— Только подумайте, что может случиться, если Освальд опять затеет ссору с этим человеком!
— Он этого не сделает, можете не беспокоиться. Если Освальд попытался сделать это вчера, то я искренне надеюсь, что Деймрел дал ему затрещину за его наглость! Нам не остается ничего иного, как отослать его к вашему брату.
— Да, но, возможно, им неудобно принимать Освальда в Кроссли в это время, — с сомнением промолвила леди Денни. — Конечно, и Джордж и Элинор очень добры, но в начале охотничьего сезона у них всегда полон дом гостей.
— Насчет этого тоже можете не волноваться. Я не говорил вам, потому что не хотел отправлять Освальда в эту модную компанию, но на прошлой неделе я получил письмо от Джорджа, где он пишет, что они с радостью примут у себя Освальда. И все-такт лучше послать его туда, чем держать здесь. Я только надеюсь, что там он будет вести себя прилично.
— Джордж об этом позаботится, — уверенно заявила леди Денни. — Освальду пойдет на пользу общество его кузенов. Только как убедить его уехать?
— Убедить? — переспросил сэр Джон. — Убедить его принять приглашение погостить в компании модных щеголей? Уверяю вас, дорогая, в этом не будет необходимости!
Леди Денни сильно в этом сомневалась, но сэр Джон оказался прав. Когда Освальду передали приглашение, оно тотчас же превратило его из угрюмого страдальца в радостно возбужденного мальчишку, в душе которого восторженные предвкушения новых удовольствий не оставили места для таких мелочей, как измена Венеции, злодейство Деймрела или его собственное разбитое сердце. Оглушенный великолепием предложенного развлечения, он смог лишь пролепетать:
— Хочу ли я поехать в Кроссли? Еще бы!
Оставшуюся часть обеда Освальд просидел в состоянии, близком к трансу, который сменился такой бурной радостью, что даже отцовское предупреждение, что он должен вести себя достойно, если хочет отправиться в Кроссли, не вызвало у него обиды.
— Конечно, я буду вести себя как следует! — охотно пообещал Освальд сэру Джону.
Вечер он провел, обсуждая с отцом важные вопросы вроде тех, как нужно кланяться в Кроссли, как ему переправить туда свое охотничье снаряжение и обязательно ли по вечерам носить бриджи? Насчет последнего сэр Джон сразу же успокоил сына, но воспользовался возможностью, чтобы наложить запрет на яркие и свободно завязанные шейные платки вместо опрятных галстуков. Однако головокружительная перспектива войти в светское общество начисто вытеснила из головы Освальда мысли о живописных деталях туалета, и сэру Джону пришлось вместо этого запрещать покупку ботфортов с белыми отворотами. Освальд был разочарован, но так необычно послушен, что сэр Джон смог дать ему несколько разумных советов относительно скромного поведения, которое помогает новичку завоевать одобрение завзятых спортсменов, высоко котирующихся в мире haut ton. Так как он предварил угнетающую проповедь заявлением, что если бы он не был уверен в безупречном владении сыном искусством верховой езды, то не допустил бы и мысли о его поездке в Кроссли, Освальд смог благосклонно выслушать все остальное. Сэр Джон уже давно не был так доволен своим единственным сыном, так как позднее сообщил леди Денни, задувая свечу возле кровати, что если мальчик будет так же хорошо вести себя в Кроссли, то его дядя и тетя, несомненно, придут от него в восторг.
Сбросив с души самое тяжкое бремя, леди Денни смогла уделить внимание другой тревожной проблеме. Так как сэр Джон в недвусмысленных выражениях отверг робкую просьбу намекнуть Деймрелу, чтобы тот держался подальше от Андершо, она решила, что ее долг самой отправиться в Андершо, проверить, сколько правды содержится в утверждениях Освальда, и в случае надобности принять меры, дабы положить конец рискованной ситуации. Какие это будут меры, леди Денни не знала и не особенно над этим задумывалась, так как все сильнее надеялась, что тревожные известия — всего лишь продукт разгоряченного воображения Освальда.
Но, прибыв на следующий день в Андершо, она поняла с первого взгляда, что ее оптимизм был необоснован. Венеция, ставшая еще красивее, светилась от счастья; ее глаза сняли, на щеках играл румянец.
Она, как всегда, радостно приветствовала старшую подругу, но это не обмануло леди Денни, которая видела, что Венеция живет в собственном безмятежном мире и, хотя расспрашивала о больных в Эбберсли, радовалась, что они выздоравливают, и смеялась над описанием тревог миссис Ярдли, ее интерес был чисто внешним.
Леди Денни, пытаясь найти способ мимоходом затронуть во время беседы истинную цель ее визита, очутилась в тупике. Ей казалось, что самый естественный подход — обсудить несчастный случай с Обри, но, хотя она зашла настолько далеко, что даже упомянула о неловком положении, в котором оказалась Венеция, многообещающий гамбит не сработал. Венеция ответила с озорной улыбкой:
— Дорогая мэм, вы говорите совсем как Эдуард! Прошу прощения, но я не могу удержаться от смеха! В моем положении не было ничего неловкого.
