Быть может, болезнь лишь временная. Конечно, бог не лишит его сил помогать дочери и не бросит его, нагого, в ночь бесконечную. Он цеплялся за надежду, а когда болезнь одержала верх над надеждой, он старался не верить очевидности.
Тщетно! По мере того как сгущался мрак вселенной, мысли его становились зловеще-ясными. В минуты просветленного страдания он видел жизнь, людей, всю землю, обремененную живыми существами, - так ясно, как никогда до сей поры не видел.
Иногда он чувствовал головокружение и безграничный ужас, и тогда вставал перед ним образ дочери. Ее он тоже видел яснее, чем раньше. Неужели не может он ничего для нее сделать? Ничего. И не увидит ее больше? Никогда.
Почему? Слишком жестоко было наказание за маленькую самонадеянность, маленькую гордыню. И наконец он стал цепляться за свой обман с.твердым намерением довести его до конца, сохранить ее деньги нетронутыми, увидеть ее еще раз. А потом? Мысль о самоубийстве возмущала этого сильного-, мужественного человека. Он молил о смерти, и слова молитвы застревали у него в горле. В течение всей своей жизни он с детским смирением молился о хлебе насущном и о том, чтобы не ввели его во искушение. Имеют ли слова какое-нибудь значение? Откуда взялся дар речи?
Ускоренное биение сердца эхом отдавалось у него в голове, и мозг, казалось, раскалывался.
Тяжело опустился он в кресло на мостике, якобы неся свою вахту. Ночь была темная. Теперь все ночи были темные.
- Серанг! - окликнул он вполголоса.
- Да, тюан. Я здесь. - Есть облака на небе?
- Есть, тюан.
- Держи курс на север. Прямо.
- Судно идет на север, тюан.
Серанг отступил назад. Капитан Уолей узнал шаги Масси, поднявшегося на мостик.
Механик шагал взад и вперед и несколько раз прошел мимо кресла. Капитан Уолей уловил, что походка его была необычная - осторожная, крадущаяся. Близость этого человека всегда усиливала душевную муку капитана Уолея. Не раскаяние он чувствовал. В конце концов он ничего, кроме добра, не сделал этому жалкому парню.
Смутно он чувствовал опасность - необходимость быть еще осторожнее.
Масси остановился и сказал:
- Итак, вы настаиваете на своем желании уйти?
- Я должен уйти.
- И вы не можете хотя бы оставить деньги на какой-то срок?
- Невозможно.
- Не решаетесь доверить их мне?
Капитан Уолей молчал. За его спиной Масси глубоко вздохнул.
- Этого было бы достаточно, чтобы спасти меня, - сказал он с дрожью в голосе.
- Я спас вас однажды.
Старший механик осторожно снял куртку и стал нащупывать медный крюк, ввинченный в пиллерс. Занимаясь этим делом, он встал как раз перед нактоузом и заслонил от рулевого, стоящего у штурвала, картушку компаса.
- Тюан! - прошептал наконец ласкар, уведомляя белого человека, что ему не виден компас.
Мистер Масси сделал свое дело. Куртка висела на гвозде, в шести дюймах от нактоуза. Как только он отошел в сторону, рулевой, пожилой малаец с Суматры, рябой и смуглый, чуть посветлее негра, с удивлением обнаружил, что за такой короткий промежуток времени при мертвом штиле судно сильно уклонилось от курса. Так еще никогда не бывало. Он с удивлением что-то проворчал и быстро повернул штурвал, чтобы нос судна был снова обращен к северу. Скрежещущий шум рулевой цепи и тихий шепот серанга, который приблизился к штурвалу, заставил капитана Уолея тревожно насторожиться. Он сказал.:
- Смотри внимательно.
И снова все стихло на мостике. Мистер Масси исчез.
Но железо в карманах куртки сделало свое дело; и "Софала", стремившаяся на север по компасу, указывавшему неправильно, благодаря этой простой уловке уклонилось с безопасного пути к бухте Пангу.
