Ц Дай я сама с ним поговорю. Он отрицательно покачал головой, но она почт
и силой выхватила у него трубку:
Ц Алло, это Светлана. Что вы хотели мне сказать?
Дмитрий не слышал, что говорил ей тот тип, но видел, какими жесткими и холо
дными становятся ее глаза.
Ц Нет, Ц между тем говорила она, Ц нет, меня это не устраивает. Вы понима
ете, что когда женщина говорит «нет», то это отнюдь не всегда означает, что
она набивает себе цену и торгуется. Угрозами вы ничего не добьетесь… и эт
им тоже… не смейте его трогать… Пусть мне будет хуже, но я никогда на это н
е пойду… Все, хватит. Ц Она вдруг, сорвавшись, резко положила трубку и дро
жащим голосом сказала Дмитрию: Ц Какая страшная мразь! Дай сигарету.
Они присели на диван и закурили. Он осторожно обнял ее за плечи и задумалс
я. Милая, любимая, испуганная женщина и бессильный, но яростный он… Что же
делать?
Остаток вечера он прибивал к двери огромный засов, грохоча молотком на в
есь подъезд. Страх делал его смелым, но собственная смелость только пуга
ла, потому что грозила подтолкнуть к самым безрассудным и необратимым по
ступкам.
На следующий день была суббота, второе октября. Заранее договорившись по
телефону о том, чтобы для него заказали пропуск, Дмитрий отправился в ред
акцию «Московского комсомольца». На этот раз он постарался тщательно пр
одумать весь разговор с корреспондентом, назвавшимся по телефону Алекс
еем, чтобы внятно изложить и ситуацию, и свои намерения. Однако, когда он п
однялся на лифте в редакцию и увидел этого самого корреспондента Ц невы
сокого, очень подвижного парня лет двадцати, в невзрачном свитере, у него
опять появилось тоскливое чувство безнадежности. Вдобавок этот коррес
пондент все время дергался, как будто собирался куда-то бежать, а потому о
сновательный разговор с ним казался делом невозможным.
В редакционной комнате, кроме них, было еще три человека, в том числе одна
девушка, они так шумно переговаривались, смеялись и курили, что Дмитрий п
опросил своего собеседника найти более подходящее место, тем более что з
аметил любопытные взгляды остальных. Возможно, кто-то и смог бы дать ему х
ороший совет, но он просто не в состоянии был рассказывать свою историю с
разу четверым.
Они с Алексеем вышли в холл, сели в кресла и закурили.
Ц Итак, что у вас? Ц порывисто поинтересовался тот.
Ц Я попал в очень странную ситуацию, Ц нарочито медленно заговорил Дми
трий, чтобы настроить собеседника на внимательное слушание. Ц Самому м
не она напоминает одну давнюю, еще сталинских времен историю, о которой я
читал в «Известиях».
Ц Что за история?
Ц Ну, может быть, помните, у одного летчика, Героя Советского Союза, была к
расивая молодая жена, которую Берия увидел на улице и приказал доставить
к себе, после чего включил ее в свой гарем. Когда летчик вернулся с фронта
и узнал об этом, то стал сходить с ума от ревности, хотя, разумеется, ничего
не мог поделать. Все это продолжалось пять лет с разными нюансами, и летчи
к вынужден был терпеть наглые звонки Берии с требованием позвать к телеф
ону жену. Если он не отпускал ее из дома, то на эти вызовы ездила ее сестра. Т
ам было много неясных моментов, но все кончилось тем, что летчик сделал де
монстративную попытку перейти границу с Турцией, надеясь, что когда его
предадут суду, он все расскажет и разоблачит Берию. Но никакого суда, коне
чно, не было, ему дали 25 лет и сунули в лагеря, откуда он вышел уже после пять
десят третьего года.
Ц Да, кажется, я об этом слышал, Ц оживился корреспондент. Ц Ну, а с вами-
то что произошло?
Ц Нечто аналогичное, Ц и Дмитрий рассказал о своей истории, добавив к н
ей разговор со следователем.
Ц Н-да, занятно, Ц как-то легкомысленно отозвался обо всем этом его собе
седник, неприятно поразив Дмитрия, ожидавшего другой реакции.
«Никогда и ничего не боялся, что ли, если это ему только «занятно», Ц зло п
одумал он, все еще на что-то надеясь.
Ц Что скажете?
Ц Когда они вам последний раз звонили?
Ц Вчера.
Ц И ваша жена с ним разговаривала? Ц -Да.
Ц И что он ей предлагал?
Ц Ну, черт возьми, а сами вы не догадываетесь?
Ц Догадываюсь, но хочу знать конкретные условия…
Ц Чтобы своей жене предложить, что ли? Ц зло сверкая глазами, поинтерес
овался Дмитрий.
Ц Я не женат.
Ц Условия очень просты Ц все, что пожелает.
Ц Понятно… Ц корреспондент вновь щелкнул зажигалкой и прикурил.
Дмитрий сделал то же самое, не понимая, почему тот молчит.
Ц Меня заинтересовала ваша история, Ц наконец сказал Алексей, Ц но, к с
ожалению, в ближайшее время я этим заняться не смогу.
Ц Почему?
Ц Потому что предстоят очень значительные события, которые займут все
газетные полосы. Вы за новостями следите? О блокаде Белого дома знаете?
Ц Да, разумеется.
Ц А о том, что президент предъявил им ультиматум и в ближайшие пару дней
все решится?
Ц Нет, не знаю.
Ц Ну, так попомните мое слово, что скоро начнется заваруха, тем более что
коммуняки сегодня тусуются на Смоленке.
Ц А что мне делать? И, кстати, что делать с миллионом?
Корреспондент красноречиво развел руками:
Ц Не знаю. Можете пожертвовать в детский дом, как Юрий Деточкин. А на что в
ы рассчитывали?
Ц Я надеялся, что если статья будет опубликована, то или тот тип отстанет
, либо милиция вмешается. Собеседник хмыкнул и поднялся с места.
Ц Судя по вашему рассказу, вряд ли. Но если появится что-то новое, звоните.

