Крики и визг удалялись, вероятно, через хозяйственные помещения был выход наверх. Упустить оставшихся в живых бандитов было нельзя. Мельник выскочил на кухню. Там его ждали. Один спрятался за холодильником, второй втиснулся между газовой плитой а машиной для мойки посуды. Они прикрывали отход женщин. Мельник засек обоих и, прежде чем они открыли огонь, срезал ближайшего, прошив очередью холодильник. Пуля обожгла Мельнику бок. Он развернулся и послал длинную очередь. К нему присоединился Ситник. Машина для мойки посуды превратилась в хлам, газовая плита также претерпела существенные изменения. Когда замолк пистолет-пулемет Ситника, выпустившего в одну очередь весь рожок, спецназовцы переглянулись. - Всех? - спросил Мельник. - Еще нет, - сквозь зубы процедил капитан. - Наверх! Они преодолели короткий отрезок коридора и свернули за угол. Дальше была лестница на второй этаж. Оттуда доносились вопли. Внезапно раздалась серия коротких очередей - звук, который при некотором навыке трудно перепутать, - бил "Клин". Крики стихли. Мельник и Ситник взлетели наверх и увидели идущего по коридору Гаджиева. Гаджиев перезаряжал автомат. - У меня все, - сказал он, - а у вас? - У нас тоже, - выдохнул Ситник. - Уходим. В лесу их ждала машина, "УАЗ-469" с ведомственными номерами. На шоферском месте сидел пожилой мужчина в милицейском кителе с погонами сержанта и курил папиросу. - Нормально? - спросил он, когда спецназовцы сели в машину. - Порядок, - ответил Ситник. - Без потерь. - Все целы? - Майор Федотов, сидевший за рулем, сегодня работал в обеспечении и был одет как водитель "ПМ"Г. - Вроде бы. Сашку ротвейлер цапнул. Ты как? - Нормально, - ответил Мельник. Кожа на запястье была порвана, но кровь уже перестала идти. Бок тоже саднило. Пуля скользнула по толстому слою псевдомышц и оставила длинный разрез, но Мельник знал, что через час рана начнет заживать, а спустя сутки от нее не останется и следа. Они выехали на асфальт. Машину безжалостно подбрасывало на колдобинах плохо уложенной дороги, - она уже послужила поводом для шуток, пока добирались до Комарова. - Что тебе за драндулет, Витя, дали? - спросил Ситник. - Новая, видимо, - беззлобно ответил Федотов. - Амортизаторы еще не разносились, а они у "уазика" жесткие. - Слушай, а тебе идет китель. Что ты в пэпээсники не пошел, работа пыльная, но зато деньгу сшибал бы, а? - А че вы там лимузинов не взяли? Наверняка ведь у дома стояли. Сейчас бы ехали с комфортом. - А с этой лайбой ты бы что сделал? - Да бросил бы ее, на хрен. Там у них любой кадиллак в сто раз дороже стоит. - А мерсюки там навороченные стояли, - вставил Гаджи ев. - Я бы от такого не отказался. - Угу, - кивнул Ситник. - Тебе еще радиотелефон и пиджак малиновый, а мордой ты точно под бандита косишь. - Я - лицо кавказской национальности, - ответил Гаджиев, не раз принимавший участие в оперативных разработках именно как "лицо кавказской национальности", и, кстати, пацаны меня за своего сразу принимают. - Они бы на тебя сегодня посмотрели, - съязвил Ситник. - Точно заказной киллер. - А че, сегодня заказуха и была, - пожал плечами Гаджиев. - Я лично живых не оставлял - можно было даже маску не надевать. В чистом виде заказная мокруха, мафия сводит счеты. -. В команде тоже не дураки, - скептически заметил Федотов. - Поймут, откуда ветер дует. Бандиты так не работают. - А может, это заказные киллеры, знаешь, из Рязанской дивизии в отпуск приехали. - Нет, - отрезал Федотов. - Этих бы вычислили. Он был прав. Расчет руководства РУОПа был именно на то, что бандиты расценят это как спланированный акт госструктуры: МВД или УФСК, а не работу соперничающей команды. Сегодняшняя акция была проведена для устрашения. Мельник слушал базар и молчал, он был подавлен. До этого момента ему убивать не приходилось. Бить - и почти насмерть - да. Но явных подонков. Сегодня же он видел респектабельных людей из категории, что принято называть "господами", женщин в роскошных вечерних платьях. То, что это антиобщественный элемент, сразу в глаза не бросалось, и Мельник испытывал тягостное чувство вины, которое он теперь старался подавить. Вся эта роскошь, убеждал себя Мельник, все эти лимузины, дачи, одежды - все это ворованное у народа. Украденное у него путем обмана или отнятое грубой силой. Убитые были преступниками, но угрызения совести не давали ему покоя. Особенно жгла фраза Гаджиева "Я живых не оставлял", потому что именно Гаджиеву достались все женщины. Приехав в управление, они сдали оружие, и Федотов, у которого была своя машина, развез их по домам. - Тебя зацепили, что ли? - спросил Ситник, когда они ехали по Кировскому проспекту - Мельник жил ближе всех. - Царапина, что мне сделается, - отмахнулся Мельник и зевнул. - Ну