– Ты сейчас слишком взвинчена, прими прохладный душ, – заметил Питер.
– Взвинчена? Да я вне себя от ярости! Из-за ее вранья, ее постоянной лжи я столько лет не имела возможности общаться со своим отцом! – Взмахнув от отчаяния руками, я стала доставать свои вещи из платяного шкафа.
– Не заводись, Порция, приди в себя! – Питер смотрел на меня с плохо скрытым беспокойством.
– Не волнуйся за меня, Питер! Лучше пойди успокой Веру, – сказала я, с трудом сдерживая раздражение. – Передай ей, что завтра к вечеру я вернусь. – Я бросила в саквояж косметичку.
– Подожди меня! Я соберусь за полчаса! – попросил Питер.
– Неужели тебе непонятно, что твое общество сейчас для меня нежелательно? – с силой захлопнув дверцу шкафа, буркнула я. – Мне не до пустых разговоров!
Питер схватил меня за плечи и заговорил, глядя мне в глаза:
– Я тоже настроен очень серьезно, Порция! Ты не должна садиться за руль автомобиля в таком состоянии. И тебе лучше не ехать на встречу со своим отцом одной. Жди меня здесь, я быстро переоденусь, уложу дорожную сумку и заеду за тобой. В конце концов, тридцать минут ничего не изменят, позволь мне хотя бы раз тебе помочь!
Я сложила руки на груди и молча взглянула на него. А что, если он действительно стал другим человеком? Может, не стоит снова отталкивать его?
– Ладно, – сдалась я. – Даю тебе ровно полчаса на сборы.
– Вот это другое дело! – обрадовался он. – Я мигом!
Он пулей выскочил за дверь.
– Постой, Питер! – окликнула его я, кое-что вспомнив.
Он обернулся. Я взяла со столика листок бумаги и, написав на нем кое-какие указания, протянула Питеру со словами:
– Обязательно захвати это с собой для меня.
Выйдя из ванной в гостиничном номере, который мы сняли на двоих с Питером, я услышала, что он разговаривает с Верой по телефону, и насторожилась.
– Она уже успокоилась, – говорил Питер. – Да, мы как раз собираемся его проведать. Не волнуйтесь, я за ней присмотрю. Как чувствуют себя Мэгс и Бев? Угу, понятно. Я ей передам...
Услышав эти имена, я поморщилась – настолько была на них обеих зла. Я подошла к Питеру, чтобы отобрать у него трубку и сказать Вере пару слов. Но Питер поспешил закончить разговор и положил трубку прежде, чем я сумела дотянуться до нее.
– Они все о тебе беспокоятся, – сообщил мне он, обернувшись. – Я сказал, что мы собираемся вернуться завтра днем.
Я пожала плечами, взглянула на часы и недовольно сказала:
– Скоро восемь. Ты готов?
– А ты? – улыбнулся он.
– Как всегда! – ответила я.
– Тогда пошли!
Питер взял меня под руку и повел к выходу. У меня возникло ощущение, что меня ведут на эшафот.
Жилище Джека располагалось на окраине города и походило на ранчо. Питер остановил автомобиль перед входом в белое одноэтажное строение, обернулся и спросил:
– Мне пойти с тобой?
В одном из окон дома я заметила женскую фигуру, вероятно, это была Марианна. Дома ли отец? Что я ему скажу?
– Порция! – окликнул меня Питер. – Ты меня слышишь?
– Да, – кивнула я, расстегивая ремень безопасности. – Я не знаю, сколько все это продлится, лучше подожди меня здесь. – Открыв дверцу, я выбралась наружу, сжимая в руках коробку со своими письмами к отцу.
Вечерний воздух, пропитанный сыростью, мешал мне вдохнуть полной грудью. С трудом передвигая ноги, я подошла к входной двери и нажала на кнопку звонка.
– Минуточку! – послышался из глубины дома низкий мужской голос, Внутри у меня все оборвалось. Очень скоро дверь распахнулась, и мне в лицо ударил яркий свет. Я зажмурилась.
