Сеня даже стал оперировать угрозами и аргументами юридическог
о характера.
Но вот сзади отворилась дверь, и к нам подошли четверо энергичных типов в
белых халатах. Я зажмурился. Но потрошить они нас не собирались. Сноровис
то отсоединили липучки и провода, освободили от жгутов и напоследок верн
ули нашу одежду.
Мы принялись вяло одеваться, а в бокс вошел Игорь Мстиславович. Он сиял, бы
л доволен и вообще вел себя как хозяин.
Ц Ошибочка вышла, господа писатели, Ц признался он и радушно предложил
Сене курить.
Сеня в знак примирения принял от инспектора сигаретку и стал с жадностью
заглатывать дым Ц весьма неаппетитное зрелище. Я же чувствовал себя со
вершенно ушибленно, мне хотелось в горячую ванну, в постель, мне невыноси
мо хотелось пива. Пива я и попросил.
Игорь Мстиславович повел нас из подвала наверх. По пути не удержался, объ
явил, что мы им и такие нужны, и то, что мы не инопланетяне, для них даже мног
о лучше. Зарвавшийся комконовец, конечно, благодушествовал, а меня его во
сторги насторожили Ц чего они еще придумали на наши бедные головы?
Движемся мы с Сеней по винтовой лестнице никакие. Хочется сжаться, стать
маленьким, приникнуть к мамкиному подолу, как в детстве. Детство: изумруд
но-зеленые луга, по ним бродят коровы, мычат, щиплют траву. Мир царит и в неб
е голубом, и всюду под ним. Впрочем, в детстве я коров не видел. С этими милым
и животными я познакомился уже в армии Ц любили они по полигону дефилир
овать. Смотрят на тебя добрыми, честными глазами, каких среди людей я не за
мечал, жвачку свою пережевывают Ц нега и нерушимое спокойствие. А ты, зач
уханный солдатик, стоишь с лопатой, тебе надо землю копать, а тебе жарко, с
олнце палит... Подумалось: коровы Ц вот настоящие хозяева земли! А мы Ц ра
збойники и проходимцы, в смысле пришельцы, марсиане, неведомым ветром за
несенные в эти палестины, на головы мирных аборигенов, вот этих самых, щип
лющих травку.
Это я описываю сумбур мыслей, медленно колыхавшийся во мне, когда мы ника
кие поднимались куда-то вверх, затем брели, пошатываясь, по коридору. Ни к
оридора я не видел, ни дверей в нем, не помню Ц стоял ли кто из охраны там. П
роизошло вытеснение моего испуга, страха и прочего ужаса в эти мелкие мы
слишки и летние воспоминания то ли о детстве, то ли о больших армейских ма
неврах, когда было хорошо.
Наконец нас ввели в залу. Она занимала весь третий этаж, была столь обширн
ой, что в ней, не задумываясь, можно было проводить матчи по минифутболу, е
ще хватило бы места для зрителей. На всем этом пространстве полы устланы
мягкими коврами; возле северной стены Ц камин, да такой, что в очаге можно
уместить оленя на вертеле. За большими окнами наблюдается балкон, скоре
е даже не балкон, а терраса, опоясывающая по периметру все здание.
В углах Ц светильники навроде разноцветных софитов, но с мягким светом.
Имеется белый рояль, в другом углу на небольшом подиуме Ц электроаппара
тура с приданными ей гитарами, ударной установкой и клавишными синтезат
орами. Над одним из диванов Ц доспехи и мечи, а над другим Ц опять-таки ги
тары с разнообразным количеством струн. Надо думать, хозяин Ц меломан и
разводит цветы; по крайней мере, в цветнике, разбитом тут же, под окном Ц д
овольно любопытные экземпляры орхидей и еще каких-то незнакомых ярких ц
ветков; это их терпкий аромат я уловил, как только мы вошли.
Стены, потолок и камин облицованы желтым мрамором. Скажете, такого зверя
не бывает? Я знаю, да только фактура у этих стен вполне мраморная.