Шипение воды, разбиваемой носом судна, стук машин, все знакомые звуки, вещавшие о верной и трудовтэй жизни судна, слышались в тишине моря, сливавшегося с облачным покровом на небе. Покой, необъятный, как мир, казалось, навис над "Софалой", с любовью окутывая ее своею лаской. Мистер Масси подумал, что нельзя было удачнее выбрать время для кораблекрушения.
Судно засядет на одном из рифов к востоку от Пангу...
будут ждать рассвета... пробито дно... спущены шлюпки...
к вечеру достигнут бухты Пангу... Вот и все. Как только судно сядет на мель, он бросится на мостик, схватит куртку (в темноте никто не заметит) и выбросит за борт обломки железа или швырнет куртку в море. Пустяки! Кто может догадаться? Сотни раз куртка висела на этом крючке.
И все-таки, когда он сидел на нижней ступеньке трапа, ведущего на мостик, колени его слегка дрожали. Хуже всего было ждать. Иногда он начинал задыхаться, словно запыхавшись после бега, потом снова дышал легко и свободно, сознавая, что подчинил себе судьбу. Изредка на мостике слышалось шарканье босых ног серанга, негромкие голоса, и снова тишина...
- Скажи мне, когда увидишь землю, серанг.
- Да, тюан. Еще не видно.
- Не видно, - соглашался капитан Уолей.
Судно было лучшим другом последних дней угасания.
Все деньги, какие капитан зарабатывал на "Софале", он отсылал дочери. Сейчас он задумался о ней. Как часто он и его жена мечтали над кроваткой ребенка в большой каюте на корме "Кондора"! Она вырастет, выйдет замуж, по-прежнему будет их люб,ить, они будут жить близ нее и радоваться ее счастью. Жена умерла, ребенку он отдал все, что у него было. Он хотел быть подле дочери, увидеть ее, в последний раз увидеть ее лицо, а потом жить звуками ее голоса, который поможет ему выносить тьму, надвигающуюся на заживо погребенного. Он изголодался по любви.
Он мечтал о нежности дочери.
Серанг пристально всматривался вдаль и время от времени оглядывался на кресло. Потом он стал беспокойно топтаться на месте и вдруг спросил под самым ухом капитана Уолея:
- Тюан, может быть, вы видите землю?
Тревожный голос заставил капитана Уолея вскочить.
Он! Видит ли он! И с сугубой силой почувствовал он проклятье своей слепоты.
- Который час? - воскликнул он.
- Половина четвертого, тюан.
- Земля близко. Ты должен ее видеть. Смотри, говорю тебе, смотри внимательно.
Мистер Масси, задремавший было на нижней ступеньке, проснулся от звука голосов и сначала не понял, как он сюда попал. Ах да! Он почувствовал слабость. Одно дело - посеять семя гибели, другое дело - видеть, как навис над твоей головой чудовищный плод, готовый упасть при звуках возбужденных голосов.
- Опасности нет, - пробормотал он хрипло.
Ужас охватил капитана Уолея, - ужас, вызванный неуверенностью, жалким недоверием к людям, к вещам, к самой земле. Тридцать шесть раз вел он судно этим самым курсом, руководствуясь все тем же компасом... могло ли быть в этом мире что-нибудь более достоверное и безошибочное? В таком случае, что же произошло? Или серанг солгал? Но зачем ему лгать? Зачем? Или и он слепнет?
- Есть ли туман? Внизу, над водой? Смотри.
- Тюан, тумана нет. Смотрите сами.
Капитан Уолей усилием воли сдержал дрожь. Не остановить ли немедленно машины и выдать себя? Он колебался, и странные мысли проносились в его голове.
Необычное случилось, а он не умел его встретить. В момент невыразимой тревоги он с удивительной ясностью увидел ее лицо - лицо молодой девушки. Нет, он не должен себя выдавать после того, как ради нее зашел так далеко.