Когда же я открыла глаза, то увидела перед собой отца. Того самого мужчину, который кружился в танце по комнате, держа меня на руках, много-много лет назад. Моего отца, который, как выяснилось, не забывал обо мне. На висках у него появилась седина, он располнел, но все равно я сразу его узнала. Беда была только в том, что я совершенно не знала этого человека.
Он с вежливой улыбкой какое-то время глядел на меня, потом улыбка сползла с его лица, и он пораженно проговорил:
– Чтоб мне провалиться! Вы с ней похожи как две капли воды!
Я заморгала, не сразу сообразив, что он имеет в виду Мэгс. Сглотнув ком, я произнесла:
– Прости, что я тебе не звонила. Мне следовало бы давно это сделать... – Голоса своего я не узнала.
– Все в порядке, не извиняйся, это я... – Отец осекся, по его скулам забегали желваки. – Я рад тебя видеть!
– Я тоже рада. – Я протянула ему коробку из-под туфель. – Это тебе!
Он неуверенно взял коробку и открыл ее.
– Здесь письма, которые я писала тебе в течение многих лет. И мои фотографии... А еще детские рисунки...
Он взял лежавшее сверху фото, на котором я была запечатлена шестиклассницей, и с улыбкой сказал:
– Ты носила скобки на зубах.
– Да, – кивнув, подтвердила я, но не улыбнулась.
– Какая же ты красивая! – воскликнул он, и глаза его засверкали.
Я отчаянно заморгала, пытаясь сдержать слезы, но безуспешно. Закрыв лицо ладонями, я разрыдалась. Отец поставил коробку на табурет и обнял меня.
– Только не говори, что ты слышишь это от мужчины впервые, – сказал он, поглаживая меня по голове. – Я в это не поверю.
После этих слов слезы хлынули из моих глаз потоком, способным затопить маленький городок, и сдержать их я бы не сумела даже под угрозой смерти. Ведь почти тридцать лет в моем сердце копились обида и злость на отца за то, что он меня бросил. А теперь он крепко обнимал меня и, поглаживая рукой по волосам, пытался успокоить. Я на него больше не сердилась.
Наконец я перестала рыдать, вытерла мокрое лицо тыльной стороной ладони и, запинаясь, пробормотала:
– Все нормально, 'ты ни в чем не виноват... Но я об этом не знала, пока...
– Я знаю, Марианна все мне рассказала, – договорил он за меня, пытаясь улыбнуться.
Я отстранилась, хлопнула себя ладонями по щекам и с неестественной улыбкой выдавила из себя:
– Ну и видок же, наверное, сейчас у меня!
– Я же сказал, что ты красавица! Ты всегда была для меня самой красивой девочкой на свете с момента своего появления на свет... – Он улыбнулся, вздохнул и посмотрел на меня с тем же умилением, с каким глядел в тот день, когда вальсировал со мной по комнате. Это было настолько трогательно, что на глаза у меня снова навернулись слезы.
– Прости меня, детка, – хрипло сказал отец и заморгал. – Я не должен был затягивать это на столько лет, но я страшно боялся...
– Чего ты боялся? – спросила я.
– Что, разозлившись, ты вычеркнешь меня из своей жизни навсегда...
Лицо у меня перекосилось, я замотала головой и воскликнула:
– Я не злилась на тебя!
– Но имела на это полное право, – криво усмехнувшись, сказал он и кашлянул.
– Джек! – окликнул его из коридора женский голос.
Он обернулся и отступил назад. Я увидела пухленькую невысокую блондинку, вытирающую руки о кухонное полотенце. Она взглянула на Джека, потом на меня и ахнула:
– Это Порция?
– Порция, познакомься, пожалуйста, с моей женой Марианной! – кивнув, произнес Джек.
Глаза Марианны покраснели и увлажнились.
