Вскоре раздались резкие команды, заорал боцман, и матросы с обезьяньей ловкостью начали карабкаться по вантам, ставя новые паруса. Корабль заметно прибавил ход.
— Сколько нам еще идти до турецких берегов? — спросил Белометти у появившегося на палубе Гравино.
— Это зависит от множества обстоятельств, — загадочно ответил тот. — Видите?
Он показал на едва различимое светлое пятнышко за кормой. Оно неуловимо для глаза меняло свои очертания и, казалось, вырастало из волн, становясь все больше и больше.
— Парус? — неуверенно предположил Джакомо.
— Вот именно, парус, — кивнул шпион — Но чей? Здесь полно пиратов, и наш капитан с раннего утра не знает покоя.
— Что он намерен предпринять?
— Ждать, — пожал плечами Гравино. — Что ему еще остается? Мы узнаем, чей это корабль, только когда он подойдет ближе.
Белометти невольно поежился, как будто его пронизал холодный ветерок, внезапно налетевший с моря. Пираты? Вполне может быть. Властители Алжира, Туниса, Египта и Марокко имели целые флотилии быстроходных, отлично вооруженных кораблей, команды которых, подобранные из отчаянных головорезов, поставляли рабов на средиземноморские невольничьи рынки. Печально знаменитый Бадестан — крупнейший невольничий рынок Алжира — уже не одну сотню лет бесперебойно работал несколько дней в неделю. Как правило, перед попавшим туда в качестве товара европейцем, открывался не слишком широкий, выбор: либо принять ислам, либо стать гребцом на мусульманской галере.
Конечно, оставалась надежда на выкуп или помощь миссионеров, но предводители пиратов охотно брали на свои корабли врачей, опытных моряков, корабельных артиллеристов, плотников и мастеров-конопатчиков. Однако Джакомо не умел лечить людей, управлять парусами, стрелять из пушки и держать в руках топор. В этом отношении Гравино был в значительно лучшем положении. Правда, и он вряд ли жаждал встречи с кровожадными берберами или тунисцами. Впрочем, встреча в открытом море с турецким кораблем ничуть не лучше.
Между тем парус за кормой все больше и больше вырастал, словно поднимался из морской пучины. Наверняка неизвестный корабль был значительно быстроходнее, чем «Четыре коня».
— Скоро все решится, — нервно зевнул Гравино — Через несколько часов они нас настигнут.
— Почему мы не подойдем к берегу? — заволновался Джакомо. — Ведь до него не так далеко!
— Не успеем. Кроме того, здесь скалистое побережье и мало удобных бухт. И где гарантия, что пираты не останутся караулить нас, спрятавшись за каким-нибудь мысом.
«Жаль, что наши кони не впряжены в колесницу Посейдона, — грустно подумал Белометти — Гравино прав, сейчас остается только ждать. Но сколько ждать и чего?»
Пираты изобретательны: приблизившись к жертве, они бросали за корму своего быстроходного корабля плавучий якорь из бревен. Подобно гигантскому плугу, он бороздил поверхность моря, замедляя бег корабля морских разбойников по волнам. Не управляя парусами, не настораживая жертву, пираты держались от нее в отдалении — выжидали удобного момента для нападения. Тогда раздавался залп из пушек, в борт вцеплялись абордажные крючья…
От невеселых размышлений Джакомо отвлек Руфино, передавший приглашение капитана на обед. За столом в большой каюте уже сидели сам капитан, его первый помощник, капеллан и Гравино.
— Будем уповать на милость пресвятой девы Марии, — благословив трапезу, вздохнул капеллан.
— У нас мало пушек, — ни к кому не обращаясь, заметил помощник капитана.
Гравино, по своему обыкновению, молча ел, жадно поглощая угощение и обильно запивая его вином.
— У нас есть шанс оторваться? — решился спросить Джакомо.
— Всегда есть хоть один шанс, — с видом обреченного ответил капитан. — По крайней мере, я сделаю все возможное.
Он вышел из каюты и поднялся на мостик, но через несколько минут вернулся. Не говоря ни слова, налил вина в большой кубок и одним духом опорожнил его.
— Спасены! — Лицо неаполитанца сияло радостью. — Это испанцы!
Все бросились по трапу наверх. По левому борту их обгонял красный многопушечный военный корабль под пурпурно-золотым испанским флагом с изображением распятого Христа. Капеллан воздел руки и начал читать благодарственную молитву.
— «Сан-Себастьян», — вслух прочел название корабля Гравино.
— Вам доводилось бывать в Испании? — невзначай поинтересовался Белометти.
— Где я только не бывал, — усмехнулся Гравино.
— И в Константинополе?
— Скоро вы увидите его своими глазами.
И действительно, через несколько дней на горизонте появились минареты Айя-Софии…
* * *
Вейга Рибейра оказался маленьким, толстым, очень подвижным и веселым человеком. Он радушно встретил Белометти в своем доме, стоявшем неподалеку от порта, и, рассыпаясь в любезностях, проводил в дальние комнаты, где было прохладнее. Там он церемонно усадил гостя в кресло, приказал подать прохладительные напитки и восточные сладости.