да, ты же у нас бронированный, - усмехнулся Ситник. Как и остальные коллеги по отделу, он не очень удивлялся тому, что сделали с Мельником. Люди, повидавшие в "загранкомандировках" психотронные жилеты, лазерные винтовки и СВЧ-излучатели, привыкли к достижениям отечественной науки и техники. Высадившись у парадного, Мельник попрощался с ребятами и поднялся по лестнице - лифт не работал. Стараясь не шуметь, он открыл дверь в квартиру и добрался до своей комнаты. Было тихо. Коммуналка спала. Мельник прикрыл за собой дверь, разделся до трусов, взял полотенце и пошел в ванную. Там он заперся на задвижку и осмотрел повреждения. Рана на боку оказалась пустяковой, а вот запястье было разорвано сильно. Вены не были задеты, но псина изжевала кожу и вполне могла занести инфекцию. Мельник не хотел получить столбняк, он тщательно промыл рану и забинтовал, решив утром посмотреть получше. Закрыв воду, он сел на край ванны и задумался. Было противно. С самого начала операции, когда он выдавил ротвейлеру глаз, дело пошло наперекосяк. Он ворвался в дом, сея смерть направо и налево. Женщины, люди, которые ни на кого не нападали, а собрались, чтобы повеселиться. Да, там были бандиты - братва, как они себя называют, но... Мельник не мог забыть тех, что остались на кухне. Это был благородный поступок, а понятия "бандит" и "благородство" противоречили друг другу в его сознании. Те двое пожертвовали собой ради женщин, которых Гаджиев все равно убил. Он не оставлял живых свидетелей, он был киллер, и теперь Мельнику придется стать таким же. Он вспомнил свой дебют в СОБРе. Его на следующий день тошнило. "Привыкнешь", - говорил замполит. Теперь ситуация повторялась. Связавшись со спецназом, он все глубже утопал в этом, даже тело его было наполовину чужим, а теперь придется отдать и душу. Лицо Мельника скривилось. Он сплюнул в раковину и пустил воду. Ему было противно и даже стыдно. "Я действительно слаб", - подумал Мельник. Ни Ситника, ни Гаджиева происшедшее не волновало. Вероятно, замполит прав. Захотелось напиться. Лица в гостиной теперь были словно в тумане. Человеку свойственно забывать неприятное. Мельник прополоскал рот, выключил воду и пошел в комнату. Жена спала, тихо посапывала в своей кроватке дочь. Мельник забрался под одеяло, собрался обнять Полину, но затем решил не будить. Он попытался заснуть, но сон не шел. Визг ротвейлера, когда ему выдавили глаз, сухой щелчок выстрела и тупой удар пули, с треском проломивший череп собаки, люди в гостиной, когда он ворвался на чужой праздник, - одно мгновение перед тем, как все испугались, перед тем, как началась стрельба. Это был совершенно другой мир: мир благополучия, достатка, домов-дворцов, дорогих автомашин, тусклого блеска золота и безупречной белизны мебели, которую он иногда видел в шикарных магазинах. Заведомо не имея ничего против этих людей, он вломился в это великолепие и начал убивать. Мельник заворочался. - Они все бандиты, - сказал он сквозь зубы. - А, ты пришел, - пробормотала, просыпаясь, жена. Ее вторжение в размышления Мельника положило конец поискам самооправдания. Он вдруг понял, как надо утешиться, и, откинув одеяло, поцеловал жену. - Я хочу тебя, - произнес он, переворачивая ее на спину. - Саш, ты чего? - сонно пробормотала Полина, еще не совсем понимая, что происходит. - Давай. - Я спать хочу. Не слушая ее, Мельник снял трусы, задрал ночную рубашку и, раздвинув ноги жены, вошел в нее, может быть, чересчур грубо. Полина вскрикнула, но Мельнику было уже наплевать. Он старался отключиться от происходящего, чтобы все забыть, и ему удалось не думать. Полина лежала под ним, закусив от боли губу, не двигаясь, и терпеливо ждала, боясь разбудить дочь. Наконец Мельник кончил и устало отвалился, обливаясь потом и тяжело дыша. Рана на боку открылась, и он перепачкался кровью. Ему удалось успокоиться. Он завернулся в одеяло и быстро заснул. Утром, готовя завтрак, Полина держалась подчеркнуто отчужденно. Мельник почувствовал себя виноватым, но потом решил, что поступил правильно, и решил отложить объяснения на вечер. Придя на работу, он показался командиру и сел писать бумажки. Подробный отчет был необходим для начальства, которое любило рутину и делало вид, что хочет быть в курсе всех дел. Вскоре к нему присоединились Ситник и Гаджиев. Сверяясь друг с другом, они составили цидули, весьма схожие между собой, за исключением того момента, когда прапорщик пролез через окошко и убил двоих охранников, которых повстречал наверху. Одному он сломал шею, а второму пальцами разорвал сонную артерию и, зажав рот, подождал, пока он потеряет сознание. При дневном свете сомнения, мучавшие Мельника ночью, развеялись и он пребывал в бодром, если не сказать веселом, настроении. Обмениваясь