– Извините, – сказала с виноватой улыбкой она. – Джек! Нам всем нужно чего-нибудь выпить! Что вы предпочитаете, Порция?
– Бокал холодной воды, – сказала я.
– Я мигом. – Марианна взглянула на Джека и побежала на кухню.
Мы с Джеком сели в плетеные кресла, стоявшие на веранде, и молчали, глядя друг на друга, пока его жена не принесла нам по бокалу холодной воды. Когда она снова ушла в дом, Джек спросил:
– Ты разговаривала с мамой?
– Нет, – покачала я головой. – Вернее, я закатила ей скандал, и она не проронила ни слова.
– Мэгс в своем репертуаре, – усмехнувшись, заметил он и отпил из бокала.
– Мне трудно объяснить ее поведение, – сказала я. – Какое право она имела возвращать тебе письма, предназначавшиеся мне? Зачем выгнала тебя из дома? Почему не объяснила тебе мотивов своего поступка? Как она могла столько лет обманывать меня?
– Не сердись на нее, – попросил Джек.
– Не сердиться? Это почему же?
– Ты, разумеется, вправе негодовать, – пояснил мне Джек. – Но, как говаривал мой отец, обладание правом на негодование еще не означает, что его следует осуществлять.
– Как ты можешь так говорить? – возмутилась я. – Неужели ты так легко простил ей все ее выходки?
– Раньше я злился на Мэгс, – вздохнул Джек. – А потом подумал, что она, возможно, права. Мы с ней все равно бы не ужились, только довели бы друг друга до сумасшествия. Ты говоришь, что больше не держишь на меня зла. А ведь я знал, как тебя найти, и вполне мог бы прийти и добиться, чтобы мне позволили с тобой увидеться. На худой конец сломать дверь, вломиться в дом. Но я этого не сделал. Так что раз уж ты простила меня, то прости и Мэгс.
– Не знаю, смогу ли я это сделать, – призналась я. – Мне сейчас хочется все крушить и ломать.
– Это состояние мне очень хорошо знакомо! – сокрушенно покачал головой Джек. – Но нужно уметь держать себя в руках.
Мы одновременно посмотрели на небо.
– Твоя мама – самая упрямая и самолюбивая женщина в мире, – тихо продолжил он. – И за любовь к такой женщине приходится платить дорогой ценой. Такие люди живут по своим, только им известным законам, и приноровиться к ритму их жизни дьявольски тяжело. Проще говоря, дочка, твою маму не переделаешь, ее нужно любить такой, какая она есть.
На его лице промелькнула тень улыбки.
– Ты все еще любишь ее? – вырвалось у меня.
– Мое сердце давно уже разлетелось на осколки от любви к Мэгс, – вздохнул Джек.
Это был исчерпывающий ответ. Я вновь взглянула на темное безоблачное небо, усыпанное яркими звездами, и надолго умолкла. Джек тоже молчал, и тогда я сказала:
– Я знаю, что Мэгс приглашала тебя приехать к нам в сентябре. Ты приедешь?
– Пока не знаю, – ответил Джек. – Я подумал, что это как-то связано с тобой, поэтому и сделал попытку разыскать тебя.
– Мэгс говорит, что со мной это никак не связано, – сообщила я.
– Если это так, тогда, пожалуй, мне не стоит с ней встречаться. Теперь я должен считаться с Марианной. Новая встреча с Мэгс... – Он взглянул на свои ладони, потом на меня и договорил: – В общем, по-моему, этого делать не следует.
– А что об этом думает сама Марианна? – поинтересовалась я.
Джек рассмеялся.
– Она уговаривает меня поехать, так как считает, что это поможет мне раз и навсегда закрыть эту тему.
– Марианна мудрая женщина, – сказала я.
– Марианна прелесть. Она очень рада, что познакомилась с тобой, и хочет, чтобы я пригласил тебя к нам на обед в День благодарения.
– Неужели? – Я улыбнулась.
– Она готовит отменный клюквенный соус! Просто пальчики оближешь! – Он подмигнул мне.