— Восток! Ах, Восток! — Пухлые пальцы хозяина дома прищелкнули, как кастаньеты. — Вы раньше не бывали в Константинополе? Нет? Интересный город, много любопытного. Представляете, дома строят не выше двух этажей, поскольку у янычар нет длинных лестниц, а именно они тушат все пожары в столице султана. Заодно грабят имущество погорельцев.
Он подвинул ближе к гостю блюдо с фруктами и рассмеялся. Но его пытливые глаза, прятавшиеся под набрякшими веками, смотрели настороженно.
— Здесь всегда жарко? — отщипнув ягодку винограда, поинтересовался Джакомо.
— Жарко? — переспросил Вейга. — Я бы сказал, тепло. Вообще-то в Константинополе нет погоды, здесь есть только два ветра: северный и южный. Они все и определяют. Кстати, вы говорите по-турецки? Ах, говорите. Прекрасно. Тут не слишком жалуют иноземцев, но, в общем, относятся довольно терпимо.
Белометти потягивал из бокала шербет и согласно кивал. Пусть болтает: не стоит проявлять неуважение к хозяину, обрывать его на полуслове. Тем более Рибейра еще не знает, кто и зачем к нему пожаловал. Лучше сразу расположить к себе толстяка, поскольку предстоит работать с ним рука об руку, спрашивать совета и пользоваться его связями. Наверняка он нашел тут надежных людей, как говорится, «оброс» ими за долгие годы. А хозяин увлеченно разглагольствовал о доставке товаров морем, рассказывал о жадности турецких чиновников и переменчивости счастья в коммерции.
— Вы будете заметны в толпе на улицах, и за вами увяжутся любопытные мальчишки, — авторитетно заявил Рибейра, разглядывая дорогой камзол гостя. — Почему бы вам не сменить европейский наряд на местную одежду, а шпагу на саблю? Вы владеете саблей? Мусульмане это очень высоко ценят.
Джакомо представил себя в рубахе без воротника, шароварах, вышитом жилете и яркой куртке. В довершение обмотать голову чалмой и обуть желтые или красные сапоги без каблуков, засунуть за пояс пару ятаганов, привесить кривую саблю и назваться каким-нибудь агой или беем. Невольно улыбнувшись, он отрицательно покачал головой:
— Боюсь, меня разоблачат, и возникнут неприятности.
— А-а, — пренебрежительно махнул рукой хозяин — Тут, по правде сказать, никому ни до кого нет дела. Восток вообще чурается праздного любопытства.
— Что же касается сабли, — продолжил Белометти, — то я достаточно хорошо умею держать ее в руке.
— Отлично! — восторженно воскликнул Рибейра. — Мы непременно нарядим вас турком! Но чем вы намереваетесь здесь заняться?
Вейга уперся в гостя немигающим взглядом, как будто старался проникнуть в самые сокровенные его мысли. Руки, лежавшие на подлокотниках кресла, напряглись, пальцы сжались в кулаки.
«Он не так прост и добродушен, как хочет казаться, — отметил Джакомо. — Иначе отец Паоло не держал бы его здесь».
— Вас интересует торговля? — В голосе Рибейры сквозило недоверие.
Белометти достал перстень иезуита и показая хозяину дома.
— Позвольте? — требовательно протянул руку Вейга, и Джакомо положил перстень в его ладонь. Рибейра поднес перстень к близоруким глазам, внимательно осмотрел его со всех сторон и молча спрятал. Он явно ждал объяснений.
— Отец Паоло просил вас оказать мне всяческое содействие, — сказал гость.
— Для меня большая честь принять в своем доме его посланца, — поклонился хозяин. — Рад служить нашему общему делу. Чем я могу быть вам полезен?
— О, у нас с вами непростая задача, — покачал головой Джакомо, намеренно давая понять, что волей-неволей действовать предстоит сообща. В любом случае, с одной стороны, не мешает показать Вейге, что ты ему доверяешь, а с другой — возложить на него часть ответственности за успех предприятия.
— Турция должна начать войну с Московией! — понизил голос венецианец.
Рибейра поджал пухлые губы, откинулся на спинку кресла и взглянул на гостя так, словно увидел его впервые.
— Вы это серьезно? В Риме полагают, что мы справимся с такой миссией?
— Это необходимо, — веско сказал Белометти. — Московиты становятся слишком опасны.
Вейга задумчиво потер щеку: посланец отца Паоло привез приказ, который не подлежал обсуждению. Обсуждать можно только способы его выполнения, чтобы отыскать самый короткий путь, ведущий к цели. Но Бог мой, какая цель!
— К сожалению, я не султан, — с язвительной иронией заметил португалец.
— Да, — согласился Джакомо. — Тогда все решалось бы предельно просто.
— Нам поставлены какие-то сроки? — уточнил Рибейра.
— Нет, но следует торопиться.