- Ты шел по курсу? Так ли? Говори правду!
- Да, тюан. И сейчас судно идет по курсу. Смотрите!
Капитан Уолей направился к нактоузу, который представлялся ему тусклым светлым пятном среди бесформенных теней. Приближая лицо к самому стеклу, он раньше мог разглядеть...
Вынужденный низко наклониться, он инстинктивно вытянул руку, чтобы ухватиться за пиллерс. Рука коснулась не дерева, но материи. Он слегка потянул за нее; вешалка, едва выдерживавшая груз, оборвалась, и куртка мистера Масси тяжело упала на палубу. Раздался стук и звяканье.
- Что такое?
Капитан Уолей упал на колени и жестом слепого нащупал куртку. Они дрожали, эти руки, ищущие правды.
И правда ему открылась. Железо около компаса! Неверный курс. Это погубит судно! Его судно! О нет! Только не это!
- Беги, останови машины! - закричал он не своим голосом.
Он сам бросился вперед - слепой человек с простертыми руками. Отзвуки гонга еще гудели на палубе, когда судно, шедшее полным ходом, налетело словно на склон горы.
В северной части пролива вода стояла низко. Мистер Масси этого не учел. Вместо того, чтобы наскочить на мель и застрять на ней, "Софала" ударилась об острый хребет рифа, во время прилива не поднимавшийся над водой.
Удар был чудовищно сильный. Упали ничком все, кто в этот момент стоял на ногах. Затрещали снасти. Погасли все огни; зазвенели цепи, удерживающие трубу; со свистом лопнули проволочные тросы. Послышался оглушительный треск; фонарь на мачте полетел за борт, захлопали двери кают. После первого удара судно отскочило и, словно таран, ударилось вторично. Теперь разрушение было полное; с шумом, напоминающим раскат грома, повалилась труба, раздробила в щепки штурвал, раздавила деревянную раму, поддерживающую тент, сломала палубные ящики, усыпала мостик обломками дерева. Капитан Уолей поднялся на ноги среди груды обломков и стоял исцарапанный, окровавленный, держа в руках куртку Масси; по грохоту он мог судить о том, какой опасности избежал.
Между тем Стерн (его сбросило с койки) отдал распоряжение пустить судно задним ходом. Как только машины заработали, чей-то голос проревел: "Убирайся из машинного отделения, Джек!" - и машины остановились; судно отошло от рифа и неподвижно лежало на воде, а тяжелое облако пара вырывалось из повалившейся трубы и исчезало в ночи. Несмотря на неожиданность катастрофы, криков не было слышно, словно страшный удар ошеломил людей; их темные фигуры двигались по палубам.
Раздался внятно голос серанга, заглушивший ропот:
- Нет дна.
Он бросал лот.
Затем мистер Стерн напряженным голосом крикнул:
- На что мы, черт возьми, налетели? Где мы?
Капитан Уолей ответил спокойным басом:
- Среди рифов... к востоку.
- Вам это известно, сэр? Значит, нам отсюда никогда не выбраться?
- Судно через пять минут пойдет ко дну. Шлюпки, Стерн! Все будут спасены - сейчас штиль.
Китайцы-кочегары опрометью бросились к шлюпкам у левого борта. Никто не пытался их остановить. Малайцы после минутного замешательства успокоились, а мистер Стерн не терял присутствия духа. Капитан Уолей не двигался. Мысли его были чернее, чем эта ночь, когда он впервые погубил судно.
"Он заставил меня погубить судно".
Еще одна высокая фигура появилась на мостике среди груды обломков. Послышался безумный шепот:
- Ни слова об этом!
Масси, спотыкаясь, подошел ближе. Капитан Уолей слышал, как он стучит зубами.
- Куртка у меня.
- Бросьте ее за борт, и идем! - дрожащим голосом перебил тот. Ш-ш-шлюпка!..
- За это вы получите пять лет.
