!.. О, я не сомневаюсь, что разум так же неуничтожим и вечен, как вечна и неуничтожима материя, в которой он проявляется, и мы, мыслящие живые существа, представляем из себя только видимую материальную форму, сосуд, в котором заключена частичка, искорка этого бессмертного разума, и эта искорка, после разрушения нашего бренного тела, не умрет, не уничтожится, не пропадет бесследно, а примет только иную, может быть, высшую форму, как не уничтожится материя, из которой состоит наше тело, а только превратится в свои первоначальные элементы! […]
– Но как же, неужели обитатели Марса говорят по-французски? – спросил я после некоторой паузы, наступившей вслед за воодушевленным монологом Роша.
– Не только по-французски, но и по-русски, как вы сами изволили убедиться из вашего разговора через трубу. Разумеется, для обыденных сношений между собой у них есть свой язык. Но при помощи акустических труб, вроде той, что вы видели у меня в обсерватории, и при посредстве своих усовершенствованных телескопов они имеют возможность видеть и слышать до мельчайших подробностей все, что происходит у нас на Земле, а видя нас и слыша, уже нетрудно понять и изучить наши земные языки. Если же принять во внимание, что у обитателей Марса нет тех насущных забот о завтрашнем дне и о куске хлеба, которые убивают почти все наше время, то им и не остается ничего более, как только предаваться умственным занятиям, а между прочим, и изучению языков обитателей других планет.
– Вы мне рассказываете просто какие-то чудеса в решете! – воскликнул я, разводя в недоумении руками – Но скажите, как вы-то додумались до устройства этой изумительной акустической трубы?
– Додумался до этого не я, а они же научили меня, как ее устроить. Когда я раскрыл шифр таинственных световых знаков и научился по ним читать, я хотел сообщить о своем открытии нашим ученым, но обитатели Марса предупредили меня, чтобы я пока этого не делал. так как, по их каким-то, не известным мне соображениям, пора для этого еще не настала. Вот поэтому-то я и держал свое открытие в секрете, да и вас прошу никому ничего не говорить о нем. Впрочем, если я не доживу до той поры, когда обитатели Марса разрешат мне опубликовать его, ну, тогда можете делать, как знаете.
– О, в моей скромности можете не сомневаться, – сказал я. – И будем надеяться, что мне не приведется первому воспользоваться вашим разрешением:
– Ну, кто знает? – со вздохом заметил Роша. – Будущее никому неизвестно; да это и к лучшему, иначе и жить было бы не так любопытно. Впрочем, оставим эти печальные мысли. Итак, – продолжал он свой рассказ, – когда я начал свободно читать то, что мне передавали с Марса, по совету своих новых друзей из другого мира и по их указаниям, я построил здесь, на Монблане, свою собственную обсерваторию, в которой вот уже около десяти лет продолжаю жить, работать и наблюдать. Что касается до акустической трубы, так вас поразившей, то она устроена, как я уже сказал, по указаниям, данным мне также с планеты Марс. […]

III

Предоставляю судить самому читателю, с каким вниманием и удивлением слушал я своего хозяина, стараясь не проронить ни единого слова из того, что он мне рассказывал. Не будь этой изумительной трубы, через которую я сам только что разговаривал с обитателем планеты Марс, я ни за что не поверил бы словам доктора и, если бы не принял его за помешанного, то, наверное, подумал бы, что он шутит. Но доказательство было налицо, и нельзя было не верить очевидности.
– Воображаю, – сказал я, – сколько новых истин, сколько новых сведений почерпнули вы; беседуя с обитателями неведомого нам мира!
– Да, – сказал Роша, – у них есть чему поучиться. Но из одних бесед, я, конечно, никогда не составил бы себе такого ясного понятия о природе Марса и жизни его обитателей, какое имею теперь, побывав сам несколько раз на этой планете.
– Побывав сам на этой планете? – повторил я, думая, что ослышался.
– Да, побывав сам довольно значительное число раз в гостях у марсиан, – повторил Роша совершенно невозмутимо.
Признаюсь, я широко раскрыл глаза от изумления, услыхав это неожиданное заявление. «Ну, разумеется, он помешан, бедный старик! – мелькнуло у меня в голове. – Конечно, он сделал великое открытие, но, не делясь этим открытием ни с кем в продолжение многих лет, он начал галлюцинировать, и ему стало казаться, что он не только разговаривает с обитателями Марса, но даже ездит к ним в гости». […]
Наступило неловкое молчание.
– То есть вы хотите сказать, что бывали там на крыльях вашей фантазии? – нашелся я, наконец, в самом деле подумав, не выражается ли он метафорически.
– На каких там крыльях фантазии? Я действительно бываю иногда на Марсе, – вполне серьезно ответил он.
