За тридцать с небольшим месяцев он передал на Запад более пяти тысяч совершенно секретных документов. Наиболее важной была информация о советских ракетах на Кубе, которая позволила президенту Кеннеди мастерски играть против Никиты Хрущева. Но Пеньковский оставался в СССР слишком долго. Его уговаривали уйти вовремя, а он настоял на своем, на том, что ему нужно задержаться еще на несколько недель. Его разоблачили, арестовали, допросили и после суда расстреляли. Кипсек улыбнулся.
– Не беспокойтесь, второго Пеньковского не будет. А как дела, у вас?
– Плохо. Мы полагаем, что Орлов объявил агентом Москвы Кэлвина Бейли.
Кипсек присвистнул.
– Высоко забрались. Так, так. Самого Кэлвина Бейли. Значит, целью операции «Потемкин» был Бейли. Сэм, вы должны убедить" американцев, что они ошибаются, что Орлов лжет.
– Не могу, – ответил Маккриди. – Я пытался. Они закусили удила.
– Попытайтесь еще раз. Речь идет о жизни человека.
– Уж не думаете ли вы…
– Да, дружище, именно так я и думаю, – сказал русский. – Директор ЦРУ – эмоциональный человек. Полагаю, что на этом этапе президентской карьеры своего друга он не допустит очередного скандала, который по своему масштабу превзошел бы все остальные вместе взятые. Он попытается умолчать о скандале, вернее, замолчать его. Навечно. Разумеется, из этого ничего не получится. Он надеется, что факты никогда не всплывут на поверхность. Но мы-то знаем, что так не будет, не правда ли? Очень скоро поползут слухи, потому что об этом позаботится КГБ, А они в этом мастера.
Ирония судьбы заключается в том, что Орлов уже выиграл. Если Бейли арестуют и он предстанет перед судом, то огласка нанесет непоправимый ущерб ЦРУ, – и Орлов выигрывает. Если Бейли заставят замолчать и слухи об этом поползут по управлению, то ЦРУ будет полностью деморализовано, – и Орлов выигрывает. Если Бейли уволят без пенсии и он подаст в суд, доказывая свою невиновность, то разбирательство будет тянуться годами, – и Орлов снова в выигрыше. Вы должны переубедить американцев.
– Я пытался. Они все еще уверены, что Орлов дает им правдивую и чрезвычайно ценную информацию. Они верят ему.
Теплоход миновал реконструируемую территорию доков, потом множество подъемных кранов и отчасти уже снесенных старых складов. Кипсек все еще смотрел на бурлящую за кормой воду.
– Я не рассказывал вам о моей теории пепельницы?
– Нет, – ответил Маккриди. – Кажется, нет.
– Когда я преподавал в Высшей школе КГБ, я говорил курсантам следующее. Возьмите стеклянную пепельницу и разбейте ее на три части. Если вы найдете одну часть, то в ваших руках окажется всего лишь кусок стекла. Если вы найдете две части, то будете знать, что держите две трети пепельницы, но погасить в этих осколках сигарету вам все равно не удастся. Чтобы получить целый и пригодный к использованию предмет, вам нужны все три части пепельницы.
– И что отсюда следует?
– Отсюда следует, что до сих пор Орлов давал только по одной, в редких случаях по две части нескольких пепельниц. В сущности, он не вручил американцам ни одной целой пепельницы, то есть чего-то такого, что КГБ тщательно охраняет годами и не хочет отдавать. Порекомендуйте им устроить Орлову решающее испытание. Он его не выдержит. Я же приду к вам с целой пепельницей. Тогда американцы поверят.
Маккриди долго раздумывал, потом спросил:
– Не может ли Орлов знать имя пятого человека? Кипсек тоже задумался.
– Он почти наверняка его знает, хотя мне оно неизвестно, – сказал он. – Орлов несколько лет был сотрудником отдела по работе с нелегальными агентами, я – никогда. Я всегда был под крышей посольств. Мы оба были в мемориальной комнате – ее посещение входит в программу подготовки офицеров КГБ. Но только он мог видеть «Черную книгу». Да, он знает имя пятого.
В глубине большого дома на площади Дзержинского, штаб-квартиры КГБ, находится мемориальная комната – своеобразное святилище в этом храме безбожия. Комната призвана увековечить память о великих предшественниках сегодняшнего поколения офицеров КГБ. Там висят портреты самых почитаемых шпионов, в том числе Арнольда Дейча, Теодора Мали, Анатолия Горского и Юрия Модина, которые создали и успешно вели самую опасную группу шпионов, завербованных КГБ из граждан Великобритании.
Вербовка осуществлялась главным образом в середине и конце тридцатых годов среди студентов Кембриджского университета. Эти студенты заигрывали с коммунизмом; тогда многие молодые люди увлекались идеологией марксизма, но позднее почти все от нее отказались. Почти, но не совсем: пять человек продолжали служить Москве настолько преданно и умело, что их до сих пор называют «Великолепной пятеркой» или «Пятью звездами».