Мистер Масси потерял голос. Он мог только прохрипеть:
- Сжальтесь!
- А вы меня пожалели, когда заставили погубить судно? Мистер Масси, за это вы получите пять лет!
- Мне нужны были деньги! Деньги! Мои собственные деньги! Я с вами поделюсь. Берите половину. Вы тоже любите деньги.
- Есть правосудие...
Масси собрал все силы и странным, придушенным голосом сказал:
- Вы! Слепой черт! Вы довели меня до этого!
Капитан Уолей, прижимая к груди куртку, не ответил
ни слова. Свет навсегда покинул мир... пусть гибнет все!
Но этот человек не уйдет от возмездия.
Голос Стерна скомандовал:
- Спускать!
Затрещали блоки.
- Садитесь! - кричал он. - Сюда! Джек, вы здесь?
Мистер Масси! Мистер Масси! Капитан! Живей, сэр!
- Я попаду в тюрьму за мошенничество ради получения страховой премии, но и вы будете разоблачены, - вы, честный человек, водивший меня за нос! Вы бедны, не так ли? У вас нет ничего, кроме этих пятисот фунтов? А теперь вы и этого лишены. Судно погибло, и страховая премия не будет уплачена.
Капитан Уолей не шелохнулся. Да, это так! Деньги Айви! Погибли вместе с судном! И вдруг в один момент все для него прояснилось. Рабству его настал конец!
Из шлюпки у борта судна неслись настойчивые крики.
Масси, казалось, не в силах был уйти с мостика. В отчаянии он бормотал и шипел:
- Отдайте мне ее! Отдайте!
- Нет, - сказал капитан Уолей, - я не могу ее отдать.
Ступайте, пока не поздно. Не ждите, если жизнь вам дорога. Судно идет ко дну, нос уже погружается! Нет, куртки я не отдам, но я останусь на борту.
Масси, казалось, не понял. Но любовь к жизни, внезапно вспыхнув, прогнала его с мостика.
Капитан Уолей положил куртку и, пробравшись среди обломков, подошел к поручням:
- Мистер Масси с вами? - крикнул он в ночь.
Стерн откликнулся из шлюпки:
- Да, он с нами. Спускайтесь, сэр! Это безумие - оставаться дольше!
Капитан Уолей ощупал поручни и, не говоря ни слова, отдал фалинь. Они все еще ждали его там, внизу. Они ждали, но вдруг кто-то крикнул:
- Нас относит течение! Гребите!
- Капитан Уолей! Прыгайте!.. Греби к судну... Прыгайте! Вы умеете плавать.
Это старое сердце, этЪ могучее тело было охвачено ужасом смерти, перед которым бессилен был ужас слепоты. Но в конце концов ради Айви он достиг цели, подойдя в своей слепоте к самой грани преступления. Бог не внял его молитвам. Свет ушел из мира; нет ни проблеска.
Беспросветная тьма. Но не подобает, чтобы Уолей, преследуя свою цель, зашел так далеко, - не подобает, чтобы он продолжал жить. Он должен расплатиться.
- Прыгайте как можно дальше, сэр! Мы заберем вас в шлюпку!
Они не слышали его ответа. Но крик кое о чем ему напомнил. Ощупью он вернулся назад и разыскал куртку Масси. Действительно, он умел плавать; бывает, что люди, затянутые водоворотом, когда тонет судно, поднимаются на поверхность, но Уолею, принявшему решение умереть, не подобало бороться за жизнь. Он переложит в свои карманы все эти куски железа.
Люди, сидевшие в шлюпке, видели перед собой черную массу на черном море. "Софала" сильно накренилась. Ни звука не доносилось с парохода. Затем раздался страшный, оглушительный грохот, по-видимому, взорвались котлы, ломая переборки, и на том месте, где была "Софала", появилась на секунду какая-то узкая и высокая глыба, словно скала, поднявшаяся из моря. Потом и это исчезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20