Игорь Мстиславович предложил нам располагаться на диване, что вместе с п
уфиками и низкой посадки столами проворные хлопцы в черных костюмах выс
траивали в центре залы.
Я сел и перевел дух. Рядом плюхнулся Сеня. Интересно, все-таки, как мягкие б
лага цивилизации способны действовать на психику Ц я как-то быстро усп
окоился. Уже через несколько минут я с любопытством озирался по сторонам
, вновь ощутив себя писателем. Я был наблюдателем в центре небывалых собы
тий.
Сеня шумно сопел и тоже озирался, вполне скептически. Я обрадовался за не
го: человек релаксировал на глазах, в нем снова можно было узнать лауреат
а государственной премии писателя Татарчука. Наконец он хмыкнул и ткнул
меня локтем:
Ц Видал Ц желтый мрамор! Инопланетяне его с Венеры завозят, сволочи. Все
здесь инопланетяне. Только мы с тобой Ц люди! Эй, как там тебя, Мстиславич,
где моя мобилка? Вещь дорогая, спутниковая связь. В натуре.
Ц Видите ли, Ц вежливо отвечал комконовец, Ц аппарат временно изъят у
вас по соображениям вашей и нашей безопасности. Не надо бы, чтобы вы куда-
нибудь отсюда звонили. Но вы не беспокойтесь...
Ц Видал? Ц опять ткнул меня Сеня. Ц Нас, людей, боятся.
Тут он изловчился и поймал за рукав чернокостюмника Ц тот как раз с хрус
том разворачивал над столом накрахмаленную скатерть Ц и грозно вопрос
ил:
Ц Признавайся, ты инопланетянин?
Ушлый Сеня уже смекнул, что нам ничего страшного не грозит.
Молодой человек ловко освободил рукав и вновь сосредоточился на скатер
ти. Сеня тут же о нем позабыл. Он что-то уловил в поведении Игоря Мстиславо
вича и немедленно сообщил мне:
Ц А комитетчик-то волнуется. Мелкая рыбешка. Жди серьезных акул, брат.
Я же как-то отрешился от происходящего, наверное, даже задремал, потому чт
о стол как-то незаметно оказался сервирован, а от распахнутой балконной
двери потянуло холодком. Начинался рассвет, и предрассветный ветер коле
бал верхушки елей у самых окон.
Передо мной на столе стояла запотевшая бутылка пива. Я глянул на Игоря Мс
тиславовича Ц тот ободряюще кивнул. Я с отвращением глотнул разок-друг
ой, но потом пошло как по маслу. От пива меня отпустило по-настоящему, напл
ыла приятная дремота.
Меня, наверное, разбудил шум двигателей: где-то внизу у стен особняка гуде
ли двигатели авто. Похоже, это собирались гости, которых с таким волнение
м ждал наш инспектор.
Первым в залу вошел хозяин виллы. Одет он был неуникально, так что его «при
кид» описывать смысла нет Ц типичный набор нуворишей, включая перстень
с брильянтом. Мое воображение поразил вид его розовых щечек. Таких пухлы
х, с нежной, почти детской кожей, аппетитных щечек я, по правде сказать, не в
идал. Даже не хотелось потрепать по щеке из опасения ей как-то повредить.

Хозяин оказался радушным человеком. Он безразлично кивнул инспектору и,
широко разведя руки, приветствовал нас с Сеней:
Ц Друзья! Наконец-то! Наконец-то мы встретились! Рад, безмерно рад, дороги
е мои! Что ж? Как нашли мои пенаты? Удобно ль вам, не стеснили вас тут чем? Дер
ьмо мой особняк, не так ли? Нуворишество и пижонство! Поверите ли, бросил б
ы все это к такой-то матери и Ц матросом на сейнер, в самую путину. А потом
с геологической партией бродить по тайге, под звездами, и плевать на кома
ров и гнус. Да что ж вы не угощаетесь, все закуски Ц для вас. Выпьем по капуш
ке, познакомимся поближе. Меня вы, надеюсь, знаете. Я Ц Осинский Митрофан
Иосифович. Что, сильно не похож на того мудака, что в телевизоре? Ничего не
попишешь Ц имидж, черт бы его побрал. Вот, Ц он вытянул руку и растопырил
пальцы, Ц полюбуйтесь, какую гадость таскать приходится.