Дмитрий вышел из редакции и растерянно остановился на улице. Теперь он у
же совершенно не представлял, что делать дальше и где искать справедливо
сти. Сам не зная, куда идет, он тяжело и подавленно зашагал прочь.
Справедливость Ц какое странное слово, не имеющее однозначного смысла.
Вся история человечества Ц это яростная борьба между двумя пониманиям
и справедливости. Первое, можно сказать христиански-коммунистическое, и
сходит из того, что справедливость Ц это такое состояние дел, когда всем
достается поровну. Данную справедливость легко воплотить Ц и в этом ее
главное достоинство, но зато это справедливость бедных и убогих, подавля
ющая всякое желание выделиться из толпы, стать лучше и совершеннее други
х. И даже в любви такая справедливость противна человеческой природе Ц
нельзя любить доброго так же, как и злого, красивого Ц так же, как урода. Вс
ем поровну! Но есть ли где в природе воплощение этого принципа, тогда как г
лавное условие любого развития Ц это разнообразие стремлений всегда и
меть больше других. Хотя, может быть, именно поэтому его и можно назвать «ч
исто человеческим», если именовать таковыми все заповеди и постулаты, по
ражающие своей нелепостью.
Второе понимание справедливости, казалось бы, искупает недостатки перв
ого, поскольку гласит: каждому по заслугам или в соответствии с достоинс
твами. Здесь сильный может вырывать свою долю, губя и топча слабого, зато у
мный не боится быть умным, чтобы не раздражать при этом дураков. А любой та
лант волен блистать всеми своими гранями, не страшась при этом злобного
ропота серости. Однако тут возникает иная проблема Ц проблема воплощен
ия этого принципа в жизнь. Кто будет определять заслуги и достоинства бе
скорыстно и беспристрастно? Где эти судьи и кто будет определять их засл
уги в деле определения заслуг? А заслуги судей? Если сказать Ц время или п
отомки, то такой ответ не удовлетворит человеческое сердце, которое проя
вляет наибольшее нетерпение в достижении двух вещей Ц любви и справедл
ивости. А потому многие готовы отдать жизнь немедленно, чтобы только их п
редставление о справедливости воплотилось как можно скорее. Остается л
ишь Господь Бог, и если ту, первую справедливость, пригодную к воплощению
на земле, хотя и губительную для всего земного, можно так и назвать Ц земн
ая, то вторую, как никогда не достижимый идеал, остается назвать небесной.

Вот эти два принципа: всем поровну и каждому по заслугам Ц существуют по
д одним общим названием Ц справедливость.
«Так какой же справедливости ты сам хочешь добиться, Ц вопрошал себя Дм
итрий, стоя на мосту и смотря в сторону Ваганьковского кладбища. Ц Если п
ервой, то следует смириться и склонить голову, ибо будет справедливо, что
на право обладать красивой женщиной может претендовать любой. А если вто
рой
Ц тогда опять-таки получается, что этот мафиози благодаря своим деньга
м и власти имеет больше прав на Светлану, чем я, который не может купить ей
за миллион ту проклятую шубу… Почему же тогда я чувствую несправедливос
ть судьбы? Потому ли, что благодаря любви Светланы на какое-то время почув
ствовал себя ее избранником? Потому ли, что мне помешали безмятежно насл
аждаться счастьем? Но при чем здесь справедливость, когда это дело слепо
го случая. Если бы Светлана не пошла в тот магазин и не встретила того гада
, то ничего бы и не было… Ой ли? Она так красива, что обязательно встретила б
ы кого-то другого. А если бы он к тому же оказался человеком порядочным, ум
ным, красивым и увел бы ее у меня силой своего мужского обаяния, считал бы
я это справедливым? Так на что я жалуюсь и чего боюсь, кроме смерти? На то, чт
о не в силах защитить любимую женщину, которая не только не просит у меня э
той защиты, но готова пожертвовать своей честью ради меня? Что делать, Бож
е мой, что делать?»
Под мостом прогремел товарный состав, рядом проехал троллейбус, над голо
вой прострекотал вертолет, но Дмитрий впал в состояние такой углубленно
й сосредоточенности, что наблюдал мир как бы через стекло, настолько отч
етливо отделявшее его от всего окружающего, что это придавало волнующую
нереальность его собственному миру. И это было бы даже интересно Ц расс
матривать внешние события таким образом и чувствовать себя при этом нев
идимым и сторонним наблюдателем, если бы стекло вдруг не раскололось и н
е осыпалось, словно от попадания невидимой пули. Дмитрий понял, что надо д
елать, когда узнал о том, что позднее произошло в этот день в городе.