остротами, он проводил Ситника, который сегодня заступал дежурным, и отнес Хрусталеву отчет. - Присаживайся, - сказал Хрусталев. Мельник сел на стул. Кабинет командира отряда специального назначения поражал своей спартанской обстановкой. Управление скромно ютилось в особняке царского стеклопромышленника Нечаева-Мальцева, и голые стены, отделанные позолотой, украшала машинописная опись имущества в рамочке. На столе стоял телефон внутренней связи, радиотелефон "Кортлес" и факс. Рядом валялась одноразовая шариковая ручка из ларька. Железный шкаф, заменявший сейф, притулился в углу, а между ним и столом втиснулся стул, на котором сидел Мельник. - Пил вчера? - спросил прямолинейный Хрусталев. - Нет, - ответил Мельник. - Почему? - Не знаю. Наверное, нечего было. Я спать лег. - Это твое первое... дело? - Первое. - Почему не напился? После первого дела все пьют. Это точно первое? - Точно, - ответил Мельник. - Что сделал, когда домой пришел? - Помылся, трахнул жену и заснул. - Тоже неплохое средство. А теперь честно, о чем вчера думал? - Не помню, - сказал Мельник, - муторно как-то было. - Ну это со всеми поначалу бывает, - с облегчением произнес Хрусталев. - Жене что-нибудь рассказывал, о чем вчера говорили? - Ни о чем. Я и трахнул-то ее, чтобы успокоиться. Глядя в честные глаза подчиненного, Хрусталев отбросил последние сомнения. Человек, который после первого убийства ведет себя спокойно, должен иметь психические отклонения. У Хрусталева уже был печальный опыт. Неизвестно, как этого парня пропустила ПФЛ , через которую проходят желающие работать в органах внутренних дел, но, видимо, погрешности случаются и там. При задержании он был вынужден применить оружие и убил двоих, потом, как выяснилось, без всякого повода. Дискомфорт он после этого не испытывал. Спустя восемь месяцев уголовный розыск арестовал маньяка, насиловавшего и расчленявшего детей в лесах Ленинградской области. По факту этой истории Хрусталев получил выговор за изъяны в воспитании личного состава. С тех пор он очень внимательно следил за моральными качествами своих бойцов и старался больше не ошибаться. - Ты привыкай, - сказал Хрусталев. - Иногда с этими подонками иначе нельзя. Они в наших ребят стреляют, а мы с ними либеральничаем. Надо ввести закон, как в Чикаго: за каждого убитого полицейского - шесть убитых бандитов. Живо бы научились уважать. Мельник не мог с ним не согласиться. Бандиты действительно наглели все больше с каждым днем, и вчерашняя операция уже не казалась ему жестокой. Вот только с Полиной получилось как-то нехорошо. Мельник весь день готовился к разговору, но при виде жены боевой пропагандистский настрой куда-то испарился. Он виновато зашел в комнату и присел на кровати. Жена кормила ребенка, демонстративно не замечая его присутствия. - Прости, - начал Мельник. Полина опустила голову, делая вид, будто поглощена процессом кормления. - Я вел себя как скотина, - выдавил Мельник. - Ну... не знаю, что на меня нашло. Жена опустила засыпающую дочку в постель и обернулась, поплотнее запахивая халат. На глазах ее были слезы. - Мне страшно, - тихо произнесла она. - Ты меняешься. - Я меняюсь? - Мельник поджал губы. - Да, я изменился. Так надо для службы и... для нас всех. Эта пересадка... - Нет, не физически. - Полина осторожно коснулась его руки. - К этому я привыкла. Но ты еще и сам меняешься, духовно. Ты постепенно становишься другим, я не помню, чтобы ты был такой жестокий. - Ну, ты преувеличиваешь, - заметил он. - Со стороны лучше видно, - покачала головой Полина. - Я каждый день смотрю на тебя, и мне становится страшно. Перемены в тебе - это как скачок. Раз, и ты чуточку иной. В другой раз опять. Это как-то связано с работой? - Да, - сказал Мельник. - Возможно, что и так. - Я сегодня была у врача, - тихо сказала Полина. - Он наложил мне швы. На несколько дней тебе придется воздержаться. - Я не хотел, - Мельник опустил голову ей на плечо. - Извини. - Ты не виноват, - Полина погладила его по волосам, - но так долго продолжаться не может. Наступит время, когда ты изменишься настолько, что перестанешь быть собой. Что тогда будет со мной и с моей дочкой? - Она, между прочим, и моя дочь, - невпопад заметил Мельник. - А когда ты сам перестанешь себя узнавать, тогда как? Об этом Мельник не думал. Следующую неделю он провел в спортзале. Управление по борьбе с организованной преступностью имело в своем штате настоящих мастеров боевых искусств. Специалисты по дуаньда, бойцы муай-тай, таэквондо, самбо, спас, собор и другим разновидностям армейского рукопашного боя, некоторые прошли школу Афганистана и умели качать маятник , у них было чему поучиться, и Мельник учился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23