Леди Денни попробовала развить тему:
— Рада это слышать, дорогая, но думаю, вы не вполне понимаете, что ситуация была в высшей степени деликатной.
— Не понимаю, — обескураженно согласилась Венеция. — Конечно, она могла стать таковой, хотя вначале я слишком беспокоилась об Обри, чтобы об этом думать, а позже нечто подобное стало абсурдно даже предполагать. Прайори казался моим собственным домом, а Деймрел — другом, которого я знала всю жизнь! Не думаю, что Обри и я когда-нибудь провели более счастливые десять дней. По-моему, даже няня тайком жалела, что покидает Прайори.
Сбитая с толку этой неожиданной откровенностью, леди Денни не находила слов. Прежде чем она успела собраться с мыслями, Венеция весело поведала о поведении няни в Прайори. Надежда, что леди Денни подвернется случай исполнить свою миссию, постепенно таяла и исчезла вовсе, когда Венеция рассказала ей, как добр был Деймрел к Обри и как много приобрел брат благодаря дружбе с ним. Леди Денни была не глупа и хорошо понимала, что предположение, будто Деймрел использовал Обри в качестве орудия, только побудило бы Венецию держаться отчужденно. Леди Денни совсем упала духом, чувствуя, что Венеция находится вне ее досягаемости.
Дверь открылась, и в комнату вошел Обри.
— Венеция, я собираюсь с Джеспером в Йорк, — заговорил он. — Тебе что-нибудь нужно… — Увидев леди Денни, оборвал фазу и, хромая, подошел к ней обменяться рукопожатиями. — Прошу прошения, мэм. Как поживаете?
Леди Денни увидела на пороге Деймрела и, спрашивая Обри, полностью ли он оправился после падения с лошади, старалась наблюдать за ним и Венецией. Если бы кто-то из них обнаружил признаки смущения, это ее хотя бы немного успокоило. Но они не сделали ничего подобного, и если что-то должно было убедить ее в том, что Освальд не преувеличивал, говоря о ежедневных визитах Деймрела в Андершо, то это сделало полное отсутствие церемоний со стороны Венеции. Вместо того чтобы подняться, как подобает хозяйке дома, и пожать гостю руку, она всего лишь повернула голову и улыбнулась ему. Бросив быстрый взгляд на Деймрела, леди Денни увидела ответную улыбку. «С таким же успехом они могли бы поцеловаться!» — подумала она, внезапно почувствовав опасность.
— Мне незачем представлять вам леди Денни, не так ли? — спросила Венеция.
— Нет, я уже имел эту честь, — ответил Деймрел, направляясь к леди с явным дерзким намерением пожать ей руку. — Как вы поживаете?
Леди Денни, будучи хорошо воспитанной, дала вежливый ответ, но у нее чесалась ладонь от желания отвесить пощечину этому нахальному субъекту. Ей чудилась насмешка в его глазах, как будто, зная о ее неодобрении, он подстрекал ее попробовать встать между ним и Венецией, и она не без усилий ответила на его вопрос о ее муже.
— Так привезти тебе что-нибудь из Йорка? — спросил сестру Обри. — Я специально пришел это узнать.
— Как любезно с твоей стороны! — поддразнила его Венеция. — И как трогательно, что такая мысль пришла тебе в голову!
Он усмехнулся, нисколько не смутившись:
— Мне в голову она не пришла.
— Какой же вы все-таки бесстыжий негодяй! — заметил Деймрел. — Могли бы, по крайней мере, притвориться, что это так.
— Зачем, когда она отлично знает, что это не так? — бросил через плечо Обри, направляясь проститься с леди Денни. — До свидания, мэм. Надеюсь, вы не считаете мой отъезд проявлением невежливости, ведь вы приехали повидать Венецию. Я не задержу вас больше чем на минуту! Джеспер, не могу же я ехать в Йорк в этих шлепанцах!
— Не можете — во всяком случае, в моем обществе, — сказал Деймрел.
Когда дверь за Обри закрылась, он посмотрел на Венецию, и леди Денни снова увидела, как они обменялись едва заметными улыбками — выражение их лиц смягчилось, а в глазах появилась нежность. Она поняла, что это произошло невольно и что положение более серьезно, чем ей казалось, так как Деймрел, каковы бы ни были его намерения, не забавлялся обычным флиртом — он был так же серьезен, как Венеция. Деймрел заговорил с ней об Обри, но и это обнаружило, насколько близки они стали:
— Поездка ему не повредит — это лучше, чем проводить часы, уткнувшись носом в книгу.
— Разумеется. Какой добрый ангел внушил вам это? Я никак не могла выманить его из библиотеки! Вчера слышала, как Обри пошел спать около полуночи, а когда утром упрекнула его, он заявил, что из-за несчастного случая потратил впустую много времени и должен посвятить себя занятиям! Я думала, что именно это он делал у вас.
