— Я просто хочу попробовать узнать, что это за язык. Я не собираюсь передавать пленку властям.— При той жизни, которую вы, судя по всему, ведете, вам и не понадобится никому ее передавать, — ответил техник. — Достаточно какое — то время поносить ее с собой, и рано или поздно все мы попадем в передрягу.Гроуфилд подозрительно взглянул на Вивьен.— Вы что, говорили обо мне за моей спиной? Девица презрительно передернула плечами и отошла. Техник кивнул на магнитофон.— Говорила вот эта штука, — сказал он. — Вам и невдомек, сколько мы всего позаписали с тех пор, как вы въехали в номер.— Вдомек. Я уже ничему не удивляюсь.— Вы человек со стороны, так ведь?— Откуда вы знаете?— Вам лучше вернуться к привычной работе, — посоветовал техник. — Она наверняка безопаснее нынешней.— Точно, — ответил Гроуфилд. — Спасибо, что дали послушать.— Всегда к вашим услугам.Гроуфилд огляделся. Вивьен стояла в дверях. Он подошел к ней и заявил:— Мне тут больше делать нечего — Хорошо, — сказала она и отвернулась.— Разве вы больше меня не сопровождаете? — спросил Гроуфилд.— Вы знаете, где ваша комната.— А что Марба?— Он же сказал, что свяжется с вами.— Вы обедали?— Да.— О! Может, выпьете?Она холодно посмотрела на него.— С вами я никуда не пойду. До свидания.— Уж и не знаю, почему я стараюсь завязать с вами дружбу, — сказал Гроуфилд.— Зато я знаю, — обронила она, повернулась и ушла.Гроуфилд посмотрел ей вслед и крикнул:— Ничего, когда — нибудь я вот так же брошу вас на дороге! Она не удостоила его ответом. Глава 12 Кен сидел в комнате Гроуфилда, но Генри уже не было.Гроуфилд вошел, закрыл за собой дверь и сказал:— Тебе что, жить негде?— Ты мне не нравишься, Гроуфилд, — ответил Кен.— Тогда проваливай, — Гроуфилд потянулся и добавил, зевая: — Ну не ув — вивительное ли в — вело? Всего семь часов, как встал, а уже с ног валюсь.— Вероятно, тебя измотало волнение за соотечественников. — Я знаю одну девицу, с которой ты мог бы прекрасно поладить, — ответил Гроуфилд, взглянув на него. — Почему вам, ребята, ни разу не пришло в голову, что я тоже ваш соотечественник?— Не стану тратить силы и искать смысл в твоем высказывании, — заявил Кен. — Ты установил связь?Памятуя об ушастых стенах вокруг, Гроуфилд сказал:— На такие дела нужно время.— Времени у нас нет. Эти люди пробудут здесь всего два дня. Ты что, вообще ни с кем не сошелся?— Я сделал одно интересное наблюдение, — сказал Гроуфилд.— Никакой шпион не задаст вопроса, не зная ответа заранее. Кто — то из ваших людей наверняка видел, как я встретился с мисс Камдела в вестибюле и поехал с ней кататься.— Мы знаем, что ты виделся с ней, — сухо ответил Кен. — Но нам неизвестно, по делу или нет.— Если бы вы знали мисс Камдела, этот вопрос даже не возник бы. Она навроде вас. Ее не интересуют люди, озабоченные собственной судьбой.— Насколько я понял, встреча была деловой. Каков ее итог?— Со мной свяжутся.— Кто?— Онум Марба.— Ты еще не встречался с ним? Гроуфилд погрозил Кену пальцем.— Опять за свое? Если спрашиваешь, значит, знаешь, что встречался.— Ты чертовски занудлив, Гроуфилд.— То же самое я думаю о тебе, Кен. Если тебе нужны четкие ответы, задавай четкие вопросы. И не пытайся темнить.— Конечно, это свинство с моей стороны, — едко проговорил Кен, — но я испытываю к тебе стойкое недоверие.— Так уволь меня.— Поначалу с тобой было забавно. Мне нравился твой свежий взгляд на вещи, и все такое. Но теперь забавам пришел конец, Гроуфилд. Я задам тебе прямой вопрос, коль уж ты так этого хочешь, и посмотрим, сумеешь ли ты дать мне четкий ответ. О чем ты говорил с Марбой?