Одним из них был Дональд Маклейн. Сразу после Кембриджа он работал в Министерстве иностранных дел, в конце сороковых годов был сотрудником британского посольства в Вашингтоне. Он выдал Москве сотни секретов атомной бомбы, которыми Америка делилась с Великобританией.
Другим был тоже сотрудник Министерства иностранных дел Гай Берджесс, заядлый курильщик, пьяница и отъявленный гомосексуалист. Каким-то чудом ему удавалось очень долго удерживаться в дипломатических кругах. Он выполнял функции связного между Маклейном и его московскими хозяевами. Оба были разоблачены в 1951 году, но, своевременно получив предупреждение, ушли от ареста и успели сбежать в Москву.
Третьим был Энтони Блант, также гомосексуалист, человек очень высокого интеллекта и «разведчик талантов», работавший на Москву. Он был признанным специалистом по истории искусств и в конце концов стал куратором личной коллекции королевы и даже был удостоен дворянского звания. В 1951 году именно он предупредил Берджесса и Маклейна о готовящемся аресте. Энтони Блант успешно выкрутился после нескольких расследований, лишь в восьмидесятых годах его окончательно разоблачили и лишили дворянского звания.
Самым удачливым из всей пятерки оказался Ким Филби. Он много лет служил в Интеллидженс Сервис, где в конце концов занял место руководителя сектора СССР. Побег Берджесса и Маклейна бросил тень и на него; его допрашивали, он все отрицал, был изгнан из Интеллидженс Сервис, но лишь в 1963 году перебрался в Москву из Бейрута.
Портреты этих четырех британцев тоже висят в мемориальной комнате. Но ведь был и пятый, а вместо его портрета в той же комнате находится вставленный в рамку черный квадрат. Кто такой этот пятый, можно узнать лишь в «Черной книге». Причина этого проста.
Одна из главных целей тайной войны заключается в деморализации и дезориентации противника. Именно для этого в Интеллидженс Сервис был создан, хотя и несколько запоздало, отдел дезинформации, который возглавил Маккриди. О пятом завербованном Москвой британце знали с начала пятидесятых годов, но так и не смогли его найти. Такая ситуация лила воду на мельницу Москвы.
Британская разведка в течение тридцати пяти лет безуспешно пыталась решить загадку, а в Москве все это время довольно потирали руки. В этом Москве активно помогали британская пресса и некоторые изданные в Великобритании книги.
Подозрения пали на добрый десяток преданных британцев, которые долгие годы верой и правдой служили своей стране. Им портили карьеру, ломали жизнь. Главным кандидатом на место пятого шпиона был покойный сэр Роджер Холлиз, который дослужился до поста генерального директора MI5. Его выбрали своей мишенью такие одержимые, как Джеймс Англтон и Питер Райт. Последний заработал состояние на своей поразительно скучной книге, в которой он пространно жаловался на свою крохотную пенсию (такую же, как у всех других) и убежденно доказывал, что пятым был Роджер Холлиз.
Подозревали и многих других, в том числе двух заместителей Холлиза и даже такого патриота, как лорд Виктор Ротшильд. Все это было, конечно, чепухой, но загадка так и осталась загадкой. Возможно, пятый был еще жив, возможно, он еще работал и занимал какой-нибудь высокий пост в правительстве, в международных организациях или даже в спецслужбах. Это было бы катастрофой. Тревоги улягутся лишь тогда, когда будет установлена личность завербованного много лет назад пятого шпиона. Разумеется, КГБ как зеницу ока хранил этот секрет все тридцать пять лет.
– Посоветуйте американцам потребовать у Орлова имя пятого, – сказал Кипсек. – Он не назовет. А я его узнаю и, когда наконец перейду к вам, сообщу.
– Весь вопрос во времени, – сказал Маккриди – Вы долго еще удержитесь в посольстве?
– Не больше нескольких недель, возможно, меньше.
– Если ваши догадки относительно реакции директора ЦРУ верны, то мы не можем ждать.
– Существует ли другой способ убедить американцев остановиться? – спросил русский.
– Такой способ есть. Но для этого я должен просить у вас разрешения.
Кипсек слушал Маккриди несколько минут, потом кивнул.
– Хорошо. Если этот Роут поклянется. И если вы уверены, что он сдержит слово. Тогда я согласен.

* * *
На следующее утро Роут вышел из здания аэропорта далеко не в лучшем настроении. Давала о себе знать смена часовых поясов, к тому же весь полет из Вашингтона он почти не спал и непривычно много пил, поэтому его нисколько не развеселил голос, который с шутливо преувеличенным ирландским акцентом произнес ему в ухо:
– Доброе утро, мистер Кейси. Добро пожаловать снова в нашу страну.
Роут повернулся. Рядом стоял Сэм Маккриди. Очевидно, этот сукин сын знал о его паспорте на имя ирландца Кейси, а список пассажиров Маккриди сообщили из Вашингтона, чтобы он не опоздал к нужному рейсу.
– Садись, – сказал Маккриди, когда они вышли на тротуар. – Подброшу тебя до Мейфэра.