— О нет! — усмехнулся Деймрел. — В моем доме он был поглощен Беркли и Юмом с экскурсами в Дугалда Стюарта. Очевидно, решил немного расслабиться. — Он бросил взгляд на часы на стене. — Чтобы вернуть его вам к обеду, мне, пожалуй, лучше посмотреть, чем он занят. Бьюсь об заклад, что найду его в сапоге на одной ноге и шлепанце на другой, с носом, погруженным в словарь, так как он внезапно вспомнил, что собирался проследить источник какого-то замысловатого словечка!
Деймрел простился с леди Денни, потом подошел к Венеции и спросил:
— Так вам привезти что-нибудь из Йорка?
— Нет. Во всяком случае, не привозите рыбу в тростниковой корзине, так как Обри ее не выносит.
Деймрел рассмеялся и вышел.
— Я очень рада, что он пришел, когда вы были здесь, мэм, — с присущей ей откровенностью сказала Венеция.
— Почему, дорогая? — спросила леди Денни.
— Потому что я видела, как вас удивляет, что он мне нравится.
— Я хорошо понимаю, почему он вам нравится, Венеция, — поколебавшись, промолвила леди Денни. — Я была бы удивлена, если бы вы относились к нему по-другому, так как люди его… его сорта умеют очаровывать женщин.
— Да, — согласилась Венеция. — У них ведь было много практики, хотя я не думаю, что все дело в этом. Раньше я никогда не встречалась ни с одним повесой, но, по-моему, мужчина может стать таковым, только если имеет к этому природную склонность.
— Вот именно! — подхватила леди Денни. — Это и делает их такими опасными! Не сомневаюсь, вам хватит здравого смысла и вкуса, чтобы не попасть в ловушку, дорогая, но все же советую вам быть немного осторожнее. Вполне естественно, что вы находите приятным общество лорда Деймрела и чувствуете себя обязанной ему, но должна вам сказать и прошу не обижаться, так как у меня побольше опыта, чем у вас, что мне не слишком правится его поведение здесь как дома. Не дело для незамужней леди вашего возраста принимать у себя джентльменов.
— Хорошо бы вы сказали об этом Эдуарду! — усмехнулась Венеция. — Он понятия об этом не имеет и даже обедает здесь, если ему удается задержаться настолько, чтобы я из простой вежливости была вынуждена пригласить его остаться.
— Это совсем другое дело, дорогая! — возразила леди Денни, пытаясь собраться с силами. — Ваша дружба длится так давно… Кроме того, он правился вашему папе!
— Нет-нет, мадам, не будьте несправедливы к папе! — запротестовала Венеция. — Вы прекрасно знаете, что ему вообще никто не нравился! Но я знаю, что вы имеете в виду, — он думал, что Эдуард мне подходит…
— Право же…
Венеция рассмеялась:
— Прошу прощения — я не смогла удержаться! Но вам незачем беспокоиться, так как Деймрел смотрит на это точно так же, как вы. Наверное, вы заметили, что я не пригласила его остаться пообедать, когда он сказал, что собирается привезти Обри к обеденному времени? Это бесполезно — он ни за что не согласился бы остаться. Деймрел говорил мне, что, если он будет наносить нам утренние визиты, люди скажут, что он волочится за мной, но, если он станет здесь обедать, они решат, что я поощряю его неподобающие авансы. Это успокоило вас, мэм?
Но на ее приятельницу эти слова произвели совершенно противоположное впечатление — леди Денни вернулась в Эбберсли крайне расстроенной и вскоре дала отчет сэру Джону о своем визите. Если бы ее мысли не были заняты другим, виноватое и испуганное выражение лица ее сына, сидевшего в гостиной вместе с отцом, когда она вошла туда и попросила мужа пройти в ее комнату, могло бы прибавить ей беспокойства. К счастью, леди Денни не посмотрела на Освальда, и он, пережив мучительный промежуток времени, — ему казалось, что она рассказывает отцу о его недостойном поведении в Андершо, — после возвращения в комнату сэра Джона понял, что Венеция его не выдала, и испытал такое колоссальное облегчение, что решил написать ей вежливое извинение перед отъездом в Кроссли.
Сэр Джон выглядел серьезным, слушая рассказ супруги, но остался тверд в своем решении не вмешиваться. Леди Денни сочла такое поведение малодушием и недовольно осведомилась:
— Если бы речь шла о вашей дочери, вы тоже отказались бы поговорить с лордом Деймрелом?
— Разумеется, нет, но Венеция не моя дочь, — ответил он. — И ей, дорогая моя, не восемнадцать лет, а двадцать пять, так что она сама себе хозяйка. Если она в самом деле влюбилась в Деймрела, мне очень жаль, потому что, боюсь, это причинит ей страдания. Но если вам кажется, что она способна забыть о приличиях, значит, беспокойство лишило вас рассудка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42