– С удовольствием его попробую. – Я поставила бокал на столик и встала. Джек тоже поднялся с кресла. Я взглянула на улицу, где стояла поджидающая меня машина, посеребренная лунным светом. – Меня ждет друг.
Джек посмотрел на автомобиль, потом на меня и улыбнулся.
– Понимаю. Ну что ж, если тебе что-то понадобится, позвони мне обязательно.
– Непременно позвоню, – пообещала я.
– Нет, я серьезно! – Он протянул ко мне руку и сжал мое плечо. – У меня имеются средства, я не бездельничал все эти годы. У меня свой лесной склад и лесопильный заводик. Если тебе потребуется работа...
Я рассмеялась, вспомнив, как практиковалась в распилке бревен в сарае на ферме Бэббов, и сказала:
– Работа мне точно потребуется, потому что я скоро получу докторскую степень.
Джек недоверчиво переспросил:
– Докторскую степень? Ты серьезно?
– Абсолютно серьезно! Вот только я не знаю, чем буду потом заниматься. Надоела мне вся эта литература! – чистосердечно призналась я.
– Ну, тогда дописывай скорее свою диссертацию, дочка, – расплывшись в улыбке, сказал Джек, – и решай, как тебе жить дальше. Место на своем заводике я всегда для тебя найду.
Переселяться в Тускалусу в мои планы пока не входило, но все равно мне было приятно, что отец предложил мне это.
– Твой друг, должно быть, уже заждался тебя. – Джек кивнул на автомобиль. – Рад был повидаться. Не пропадай!
– Не буду, – обнадежила его я. – Попрощайся за меня с Марианной.
– Хорошо. – Джек улыбнулся, вздохнул и крепко обнял меня. – Не сердись на маму! Она такой же человек, как и все мы. А людям свойственно время от времени ошибаться.
Я припала щекой к его плечу и почувствовала, как холодную пустоту в моем сердце заполняет тепло.
Глава 12
– Ты уверен, что мы не влипнем в неприятности? – шепотом спросила я, перелезая с помощью Питера через забор, казавшийся голубоватым в мистическом лунном свете.
– Нет, – пыхтя от натуги, ответил он. – Главное, не уронить пиво.
Я вздохнула и спрыгнула с забора на землю, подняв облако пыли. Питер вполне благополучно приземлился рядом.
– И все-таки нам не следовало этого делать, – покачала я головой.
Питер хохотнул и обтер ладони о джинсы.
– Тебе же самой захотелось совершить нечто нелепое и забавное. Вот и пришлось рисковать.
– Ты прав, – сказала я, оглядываясь на качели и детские горки. – К тому же это двор общеобразовательной школы, на благоустройство которого затрачены средства налогоплательщиков. Так что я тоже имею право развлечься здесь.
– Допустим, именно на эту площадку пошли скорее налоги, уплаченные твоим отцом, – заметил Питер. – Но в принципе ты права.
Он взял у меня рюкзак и перекинул его через плечо. Наконец я смогла вдохнуть полной грудью. Питер обнял меня за талию и увлек на травянистый пригорок под раскидистыми деревьями. Очутившись в укромном местечке, мы расстелили на земле большое одеяло, взятое из гостиницы, и поставили на него коробку с шестью бутылками пива.
Сделав по глотку из горлышка, мы закурили.
– О чем ты думаешь? – спросил Питер.
– Ни о чем конкретном, – соврала я. – Пересчитываю кирпичи в стене школы. Это хорошо успокаивает.
– И много ты их уже насчитала?
– Пока только дюжину, – отпив из бутылки, сказала я. – Скажи мне честно, Питер, ты всерьез намерен продолжать работать в «Пейдж»? Мне почему-то в это не верится.
– Нет, разумеется, – усмехнулся он.
– Я рада. Тебе надо продолжать писать.
– Но ведь я не Алистер Барнс!
– Какое отношение он имеет к нашему разговору?
– Тебе лучше знать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29