После такого категорического заявления я уже окончательно смутился и, потупившись, замолчал. Роша вдруг расхохотался, и видя, что я на него смотрю с беспокойством, почти со страхом, он расхохотался еще более.
– Ха, ха, ха! Да вы, батенька мой, я вижу, не только мне не верите, но принимаете меня за помешанного! Сознавайтесь, ведь это верно? Я угадал? – обратился он вдруг ко мне.
– Простите, но я думаю, что вы меня просто мистифицируете, – ответил я.
– Не думал мистифицировать, молодой человек! Совсем не думал. Впрочем, для меня вполне понятно ваше недоверие; я совершенно выпустил из виду, что то, что для меня теперь уже кажется вполне естественным и к чему я давно привык, для вас, с первого раза, должно казаться невероятным и невозможным. Но, уж если на то пошло, так и быть, я открою вам все свои тайны; даже более, если вы только пожелаете, я могу устроить и вам путешествие на Марс: авось, вы тогда отбросите свой скептицизм. […]
– Это любопытно! – рассмеялся я. – В каком же экипаже вы могли бы меня туда доставить?
– А вот угадайте! – улыбнулся Роша.
Этот, не то серьезный, не то шутливый тон, а в особенности необычайная разговорная труба наверху совершенно сбили меня с толку, и я положительно не знал, что и думать о словах Роша. Да неужели же это не шутка? Неужели в самом деле он нашел средство путешествовать на Марсе? Что за чепуха! Это немыслимо! Планета Марс отстоит от Земли в самое благоприятное для наблюдений над нею время на расстоянии 52-х миллионов верст. Чтобы перенестись через это пространство даже со скоростью пушечного ядра, и то потребовалось бы употребить годы.
Не утилизировал ли он как-нибудь силу света, не путешествует ли туда, подобно какому-нибудь жюльверновскому герою, на солнечном луче? Но это уж совсем неправдоподобно. Да если даже допустить, как это ни невероятно, что, пользуясь советами марсиан, он действительно нашел средство бывать на Марсе, то ведь атмосфера этой планеты совсем не похожа на нашу земную, и, следовательно, земные существа не могут в ней жить. Что за чудеса! Или он действительно сумасшедший, или он дурачит меня!.. И, однако же, он с такой уверенностью утверждает, что может даже и мне доставить случай побывать на этой планете… Ну, конечно, он шутит! – решил я.
– А между тем невозможного тут решительно ничего нет, – заговорил Роша, как бы угадывая направление моих мыслей. – Все так естественно и просто. И если я расскажу вам, в чем дело, то вы и сами убедитесь, что побывать на Марсе вовсе уж не так несбыточно, как это кажется.
– Однако…
– Вы, конечно, имеете понятие о гипнозе? – перебил. он меня.
– Да, кое-что слыхал,
– Явления гипноза у нас стали изучать только в самое недавнее время, и наука об этом интересном предмете еще мало разработана. Между тем обитатели Марса уже давно изучили это явление в деталях и сумели его утилизировать для различных практических целей. Вот при помощи-то этого гипнотического внушения я и имею возможность бывать на Марсе.
– Ах, вот оно что! – вскричал я. – Теперь я понимаю! Так, значит, вы бываете там не телесно, а только, так сказать, духовными очами созерцаете их мир? То есть, в сущности, при помощи той же фантазии?
– Ну, не совсем так, – возразил Роша. – Правда, тело мое остается здесь, на Земле, но мое внутреннее сознание, то, что составляет мое «я», всецело переселяется на планету Марс, и притом не в виде чего-то неосязаемого, невещественного, – иначе я не мог бы познавать вещественную природу Марса, – а мое «я» переселяется в вещественную форму, в тело кого-нибудь из обитателей этой планеты.
Я снова широко раскрыл глаза.
– Вам кажется это невероятным? – спросил Роша, видя мое изумление.
– Откровенно сознаюсь – да.
– Видите ли, в чем дело: изучение в области гипноза дало обитателям Марса возможность делать то, что, усыпляя двух каких-либо субъектов, они заставляют их, при помощи внушения, поменяться на время своими «я», и это делается так же легко, как мы меняемся, например, иногда своей одеждой.
– Но, помилуйте! Неужели же это мыслимо! – воскликнул я.