Но перстней Осинский снимать не стал. Он все время говорил, причем все так
ое же сплошь розовое, как его щечки. А Сеня на моих глазах преображался. Сп
ерва, при виде финансового воротилы и крупного промышленника он как-то с
тушевался, обмяк. А потом, гляжу, плечи расправились, живот подобрался, вал
ьяжность в позе обозначилась, но не наглая, а именно такая, чтобы ощущалос
ь в Сениной позе немалое внимание к собеседнику и чуть меньшее к самому с
ебе Ц без последнего никак, надо же, чтобы и собеседник уважал тебя. Сеня
ловил буквально каждое слово олигарха. И уже вижу Ц прикидывает, как бы п
одкатиться со своими проблемами. Я знаю, что у него на уме. Тираж у него на у
ме и выгодный контракт. А больше Ц ничего существенного.
А я гляжу на Осинского и думаю Ц молодец ты все-таки, Викула-старина, моло
дец. Раскусил быстро, чьи уши торчат из-за вывески комкона. И так меня с пох
мелюги этот воротила расположил к себе, что я возьми да и брякни:
Ц А я еще в ресторане понял, что это вы Ц спонсор комитета по контактам.

Олигарх широко заулыбался, заметил в ответ:
Ц Я рад, Викула Селянинович, я почему-то так и думал, что вы вельми сильны
именно в психологических аспектах. Внимательно слежу за вашим творчест
вом. Жаль, что давненько не было ничего нового.
Внезапно прорвало Сеню:
Ц И ничего удивительного, Митрофан Йесич. Нового у нас Ц тьма, прорва вс
его нового. Да вот, скоты, не издают. Издательская политика у них, понимаеш
ь, меняется. Вот взяли бы вы, Митрофан Йесич, да всех их Ц в Сибирь...
Тут уж я ткнул Сеню локтем.
Ц Положим, вам, Семен Валентинович, грех обижаться. Уж кого издают, так из
дают, Ц шутливо упрекнул Осинский.
Ц Мало, Ц с обидой обронил Сеня. Да, развезло коллегу.
И тут в дверях появляется до боли знакомое лицо, лицо генерального дирек
тора издательства «Большой Юго-Восток». Юрий Долгоруков-Самошацкий.
Ц Ба! Ц кричит. Ц Писатели! Не чаял, не ждал увидеть. Митрофан Иосифович,
мое почтение. Уже гудим?
Бляха-муха! И этот тоже спонсор? Ну-ка, что дальше-то будет? Вот уж воистину
ночь испытаний и утро чудес.
Долгоруков-Самошацкий, не мешкая, ухватил со стола пару ложечек икорки п
аюсной, положил ее добрым слоем на изумительного вкуса домашние блины, п
риготовляемые на дрожжевом тесте из гречневой муки, добавил туда же неск
олько раковых нежных шеек, посыпал кинзой и базиликом, проложил кусочком
сыра «сулгуни», свернул все это конвертиком и ласковым движением налил
себе фужер водки.
Ц Ребята, ничего, что я сам? Ваше здоровье, Ц и закусил выпитое блинным ас
сорти. Медленно, со знанием дела прожевал и попросил Осинского: Ц Сыграй-
ка, брат Митя, что-нибудь наше.
Осинский без лишних слов снял со стены двенадцатиструнку и принялся под
тягивать колки и перебирать струны, взгляд его затуманился. Он смотрел к
уда-то за окно, наверное, погружался в бардовскую нирвану.
И полилась песня. Теплая, нашенская, чувственным, несколько ломаным тено
ром Ц но в устах кого? Осинского! Песня про сырую тяжесть сапога, росу на к
арабине; «кругом тайга, одна тайга и мы посередине»...
