Ей прекрасно известна причина моего отъезда — я не делала из нее секрета!
— Ваша тетя, — сдержанно отозвался мистер Хендред, — необычайно чувствительная женщина и, как вам известно, склонна к перевозбуждению. Когда она в таком состоянии, ей нелегко вразумительно объяснить, что именно ее в него повергло. Фактически, — сердито добавил он, — невозможно разобрать, где голова, а где хвост в том, что она говорит! Что же касается причины вашего отъезда, то не знаю, Венеция, что вы сочли нужным ей сказать, но, насколько я понял, вы не могли придумать ничего лучшего, чем какую-то чушь насчет того, что Деймрел хочет рассыпать лепестки роз у вас на пути!
Деймрел, который сидел, мрачно уставясь на огонь в камине, при этих словах сразу же встрепенулся.
— Розовые лепестки? — переспросил он и устремил насмешливый взгляд на Венецию. — Дорогая моя, в это время года?
— Замолчите, негодник! — покраснев, сказала Венеция.
— Очевидно, — продолжал мистер Хендред, — ваша тетя пыталась убедить вас пе потворствовать столь расточительным привычкам. Короче говоря, что вы сказали друг другу, не имеет значения. Важно то, моя дорогая племянница, что девушка — и, пожалуйста, не говорите, что вы совершеннолетняя! — повторяю, девушка, живущая в моем доме под моим покровительством, позволяет себе убегать оттуда в одиночестве, выражая при этом намерение искать приют именно под этим кровом! И вы называете нелепыми мои попытки предотвратить вашу гибель и мое унижение?
— Нет-нет! — успокаивающе произнесла Венеция. — Но разве вы забыли, сэр, что под этим кровом проживает мой брат? Я объяснила вашим слугам, что уезжаю, так как он заболел, и…
— Я не забыл ни об Обри, ни о том, что приехал с целью привести вас в чувство, — сурово прервал мистер Хендред. — Да будет вам известно, что я нахожусь здесь, чтобы помешать вам совершить непоправимую глупость! Я не прошу прощения за свою откровенность, Деймрел, так как вы уже знаете мое мнение по этому поводу!
— Говорите, что вам угодно, — пожал плечами Деймрел. — В конце концов, мы с вами придерживаемся одного мнения.
Видя, как ее дядя прижал к виску копчики пальцев, Венеция потихоньку вышла из комнаты. Она отсутствовала всего несколько минут, но, когда вернулась, мистер Хендред сообщил ей, что обсудил с Деймрелом ее визит к Стиплам.
— Хочу заверить вас, дорогая племянница, что сказанное вам его лордством — истинная правда. На вас нет никакого клейма, и, хотя регулярное общение между вами и сэром Лэмбертом с леди Стипл весьма нежелательно, ничто не может быть более неподобающим для дочери, чем отречься от матери! Не буду скрывать от вас, что в этом деликатном вопросе я никогда не соглашался ни с вашей тетей, ни с вашим покойным родителем. По-моему, политика секретности, на которой они настаивали, была дурной и абсурдной!
— Совершенно верно! — кивнула Венеция, переводя смеющийся взгляд с одного на другого. — Что еще вы обсудили? Вы пришли к согласию относительно моего будущего? Или мне сообщить вам мое решение?
Заметив, что в глазах Деймрела мелькнула улыбка, мистер Хендред быстро сказал:
— Умоляю вас, Венеция, подумать, прежде чем делать то, о чем, как я боюсь, вы горько пожалеете! Вы считаете меня бесчувственным, но поверьте, это не так! Считаю своим долгом предупредить — и уверен, что его лордство простит меня, — что более неподходящий брак, чем тот, который вы для себя наметили, трудно вообразить!
— Не стоит преувеличивать, дорогой дядя! — запротестовала Венеция. — Возможно, Деймрел повеса, но ведь он никак не может оказаться моим отцом!
— Оказаться вашим отцом? — ошеломленно повторил мистер Хендред. — Что вы имеете в виду?
Плечи Деймрела задрожали.
— Эдипа, — объяснил он. — По крайней мере, так мне кажется, но Венеция немного перепутала. Она хотела сказать, что не может оказаться моей матерью.
— Ну, это одно и то же, Деймрел! — сказала Венеция, раздраженная такой педантичностью. — Оба брака одинаково неподходящие!
— Вы очень обяжете меня, Венеция, — едко произнес мистер Хендред, — если оставите тему, которую я считаю в высшей степени неподобающей. Меня шокирует мысль, что Обри — ибо я не сомневаюсь, что это он, — осквернил уши своей сестры подобной историей!
— Однако, как видите, сэр, Деймрел нисколько не шокирован! — заметила она. — Разве это обстоятельство не помогает вам понять, почему он будет для меня самым подходящим мужем?
— Не помогает! — отрезал мистер Хендред. — Просто не знаю, что с вами делать! Вы как будто живете в… в…
— В мыльном пузыре, — подсказал Деймрел.
— Вот именно, в мыльном пузыре! — фыркнул мистер Хендред. — Вы влюбились впервые в жизни, Венеция, поэтому Деймрел представляется вам сказочным героем!