Роут пожал плечами. Почему бы и нет? Интересно, что еще узнал Маккриди? Или о чем-то догадывается? Они обменивались ничего не значащими фразами, пока не доехали до Лондона. Сэм перешел к делу без всякой подготовки.
– Как прореагировал директор ЦРУ? – спросил он.
– Не понимаю, о чем ты.
– Перестань, Джо, Орлов оговорил Кэлвина Бейли. Это чушь собачья. Ты же не принял это всерьез, не так ли?
– Сэм, у тебя плохо с головой.
– В Сенчери пришло предупреждение. Держать Бейли подальше от всех секретных материалов. Значит, он под подозрением. Ты говоришь, это не потому, что Орлов назвал его советским агентом?
– Боже, это самая обычная предосторожность. Кто-то донес, что у него слишком много подружек.
– Черта с два, – возразил Маккриди. – Кэлвина можно обвинить в чем угодно, но только не в распутстве. Выдумай что-нибудь поумней.
– Не дави на меня, Сэм. Не испытывай нашу дружбу. Я тебе уже говорил: теперь это дело нашего управления. Отстань.
– Джо, Бога ради, игра зашла слишком далеко. Она вышла из-под контроля. Орлов вам врет, и я боюсь, вы готовитесь к чему-то ужасному, непоправимому.
Джо Роут вышел из себя.
– Останови машину, – рявкнул он. – Сейчас же останови свою чертову машину.
Маккриди прижал «ягуар» к тротуару и остановился, Роут открыл дверь. Маккриди схватил его за руку.
– Джо, завтра в два тридцать. Я тебе кое-что покажу. Я буду ждать тебя у твоего дома в два тридцать.
– Иди к черту, – бросил Роут.
– Ты мне нужен всего на несколько минут. Или и этого слишком много? Ради старой дружбы, Джо, ради нашей старой дружбы.
Роут выскочил из «ягуара» и пошел по тротуару, оглядываясь в поисках свободного такси.
Но на следующий день в половине третьего он стоял на тротуаре возле своего дома. Маккриди остановил «ягуар», подождал, пока Роут сядет в машину, потом, не сказав ни слова, поехал. Роут все еще был не в духе. Они проехали чуть меньше полумили. Роут было подумал, что Маккриди направляется в американское посольство, но он остановил «ягуар» на Маунт-стрит, в квартале от Гроувнор-сквер.
На Маунт– стрит находится «Скоте» -один из лучших рыбных ресторанов в Лондоне. Ровно в три часа из ресторана вышел подтянутый мужчина в светло-сером костюме и остановился у дверей. К подъезду направился черный лимузин советского посольства.
– Ты дважды спрашивал меня, нет ли у нас агента в Москве, в КГБ, – негромко произнес Маккриди. – Я сказал, что нет. Строго говоря, я не обманывал тебя. Наш агент не в Москве, он здесь, в Лондоне. Вот он.
– Черт возьми, – прошептал Роут. – Это же Николай Городов. Он – шеф всей проклятой резидентуры КГБ в Великобритании.
– Он и есть, собственной персоной. И он работает на нас уже четыре года. Вы получали всю его информацию, только мы не называли ее источник. Это он сказал, что Орлов лжет.
– Докажи, – заупрямился Роут. – Ты всегда говоришь, что Орлов должен доказать свою правоту. Теперь твоя очередь. Докажи, что он ваш агент.
– Хорошо, – согласился Маккриди. – Если Городов, прежде чем сесть в машину, почешет правой рукой левое ухо, то он – наш человек.
Черный лимузин затормозил у входа в ресторан. Городов, не поворачиваясь в сторону «ягуара», поднял правую руку, дернул себя за левое ухо и сел в лимузин. Машина мягко отъехала от ресторана.
Роут наклонился, закрыл лицо руками, несколько раз глубоко вздохнул, потом выпрямился.
– Я должен сообщить директору, – сказал он. – Лично. Я лечу назад.
– Не пойдет, – возразил Маккриди. – Я дал Городову слово, а десять минут назад ты мне поклялся сам.
– Я должен сказать директору. Жребий брошен. Пути к отступлению нет.
– Тогда потяни время. Ты должен найти какую-нибудь причину, хотя бы повод для отсрочки. Я хочу тебе рассказать про теорию пепельницы.
Он пересказал Роуту все, что два дня назад на борту речного теплохода говорил ему Кипсек.
– Спроси у Орлова имя пятого человека. Он знает, но не скажет – А Кипсек узнает и принесет эти сведения с собой.
– Когда это будет?
– Теперь уже скоро. Самое большее – ся в Штаты? – спросил он. – Мне здесь надоело. Даже на ранчо было лучше, хоть там и опасно.
В Алконбери было негде размяться, и Орлов набрал вес. Его намек на опасность был, конечно, шуткой. После того спектакля с попыткой ликвидации Орлова Роут сначала уверял его, что все это было операцией КГБ, а о ранчо Москва якобы узнала во всех деталях от Юрченко, которого тоже опрашивали там вплоть до его глупейшего побега назад в лапы КГБ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68