Долгоруков-Самошацкий подхватил фальшивым баском, но тоже с чувством, с
о слезою.
Ц Друзья, давайте, вскрывайте шипучку, Ц бросил он нам по ходу проигрыш
а.
Сеня с готовностью занялся шампанским Ц руки у него тряслись, но ничего
не попишешь, очень уж ему хотелось выглядеть своим парнем. Ядреная двухс
отдолларовая струя ударила из бутылки и плюхнула на стол, Сеня поспешно
привстал и разлил по фужерам из ополовиненной емкости.
Я имел удовольствие видеть, как олигарх Осинский, у которого в ухватисты
х руках «полцарства расейского», с удовольствием смаковал напиток, радо
вался, как ребенок, терпкому кислому вкусу и приговаривал при этом:
Ц Вот, сволочи, какой-то квас делают, а не шампанское. Вот у нас шампанское
Ц так это шампанское. «Абрау-Дюрсо», «Новосветский сердолик», а, братцы?
«Артемовское игристое» в солевых копях выдерживают Ц уникальный аром
ат!
Ц Митя, а когда собираешься с Западом разделываться? Что-то наглеют не п
о дням, а по часам. Какие-то они неотчетливые. Может, им финансовый крах уст
роишь, для начала? Ц завел неизбежный разговор о политике крупный издат
ель.
Ц Успеется, куда они от нас денутся, Ц меланхолично заметил Осинский и
снова взялся за гитару. Песня была про «надежды маленький оркестрик».
Я пересилил себя и занялся-таки закусками. Описание оных отняло бы слишк
ом много времени, а между тем ситуация и без того ясна Ц это вам не рестор
ан «Пиккадили». Я жевал и совершенно определенно, можно сказать, вкусовы
ми пупырышками понимал, что все эти круто заряженные посетители рестора
нов Ц сплошь лохи, мелкие обыватели, да и только.
Естественно, увлекшись, я пропустил появление третьего спонсора. А когда
увидел Ц он присаживался напротив,Ц мне стало не по себе. Батюшки, да эт
о же Витольд Шмаков, человек с глазами одновременно убийцы и вечного дво
ечника, что изо всех сил старается перейти в следующий класс. Впрочем, сей
час он выглядел совершенно иначе: благожелательность и интерес читалис
ь на его лице. А между тем, этот человек из ниоткуда, из глухой провинциаль
ной деревни сумел за пять лет подмять под себя всю цветную металлургию N-с
кой губернии. Это он перестрелял всех местных «воров в законе», пасшихся
на этой изобильной делянке, нагнал страху и купил оптом и в розницу милиц
ию, прокуратуру и народный суд, и стал недосягаем, как демиург местного зн
ачения.
Он как раз вклинился в диалог Сени с Юрием Долгоруковым-Самошацким. Они о
ба, на два голоса, костили на чем свет стоит российские порядки. Все это ст
ало мне сильно напоминать атмосферу шестидесятницкой кухни Ц те же без
апелляционные приговоры и блеск шашек. Хорошо быть великим в своей компа
нии, особенно, когда не надо отвечать за свои слова, Ц тут тебе и радикаль
ные планы спасения, и безупречные, никогда не сбывающиеся, футурологичес
кие прогнозы.
Но я отвлекся. Шмаков послушал сей задушевный треп и, разлив по стопочкам,
произнес тост:
Ц За Великое Кольцо цивилизаций!
Я сразу не понял, что он имел в виду. И без того это «безумное чаепитие» выз
ывало во мне все нарастающее смятение. Как же так, думал я, ведь так не быва
ет, не может быть Ц Осинский, Шмаков вот так запросто, как школьники, расп
евают романтические песни, пускают слезу. Какие, к черту, из них романтики
? Издатель, который меня лишь раз удостоил высочайшей аудиенции, осчастл
ивил пятью минутами, в течении которых еле слышно бубнил себе под нос, так
, что приходилось ловить каждое слово Ц здесь совершенно свой парень, ни
как не заподозришь в нем сноба и холодного дельца.
1 2 3 4 5 6