— О том, зачем я здесь, и нет ли для меня какой — нибудь работы. Видишь, если со мной не темнить, я тоже темнить не буду.— Возможно. Какую легенду ты ему скормил?— Я участвовал в ограблении, какое провалилось, и теперь отсиживаюсь в Канаде, пока не уляжется шумиха.— Неужели он столько о тебе знает? Я имею в виду грабежи.— А почему нет? — Гроуфилд снова зевнул. — Послушай, с тобой очень везло, и все такое, но я и правда с ног валюсь. — Тебе больше нечего сказать?— Ничего.— Тогда я кое — что скажу. Мы проверили, кто такой Альбер Бодри.— Кто?— Тот похититель, которого убили.— А, водитель! Ну, и что?— Он член «Ле квебекуа».— Звучит как название хоккейной команды. Кен взглянул на Гроуфилда.— Совсем забыл, — сказал он. — Просто удивительно, о скольких вещах ты понятия не имеешь. Ты слыхал о сепаратистском движении Квебека?— Не слыхал, — ответил Гроуфилд. — Что такое сепаратистское движение Квебека?— Провинция Квебек — часть Канады, в которой преобладает франкоязычное население. Тут все французское — речь, обычаи, история, культура и прочее. За последние пятнадцать лет или около того здесь развились сепаратистские настроения, кое — кто хочет отделить Квебек от Канады и как — то пристегнуть его к Франции. Когда несколько лет назад сюда приезжал де Голль, он еще подлил масла в огонь, и теперь тут уже с полдюжины организаций, жаждущих независимого Квебека, от политиков до дикарей и террористов. Самая оголтелая из этих группировок называется «Ле квебекуа». Она стоит за вооруженный мятеж, а посему эта шайка, разумеется, самая малочисленная и бестолковая.— Погоди — ка. Что значит «разумеется»?— Там, где не существует притеснений, вооруженным революционерам не так легко добиться успеха. Тут немало молокососов, готовых измазать краской памятник Вулфу и Монт — колму, причем, конечно же, фигуру Вулфа. Но когда речь заходит о том, чтобы взять винтовку и начать отстреливать всех, кто говорит по — английски, большинство молокососов предпочитает шмыгнуть в кусты.— Всей душой согласен с вами, — проговорил Гроуфилд. Кен едва заметно улыбнулся.— Не имеет значения, на каком языке ты говоришь, Гроуфилд, — сказал он. — У меня есть и более веские причины хотеть пристрелить тебя.— Слушай, я стараюсь ладить с тобой, — напомнил ему Гроуфилд. — Постарайся и ты.— Ладно, пожалуй, ты прав. Альберт Бодри был членом «Ле квебекуа», самой оголтелой и военизированной шайки борцов за освобождение Квебека.— Они что, стреляют в тех, кто говорит по — английски?— Нет, не всегда. Они отстаивают такого рода действия, но не продержатся долго, если и впрямь начнут стрелять.— Тогда почему они напали на меня? И почему говорили друг с другом по — английски?— Правда?— В машине, пока мы ехали к той хижине. Я тебе уже рассказывал. Я был в сознании, хотя и не мог пошевелиться.— И они поговорили по — английски, — задумчиво проговорил Кен. — Второй парень тоже был французский канадец?— У него был другой акцент, — ответил Гроуфилд. — Немного похож на немецкий, хотя и не совсем.— Голландский?— Нет, вообще не германский. Грубоватый такой.— Хм — м — м — м, — протянул Кен, глядя в пространство и размышляя о чем — то. — Возможно, все это объясняет.— Что?— Мы никак не могли понять, что замышляют в «Ле квебекуа», — ответил Кен. — Мы не знали, при чем тут вообще эта шайка. Но если Бодри говорил с доктором по — английски, стало быть, доктор не знал французского, и английский был их единственным общим языком. Может, они какие — нибудь маоисты? Там не было китайцев?