И сначала Вулворт-билдинг уходит, уходит прочь из-под власти человека, лишаясь всякой связи с ним и занимая свое место среди гор; ибо я вижу, как оно стоит и его нижние склоны уже незримы в сумерках, в то время как только его башенки различимы в более ясном небе. Так могут стоять только горы.
А все окна других зданий еще удерживают свой строй – все в ряд в тишине, не меняясь, как будто они ждут некого тайного момента, чтобы отойти от схем человека и снова вернуться к тайне и романтике, как делают коты, когда крадутся на бархатных лапах вдаль от знакомых очагов в лунную тьму.
Ночь пала, и момент настал. Кто-то зажег свет, дальше другое окно засияло оранжевым жаром. Окно за окном, и все же еще не все. Конечно, если бы современный человек с его умными схемами сохранил какое-то влияние здесь, он повернул бы один выключатель и засветил все окна вместе; но мы встретились с древним человеком, о котором говорят далекие песни, с тем, чей дух родственен романтике и горам. Одно за другим окна сияют над пропастями; иные мерцают, иные темны; организованные планы человека исчезли, а мы остались среди обширных высот, озаренных непостижимыми маяками.
Я видел такие города прежде, и я рассказал о них в «Книге Чудес».
Здесь, в Нью-Йорке, поэта ждал радушный прием.



1 2 3 4 5