Венеция рассмеялась.
— Вовсе нет! — воскликнула она. — Неужели вы считаете меня такой дурочкой? Если под мыльным пузырем вы подразумеваете, что меня ждет жестокое разочарование, то можете из-за этого не беспокоиться!
— Вы вынуждаете меня говорить начистоту, а это весьма неприятная задача! Возможно, Деймрел всерьез намерен изменить свой образ жизни, но от давних привычек нелегко отказаться. Я очень привязан к вам, Венеция, поэтому меня огорчит, если я увижу вас несчастной!
Она посмотрела на Деймрела:
— Ну, друг мой?
— Ну, радость моя? — отозвался он с огоньком в глазах.
— Вы думаете, что сделаете меня несчастной?
— Не думаю — но обещать ничего не могу!
— И не надо! — серьезно сказала Венеция. — Как только обещаешь чего-то не делать, то больше всего на свете начинаешь хотеть сделать именно это! — Она снова обернулась к дяде: — Вы имеете в виду, что он может продолжать заводить любовниц, устраивать оргии и так далее, не так ли, сэр?
— Что значит «и так далее»? — осведомился Деймрел.
— Ну, откуда мне знать, какие еще безобразия вы вытворяли?
— Но вы же знаете о моих оргиях! — возразил он.
— Да, но они меня не заботят. В конце концов, неразумно требовать, чтобы вы изменили все ваши привычки, а я всегда могу пойти спать.
— Значит, вы не будете председательствовать на моих оргиях? — разочарованно спросил Деймрел.
— Буду, дорогой, если вы захотите, — улыбнулась она. — А они доставят мне удовольствие? Деймрел стиснул ее руку:
— Вы получите самую великолепную оргию, радость моя, и я ручаюсь вам за удовольствие!
Многострадальный мистер Хендред начал проявлять тревожные признаки того, что его терпение подходит к концу, но, к счастью, в этот момент дверь открылась и вошел Имбер с чайным подносом. Он поставил его перед Венецией, которая тут же налила чашку и передала ее дяде со словами:
— Знаю, сэр, что вы не рискуете есть после путешествия, но чай вам не повредит, верно?
Мистер Хендред не мог это отрицать, и чай действительно пошел ему на пользу, ибо к концу второй чашки он стал воспринимать брак между племянницей и Деймрелом как нечто неизбежное, осведомившись, знает ли Деймрел, в каком состоянии его дела, до какой степени он в долгах и как он намерен содержать жену.
Эти опасные вопросы были заданы тоном уничижительной иронии, однако Деймрел скрупулезно ответил на каждый из них:
— Я точно знаю, как обстоят мои дела, до какой степени я в долгах и сколько может принести подлежащее продаже имущество. Я не смогу содержать жену в роскоши, но постараюсь обеспечить ей комфорт. Месяц назад я обсуждал все это с моим деловым агентом. Он ожидает моих указаний, чтобы действовать так, как мы тогда решили.
Прижатый доводами к стенке мистер Хендред не желал сдаваться.
— И перевод? — осведомился он.
— Естественно! — отозвался Деймрел, приподняв брови с несвойственным ему высокомерием. В этот момент Венеция шагнула на ринг.
— Возможно, я не слишком разбираюсь в оргиях, но теперь вы говорите о том, что я понимаю! — заявила она. — Причем говорите по-идиотски! «Подлежащее продаже имущество» означает вашу яхту, ваших скаковых лошадей, почтовых лошадей, которых вы держите по всей Англии, и еще невесть что! Вам абсолютно незачем избавляться от них, а тем более переводить деньги на меня — зачем это делать, когда мне вполне достаточно собственных денег? Должна признать, что я бы лучше уплатила долги, но если вы предпочитаете жить в долг, то это ваше дело! А что касается всех этих жертв, то о них будете жалеть вы, а не я!
— Жить в долг?! — воскликнул мистер Хендред, глядя на племянницу почти с отвращением. — Предпочитаете жить в долг?
— Ну, мы обсудим эти дела в свое время, сэр, — по-нашему, по-идиотски, — сказал Деймрел. — Не огорчайтесь, радость моя! Мое счастье зависит не от подлежащего продаже имущества, а от одной зеленой девчонки.
— Стоп! — скомандовал мистер Хендред. — Вы слишком торопитесь! Так не пойдет!
— Ну, для Венеции это, по крайней мере, лучше, чем жить со Стиплами, — отозвался Деймрел. — Можете сколько угодно выпучивать глаза, но именно этот пистолет она приставила к моей голове!
— Чепуха! — сердито произнес мистер Хендред. — Орелии такое и в голову не могло прийти! Жить с дочерью, которая куда красивее ее? Ха!
— Я подумал то же самое, но Венеции удалось вытянуть у нее приглашение, не знаю, каким способом. Я удостоился чести его прочитать!
— Господи! — простонал мистер Хендред.
— Поэтому, — продолжал Деймрел, — сейчас мы должны направить нашу энергию не на безнадежную задачу убедить мою зеленую девчонку, что она совершает ошибку, а на проблему, как добиться, чтобы общество не подвергло ее остракизму.