— Китайцев? Ты что, дурачишь меня?— Нет. Между Францией и красным Китаем существует тонкая ниточка, о которой ты, наверное, не подозреваешь.— Ну — ну…— Эти страны очень похожи одна на другую, — сказал Кен. Если в восточном блоке красный Китай противостоит России, в западном Франция точно так же противостоит США. Обе эти нации многочисленны, глупы, хорошо вооружены и стремятся скрыть свои комплексы неполноценности. Это две ядерные державы, более — менее независимые от общемирового баланса сил, и их приверженцы в разных частях света симпатизируют и Франции, и Китаю. Канадские сторонники независимости Квебека, к примеру, дружат с маоистами из черных общин в Штатах.— Господи! — изумленно воскликнул Гроуфилд. — Неужели я — единственный человек в мире, который не связан ни с одной организацией психопатов?— Нет, Гроуфилд, ты принадлежишь к подавляющему большинству. Почти во всех этих организациях числится по десять — двадцать членов, и лишь в одной — двух наберется больше сотни. Но для судеб мира эти десять человек значат больше, чем десяток тысяч таких, как ты, сидящих перед телевизорами и считающих себя всезнайками, потому что наслушались Уолтера Кронкайта.— Мир миру рознь, — ответил Гроуфилд. — Мне в моем мире прекрасно жилось и без вас, и без Уолтера Кронкайта. Ладно, не будем спорить. Ты хочешь сказать, что этот Альбер Бодри шпионил в пользу коммунистического Китая?— Возможно. Или в пользу Франции. Или в пользу какой — то другой страны, находящейся в китайской орбите. Албании, к примеру.— А разве Албания в китайской орбите? Кен удивленно посмотрел на него.— Так ты даже этого не знал?— Спокойной ночи, Кен, — сказал Гроуфилд. Глава 13 Китаец с винтовкой в руках по — домашнему улыбнулся Гроуфилду и попросил:— Скажите что — нибудь.Но Гроуфилд знал, что, стоит ему открыть рот и произнести хоть слово по — английски, как китаец тотчас застрелит его. Правда, никаким другим языком он не владел, а поэтому просто беспомощно стоял на месте.— Вы должны заговорить, прежде чем звякнет колокольчик, сказал китаец, и почти сразу же раздался звонок.Гроуфилд струхнул так, что проснулся. Он сел и лихорадочно схватился за телефон, чтобы заставить его умолкнуть, но, когда поднес трубку к уху, ему стало еще страшнее: ведь стоит сказать хоть слово по — английски, и проклятый китаец его застрелит.В трубке стояла тишина а в голове у Гроуфилда царило смятение. Гостиничный номер. Он забыл что — то важное.— Гроуфилд? — нерешительно спросил звонивший.— М — м, — ответил Гроуфилд, всячески избегая говорить по — английски. В голове все по — прежнему путалось, и он не хотел рисковать, боясь дать маху.— Извините, если разбудили, — произнес голос в трубке.— М — м.— Это Марба. Может быть, позвонить позже?— О — о! — Имя Марбы положило конец грезам наяву, в голове прояснилось, и теперь Гроуфилд узнал голос.— Привет, Марба, — сказал он. — Нет, я в порядке, можете говорить. В чем дело?— Мое начальство желает вас видеть. Понятное дело, не в гостинице.— Конечно. — Гроуфилд приложил трубку к другому уху и поудобнее устроился на подголовнике. — Меня опять куда — нибудь доставят с эскортом?— Не совсем так. Вы успеете собраться к десяти часам?— А сейчас сколько?— Без двадцати девять.— К десяти? Конечно.— Можно к вам сейчас заглянет один человек? Принесет вам кое — что.— Пожалуйста.— Хорошо, тогда до встречи.Гроуфилд положил трубку и, поеживаясь, вылез из постели.