– Оказывается, что не только мыслимо, но нет ничего проще. Наша наука пока констатировала только, что загипнотизированному можно, по произволу, внушать какие угодно идеи: обыкновенному мирному гражданину можно внушить, например, что он – солдат, действующий на войне, и он тотчас же примет военную осанку и будет воображать себя на театре военных действий; внушите храброму, что он трус и что ему угрожает опасность, и лицо его исказится от страха, и он будет унижаться и пресмыкаться; трусу внушите, что он храбрец и герой, – и он сейчас же примет горделивую позу и станет вести себя с видом, полным достоинства; словом, из загипнотизированного можно делать все, что угодно. Замечено также, что при некоторых болезнях воли одно и то же лицо может жить иногда двойной жизнью; в один период оно сознает себя одним человеком, наступает другой – и это лицо совершенно позабывает о своем прежнем «я».и начинает жить, как совершенно новый человек, ничего общего не имевший с прежним, пока опять не наступит время и больной не позабудет свое второе «я» и не начнет жить жизнью своего первого «я»; причем, за исключением этой забывчивости о предыдущем периоде своей жизни, все умственные способности у таких субъектов работают, по-видимому, вполне нормально. Вы, конечно, слыхали о подобных явлениях?
– Положим, слыхал, – сказал я. – Но, все-таки, отсюда до переселения души из одного человека в другого еще очень далеко.
– Далеко кажется только потому, что мы не исследовали, как должно, душевные явления и для нас много в них загадочного и непонятного. А между тем человечество давно уже имеет с ними дело, и вера индусов в переселение душ уж вовсе не так бессмысленна, как это нам кажется, – она имеет много реальных оснований… Впрочем, зачем нам углубляться в эти рассуждения? Вот же вам факт налицо: я сам несколько раз переселялся в тело марсианина.
– Но каким образом вы это делали, если только вы действительно не шутите?
– Делается это так. Астроном на Марсе, с которым я веду постоянные сношения, предлагает кому-либо из своих близких совершить экскурсию на нашу Землю и, получив его согласие, сообщает об этом мне. Тогда я сажусь возле акустической трубы и начинаю смотреть неподвижно на какой-либо блестящий предмет до тех пор, пока не почувствую дремоту. Тогда мой приятель на Марсе внушительным тоном приказывает мне заснуть и затем делает дальнейшие внушения о том, чтобы я перестал считать себя обитателем Земли, а вообразил бы, что я обитатель Марса, – именно тот, с которым я хочу поменяться своим «я». В то же время усыпляется и марсианин, изъявивший свое согласие на перемену со мною своим «я», и ему тоже делаются соответствующие внушения. И вот, по пробуждении, мы меняемся на время ролями: он делается Франсуа Роша, обитателем Земли, я становлюсь марсианином; он путешествует по Земле в моем теле, я в его – по Марсу. Не правда ли, это очень просто?
– Может быть, оно и действительно просто, но только все это для меня так ново и неожиданно, что мне все представляется, уж не в бреду ли я нахожусь, или не во сне ли все это вижу?
Роша засмеялся.
– Не сон это, батенька мой, не сон! Все это сущая правда и действительность! Так что, если вы хотите, повторяю, я могу вам самому устроить это путешествие на планету Марс. Там вы действительно увидите такие диковинки, что и во сне не приснятся.
– И долго мое пребывание на Марсе будет продолжаться?
– Это уж от вас самого будет зависеть. Сколько времени вы можете оставаться у меня здесь?
– Спешить мне решительно некуда. Я могу остаться здесь и неделю, и месяц, и даже более.
– Ну вот и отлично. Только знаете, уговор прежде всего. Дело в том, что, пока вы будете щеголять на Марсе в образе и подобии одного из его обитателей, последний, в свою очередь, будет путешествовать по Земле в вашем теле и под вашим именем. Я не хочу вам портить первого вашего впечатления от встречи с этими существами; вы их сами скоро увидите. Только, молодой человек, боюсь я за вас: как бы вы у меня не влюбились в какую-нибудь марсианочку и не вздумали остаться там навсегда. Хе, хе, хе! – лукаво подмигивая, засмеялся старый Роша.
– Когда же такое путешествие может состояться? – спросил я,
– Ого, какое нетерпение! Только не сегодня, так как теперь уже время спать. А завтра поутру можете отправляться с богом в путь!
Нужно ли говорить, что эту ночь я спал не совсем спокойно? Завтра я буду в ином мире, на другой планете, среди обитателей Марса! Завтра я увижу то, чего никто из людей, за исключением доктора Роша, не только не видал, но о чем не имеют даже ни малейшего представления! Завтра мое «я» переселится в тело другого существа! Что меня ожидает на Марсе? Какое будет мое новое тело? Буду ли я старым или молодым? Красивым или безобразным? Без сомнения, я буду красивым, – думалось мне, – потому что высшие существа не могут быть некрасивыми; во всяком случае, они должны быть красивее людей.
Затем мои мысли обращались к Земле. Я знал, что оставляю ее ненадолго, но мне все-таки как-то жутко было с ней расставаться. Что, если с тем, кто будет без меня владеть моим телом, случится какое-либо несчастье? Разве не может произойти, например, крушения поезда, когда он будет путешествовать, или что-нибудь в этом роде, и он погибнет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12