— Уверяю вас, это меня нисколько не огорчит! — вставила Венеция.
— Зато огорчит меня. — Деймрел задумчиво посмотрел на мистера Хендреда: — Думаю, сэр, мы можем с этим справиться с вашей помощью и помощью моей тетушки Стоборо. Полагаю, вы с ней знакомы?
— Я знаком с леди Стоборо уже двенадцать лет, — усмехнулся мистер Хендред. — Единственным ее ответом на мои или чьи бы то ни было просьбы будет все выполнить с точностью до наоборот.
— Вот именно! — воскликнул Деймрел. — Значит, вам известно, как обвести ее вокруг пальца!
Последовало молчание. Мистер Хендред, на которого это замечание явно произвело сильное впечатление, сидел, созерцая сцену, невидимую его компаньонам. Под любопытным взглядом Венеции его тонкие губы скривились в подобии улыбки, а на щеках обозначились две впадины. Мистер Хендред наслаждался своими мыслями, слишком личными, чтобы делиться ими с собеседниками. Пробудившись от грез, он с неодобрением посмотрел на Венецию и Деймрела и заявил, что сегодня вечером больше не способен обсуждать дела. После этого мистер Хендред спросил племянницу, намерена ли она сопровождать его в Йорк, где он собирается провести ночь, явно не рассчитывая на утвердительный ответ.
Это предоставило Венеции возможность, которой она дожидалась.
— Нет, дорогой сэр, — сказала она. — Сегодня я больше не проеду ни одного ярда, и, должна признаться, вы тоже! Не сердитесь, но я велела Имберу отправить ваш фаэтон в «Красный лев». Вы ведь всегда отправляете кучеров в гостиницу, а у нас… я имею в виду, у Деймрела так мало прислуги, что кучеров едва ли удастся разместить, не создавая ей работы, которую не хватит времени выполнить! Слуга Деймрела, очень достойный человек, позаботится о вашей комнате и ваших вещах. Я попросила его найти ароматические свечи, которые вы всегда зажигаете, когда у вас болит голова, а он сказал, что приготовит вам ячменный отвар на ночь.
Программа была настолько привлекательной, что мистер Хендред подчинился, предупредив хозяина дома, что это не означает согласия на брак, который он не одобряет и которому не намерен способствовать.
Приняв это угрожающее заявление с полным спокойствием, Деймрел вызвал Марстона, позвонив в колокольчик. В этот момент Обри, приехав на конюшенный двор и войдя в дом через боковую дверь, появился в комнате.
— А я-то думал, Джеспер, с кем вы разговариваете! — удивленно воскликнул он. — Здравствуйте, сэр. Как поживаешь, дорогая? Рад, что ты приехала, — я по тебе скучал.
Обри, хромая, подошел к Венеции, которая обняла брата, тронутая его словами.
— Ты не знаешь, как я по тебе скучала!
— Ну и глупо! — усмехнулся Обри. — Почему ты не написала, что приезжаешь? Кстати, что привело тебя сюда?
— Я скажу вам, что привело сюда вашу сестру! — вмешался мистер Хендред. — Вы уже достаточно взрослый, чтобы здраво судить о таких вещах, и мне говорили, что у вас отличная голова! Возможно, Венеция больше прислушается к вам, чем ко мне. Знайте, молодой человек, что она заявила о своем намерении принять предложение лорда Деймрела!
— Вот и отлично! — просиял Обри. — Я надеялся на это, дорогая! Джеспер самый подходящий муж для тебя! К тому же он мне нравится. Я смогу проводить с вами каникулы, а ты знаешь, что я всегда терпеть не мог Эдуарда. Кстати, он докучал тебе в Лондоне?
— И это все, что вы можете сказать, юноша? — сердито осведомился мистер Хендред. — Вы хотите, чтобы ваша сестра вышла замуж за человека с такой репутацией, как у лорда Деймрела?
— Да я уже давно ей это советовал! Я никогда не обращал внимания на сплетни о репутации Джеспера, и если ее это не заботит, так почему должно заботить меня?
— Полагаю, — с горечью произнес мистер Хендред, — подобного отношения следовало ожидать от юноши, которому не стыдно рассказывать сестре аморальные и неприличные истории!
Обри выглядел ошеломленным.
— Что она вам наговорила, сэр? — спросил он. — Если Венеция рассказывала скабрезные истории, то она, очевидно, слышала их от Джеспера, так как Эдуард ни за что не стал бы делиться ими с ней, а я их просто не знаю!
— «Царь Эдип», тупица! — подсказал Деймрел.
— «Царь Эдип»? Не припоминаю, чтобы я рассказывал его Венеции, хотя это вполне возможно. Но применять такие эпитеты, как «аморальный» и «неприличный», в отношении творений Софокла… Такого я не слышал даже от Эдуарда!
В этот момент заговорил Марстон, уже некоторое время стоящий на пороге:
— Вы звонили, милорд?
— Да, — ответил Деймрел. — Проводи мистера Хендреда в его комнату. Если вам что-нибудь понадобится, сэр, обращайтесь к Марстону — я еще ни разу не видел, чтобы он оказался в затруднении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42