Глава 8.
КОШМАР

Толпа росла на глазах с каждой минутой, и непонятно откуда взявшиеся воз
бужденные люди, что-то кричавшие и размахивавшие красными флагами и пал
ками, с разбегу врывались на Крымский мост, рассекая тонкие цепи ОМОНа, од
ними дубинками пытавшегося преградить им путь. Слышались глухие удары о
каски и щиты милиционеров, и общий, нестройный крик постепенно перераста
л в яростный рев.
На мосту завязалось настоящее побоище, а Дмитрий, одетый в старую куртку,
в джинсы и кроссовки, стоял перед входом в парк Горького и с волнением наб
людал за всем происходящим. Никогда прежде он не видел милицию столь жал
кой, а толпу столь грозной. Какая-то неведомая сила всеобщего возбуждени
я вовлекла его на мост вслед за первыми группами десятитысячной толпы. О
н просто шел, и все его эмоции словно бы застыли на точке растерянности, не
успевая оценивать то, что четко фиксировал потрясенный разум.
Вот отнятые у омоновцев каски и щиты полетели в реку, пока чей-то голос не
заорал: «Остановитесь, товарищи, щиты самим пригодятся!» Вот три человек
а яростно избивают ногами лежащего на проезжей части моста, окровавленн
ого и уже почти не реагирующего милиционера. Вот троих омоновцев прижали
к перилам и, не давая им вырваться, оживленно обсуждают, а не сбросить ли и
х в реку, пока те только жалко прикрываются щитами от палок и древков знам
ен, которыми в них тычут, как в затравленных собак. А вот какой-то страшный
в своей ярости дед, только что оравший: «Коммунисты, вперед!» и «Бей их, бля-
дей!», Ц вдруг стал оседать на землю, хватаясь за сердце и опираясь на сво
й нелепо размалеванный плакат: «Иуду Ельцина под суд!»
Дмитрий шел и шел дальше, перешагивая через валявшиеся повсюду камни и п
алки, в самом конце моста его ждала еще более жуткая сцена. Трое одетых в п
ятнисто-камуфляжную форму боевиков сбрасывали с парапета на проезжую д
орогу внизу отчаянно извивающегося и орущего омоновца, а рядом стояли лю
ди и, даже позабыв о том, чтобы что-то кричать, смотрели на это как завороже
нные. Но как только омоновец полетел вниз, все дружно бросились к парапет
у, чтобы посмотреть на распростертое в безжизненной и нелепой позе тело.

Дмитрию было страшно находиться среди этих неузнаваемых людей, но он все
шел и шел, подгоняемый какой-то странной нервозностью. Возле метро «Парк
культуры» банда юнцов громила коммерческий киоск, оттуда слышался звон
бьющегося стекла и бессвязный мат, но основная часть толпы, разгоряченна
я первой победой над милицией, поспешила дальше. Дмитрий еще не видел тех,
кто шел во главе, но нелепо ковыляющие и что-то орущие пенсионеры со своим
и неизменными плакатами генералиссимуса производили дикое впечатлени
е разбегающегося сумасшедшего дома. Впрочем, и вся ситуация явно отдавал
а фантасмагорией. Дмитрий помнил эти места: и Крымский мост, и Садовое кол
ьцо, и Зубовскую площадь Ц еще по давним трехсоттысячным демократическ
им митингам, когда он тоже шел посередине проезжей части и с непривычной
точки зрения оглядывал знакомые здания. Но тогда все было как-то светло, х
отя и слегка тревожно, всех опьяняла жажда перемен и никто бы тогда не пов
ерил, что через три года по этим же местам, сметая все на своем пути, прокат
ится небольшая, но очень агрессивная толпа людей, которым эти перемены о
казались ненавистны. 'Причем ведут они себя так, словно вырвались из незр
имого подполья и стремятся натворить как можно больше, прежде чем их вно
вь туда загонят. «Проклятые люмпены, Ц злобно бормотал Дмитрий сквозь з
убы, прибавляя шагу, чтобы обогнать какого-то, явно пьяного типа В грязном
пальто, Ц где же управа на всю эту сволочь?"|
В районе Кропоткинской улицы была выставлена еще одна, жидкая и растянут
ая цепочка безоружных солдат, с которой расправились столь быстро, что в
разочаровании от слишком легкой победы стали преследовать и избивать р
азбегающихся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15