— Легко сказать! — сердито фыркнул хозяин. — А каково делать? Знают ли в Риме, какая здесь обстановка? Турки называют свою империю Блистательная Порта, но внутри этой блистающей страны все прогнило. Если султан двинет войска на московитов, у него в тылу окажутся Сербия, Черногория, Македония, Греция, Босния, Валахия, Болгария, мальтийский орден, мечтающие о независимости от турков беи и шейхи Туниса, Египта, Алжира и Марокко. Не думают ли в Риме, что султан Мурад — дурак?!
Лицо Рибейры от возбуждения покрылось красными пятнами. Сердито сопя, он налил себе шербет, мелкими глотками выпил и продолжал:
— В Порте есть определенные силы; живущие войной и всегда готовые к захвату новых земель и рабов. Но есть и другие, и их немало: они предпочитают наверняка удержать то, что уже есть. Эти всегда за мир. Придется 6алансировать между ними, как плясунам на канате. А турки не любят шутить, любезный синьор! В случае неудачи заговора наши головы украсят пики каких-нибудь янычар. Да и возможно ли нам, двум европейцам, устроить заговор в столице султана? — Он достал маленький кружевной платочек и вытер покрывшийся испариной лоб. Помолчал немного и тихо добавил: — Но я сделаю все, что в моих силах.
— Я и не ожидал иного, — кивнул Джакомо. — Отец Паоло высоко ценит ваш опыт и знания. Давайте не будем торопиться и хорошенько все обдумаем. Вдруг, султан и без нас решится на войну? Можем мы об этом узнать?
— Конечно, но только когда объявят его фирман, то есть указ, — усмехнулся Рибейра. — В гарем, как вы понимаете, даже нечего думать проникнуть — это неминуемая смерть. А слуги у султана глухонемые.
— Что, действительно?
— Да.
Белометти задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла: похоже, отец Паоло взвалил на его плечи непосильную ношу. Ничего не скажешь, пустяковое порученьице! В Риме все выглядело иначе, чем в Константинополе, и султан действительно не дурак. И не пешка на шахматной доске иезуита.
— Почему вы упомянули о заговоре? — Он поднял глаза на хозяина.
— Потому что султан Мурад не пойдет войной на московитов. Он предпочитает откусывать те куски, которые ближе к его рту, и присоединяет к империи земли, которые с ней граничат, — объяснил Рибейра. — Для «нашей» войны нужен новый султан. А для смены власти всегда устраивают заговор.
Надоедливо жужжала желтая оса, делая круг за кругом над вазой с фруктами, в приоткрытое окно залетал легкий ветерок; слабо поскрипывало кресло под тучным телом португальца. Он искренне сожалел, что появление молодого, красивого синьора Белометти привнесло в его спокойную и размеренную жизнь новые заботы и трудности. Он никогда не любил рисковать и потихоньку торговал всем понемногу: сбывал кожу, перекупал юных рабов, поставлял на верфи блоки и канаты для оснастки кораблей султана. И раз в неделю отправлял в Рим донесения. Самые свежие сплетни негоциант получал от купцов на базаре, лошадиных барышников и работорговцев. А теперь приезжий хочет заставить его лезть прямо в пасть льва! Поэтому Вейга старался побыстрее придумать, как бы ему изловчиться, что6ы предоставить сомнительную честь рисковать головой одному синьору Белометти.
— В Риме полагают, что трон Мурада шатается, — нарушил затянувшееся молчание Джакомо.
— Наверное, им оттуда виднее, — саркастически усмехнулся португалец.
— Ну, зачем вы так? — мягко укорил его венецианец. — Неужели мы не сумеем ничего придумать?
— Здесь все непредсказуемо, — развел руками Рибейра — Сегодня так, а проснувшись поутру, находишь совершенно иное. Да, многие недовольны войной Мурада с Багдадом. Особенно недовольны отстраненные им от власти сановники и старая султанша-мать, валиде Кезем. А она имеет достаточно сторонников и способна многого добиться. Обычно, взойдя на престол, султан предает смерти всех родственников мужского пола, чтобы обезопасить себя, но когда падишахом стал Мурад, его брат Ибрагим не был казнен.
— О, это интересно, — оживился Белометти. — А где он сейчас?
— Заточен, — вздохнул хозяин. — Конечно, турки предпримут какие-то меры, чтобы вернуть Азов. Но какие? Скорее всего, они натравят на московитов Крымского хана.
— Уже немало, — улыбнулся венецианец — Ни нам, ни туркам не нужно, чтобы русские вышли к теплым морям. Крым всегда будет у них костью в горле. Может быть, мы найдем человека, через которого сумеем повлиять на события, направив их в нужную сторону? Благодаря отцу Паоло я располагаю достаточными средствами.
Португалец поднял лохматые брови и довольно причмокнул: деньги никогда не бывают лишними! «Думай, думай, Рибейра, — мысленно приказал он себе, — Думай, как и голову под топор не подставить, и выгоду соблюсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15