Он все еще нервничал после кошмарного сна, а оттого передвигался нетвердыми шагами и слегка дрожал, но мало — помалу это прошло.Несмотря на усталость, накануне вечером он никак не мог уснуть и после ухода Кена долго лежал на подушках и смотрел «Долгий сон» с французским переводом. То и дело в фильм вклинивались рекламные ролики, прославляющие канадские железные дороги, причем тоже по — французски. Они были сделаны весьма искусно. Горы и водопады надоедают сами по себе, а тут еще их виды сопровождались бесконечными диалогами на незнакомом языке, поэтому к концу «Долгого сна» Гроуфилд был вполне готов ко сну. Он выключил телевизор и свет и отключился сам — до тех пор, пока телефон и китаец не вернули его в реальный (или, наоборот, нереальный) мир.Гроуфилд быстро оделся и стал чистить зубы, когда послышался стук в дверь. Он пересек комнату с щеткой за правой щекой и пеной на губах, как будто был загримирован под буйнопомешанного. Открыв дверь, Гроуфилд увидел улыбающегося коридорного с подносом, на котором лежал конверт.Гроуфилд взял конверт и, роясь. по карманам в поисках четвертака, попытался выговорить «спасибо», но не смог — помешала щетка и зубная паста. Он нашел четвертак, который, как известно, лучше всяких слов, положил его на поднос, закрыл дверь и вскрыл конверт. Внутри лежала квитанция и короткая записка:«Машина будет ждать у входа в десять часов».Гроуфилд сунул квитанцию в бумажник, а конверт и записку швырнул в корзину для мусора, после чего вернулся в ванную дочистить зубы. Но, уже полоща рот, он передумал и выудил записку из корзины. Что с ней делать? Проглотить? Нет, всему есть предел. Сжечь? Слишком мелодраматично. Он чувствовал бы себя дураком, глядя, как она горит. В конце концов Гроуфилд отнес записку в ванную и спустил в унитаз. К счастью, на конверте значились только его имя и номер комнаты, да и те были отпечатаны на машинке, поэтому Гроуфилд оставил его в корзине.Он позавтракал в гостинице, не увидев ни одного знакомого лица, и в десять часов вышел на улицу через парадную дверь. Протянув квитанцию распорядителю, Гроуфилд услышал: «Минутку, сэр» и стал ждать.Прошло минут пять, наконец появился зеленый «додж полара», за рулем которого сидел неряшливого вида человек в синей рабочей одежде. Он одарил Гроуфилда счетом за стоянку на сумму два доллара. Гроуфилд порылся в бумажнике и извлек розоватую канадскую двухдолларовую купюру, которую обменял на ключи от «доджа». Потом сел за руль и выехал с гостиничного двора.Он затормозил на первой попавшейся автостоянке и огляделся по сторонам, но поблизости не было ни Марбы, ни других знакомых.Ну — с, и что же делать?Несколько минут Гроуфилд как дурак сидел за рулем, но потом догадался заглянуть в «бардачок» и обнаружил там небольшой коричневый конверт с выведенной на нем чернилами заглавной буквой «Г.», которая, несомненно, означала «Гроуфилд». Вскрыв конверт, он вытащил план города и клочок бумаги с отпечатанной на нем строчкой: «Остановитесь, когда увидите человека в оранжевом костюме».Вот как? Ладно.Гроуфилд развернул карту и увидел проведенную чернилами линию, тщательно отмечавшую его маршрут от «Шато Фронтенак» до городской черты. Следовало пересечь старый город, обнесенный стеной, добраться до гавани и выехать по мосту Святой Анны на шоссе № 54. Дальше линия тянулась вдоль шоссе до верхнего обреза карты, где заканчивалась маленькой стрелочкой, указывавшей на север.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20