.. Цветное стеклышко... Что-то еще. - Он снова пожал плечами. - Вы единственный человек, который знает об этом. Я не болтун. Думаю, у вас создалось иное впечатление, - с улыбкой добавил он.
Гай сделал затяжку.
- И как же вы это совершили?
- Наблюдал за многоквартирным домом в Астории, пока не настал подходящий момент, а потом просто вошел в окно. Спустился по пожарной лестнице. Проще простого. Так что этот пункт я, благодаренье Богу, вычеркнул из своего списка.
- А при чем тут "благодаренье Богу"?
Бруно застенчиво улыбнулся.
- Не знаю при чем. Просто я так сказал себе.
Он налил себе, потом Гаю. Гай взглянул на дрожащие руки, которые уже воровали, на совершенно обкусанные ногти. Руки неуклюже, словно принадлежащие малышу, играли спичечным коробком, пока не уронили его на посыпанный пеплом бифштекс. Как же противно преступление, думал Гай. Как часто оно не мотивировано. Кто бы мог подумать по рукам Бруно, по его купе, по его страшному тоскливому лицу, что он воровал? Гай снова опустился в кресло.
- Расскажите о себе, - приятным тоном попросил Бруно.
- И рассказывать нечего.
Гай достал трубку из кармана пиджака, постучал ею по каблуку, обратил внимание на пепел на полу и тут же забыл о нем. В его крови было уже достаточно алкоголя. Мысли его перекинулись на Палм-Бич. Если контракт выгорит, две недели до начала работы пройдут быстро. Развод не займет много времени. Детали низкого белого дома на зеленой лужайке из его законченного проекта в подробностях всплыли в его голове, привычно, без особых усилий с его стороны. Он внезапно почувствовал гордость за себя, уверенность и благословение небес.
- Какого рода дома вы строите? - сказал Бруно.
- Что называется модерн. Я сделал пару магазинов, потом небольшое здание под офис.
Гай улыбнулся: на этот раз он не испытывал чувства неловкости или нервозности, что с ним бывало, когда речь заходила о его работе.
- Вы женаты?
- Нет. Вернее, женат, но мы разошлись.
- Да-а? И почему?
- Несовместимость, - коротко ответил Гай.
- Давно разошлись?
- Три года назад.
- А развестись не хотите?
Гай нахмурился и задержался с ответом.
- Она тоже в Техасе? - спросил Бруно.
- Да.
- И вы едете на встречу с ней?
- Я с ней встречусь. Мы сейчас собираемся оформить развод, - сказал Гай и прикусил язык: зачем он это сболтнул?
Бруно усмехнулся.
- Что же это вы там за невест себе находите?
- Там очень интересные девушки есть, некоторые.
- В большинстве дуры небось?
- И такие есть. - При этом Гай улыбнулся: Мириам была, пожалуй, как раз из таких южанок, про которых говорил Бруно.
- А что за тип женщины ваша жена?
- Довольно интересная, - сдержанно сказал Гай. - Рыжие волосы, слегка полненькая.
- А как ее зовут?
- Мириам. Мириам Джойс.
- М-м. Умная, глупая?
- Не интеллектуалка. Да мне и не нужна была бы такая!
- И вы были без памяти влюблены в нее, да?
Что такое? Он чем-нибудь выдал себя? Немигающий взгляд Бруно был прикован к нему, не упускал ничего. Похоже, их усталость прошла тот барьер, после которого спать уже не обязательно. У Гая было ощущение, будто эти серые глаза исследуют его уже многие часы.
- А почему вы так сказали?
- Вы хороший парень. Вы все принимаете всерьез. Вы и женщин принимаете по большому счету, да?
- Что значит "по большому счету"? - сказал Гай, но почувствовал прилив признательности к Бруно за то, чт'о Бруно думает о нем. Большинство людей, по мнению Гая, не говорили о нем то, что думали.
Бруно взмахнул руками и вздохнул.
- Так что же значит "по большому счету"? - повторил свой вопрос Гай.
- Весь наружу, всякие там высокие надежды, а потом вдруг раз - и ногой по зубам, да?
- Ну не совсем.
На Гая вдруг нахлынул прилив жалости к себе. Он встал, прихватив стакан. Но ходить было негде, а качка мешала и стоять нормально. Бруно продолжал пристально наблюдать за ним. Старомодный ботинок медленно покачивался на ноге, положенной на ногу, палец то и дело стряхивал пепел на недоеденный бифштекс, все больше покрывавшийся пеплом. Гаю показалось, что Бруно теперь, после того как узнал, что Гай женат, относится к нему менее дружелюбно. И с б'ольшим любопытством.
- А что случилось с вашей женой? Она начала спать со всеми подряд?
Гай почувствовал раздражение от этого вопроса.
- Нет. Впрочем, всё в прошлом.
- Но вы же пока ей муж. А до этого не могли развестись?
Гаю вдруг стало стыдно.
- Я не очень беспокоился насчет развода.
- А теперь что же случилось?
- Она решила, что пора. Я думаю, она ждет ребенка.
- Отличное время для принятия решений, а? Значит, спала с другими три года и наконец прибилась к определенному берегу?
Так оно и было, конечно, и все решил ребенок. Как Бруно узнал об этом? Гаю показалось, что Бруно переносит на Мириам знания о каком-то человеке и ненависть к нему. Гай повернулся к окну. Там он не увидел ничего, кроме собственного отражения. Он чувствовал, как удары сердца сотрясают его тело, и сотрясают больше, чем вибрация вагона. У него, видно, потому так бьется сердце, что он никогда и никому не говорил так много о Мириам. Он и Энн не говорил столько, сколько знает Бруно. Он не знает только того, что когда-то Мириам была другой - ласковой, преданной, одинокой, жутко скучавшей по нему и жаждавшей освободиться от своего семейства. Завтра он увидит Мириам, сможет коснуться ее рукой. Он не допускал и мысли о том, что может коснуться ее мягкого тела, которое когда-то так любил. Внезапно он почувствовал себя очень несчастным.
- А что случилось с вашим браком? - вкрадчиво сказал его голос Бруно, донесшийся сзади. - Мне это действительно интересно. Дружеский интерес. Сколько ей было лет?
- Восемнадцать.
- И она сразу же загуляла?
Гай непроизвольно обернулся, словно желая своей грудью защитить честь Мириам.
- Знаете ли, женщина может отличиться не только этим.
- Но с ней-то это было или нет?
Гай отвел глаза, раздраженный и изумленный одновременно.
- Да.
Как страшно прозвучало это короткое слово, почти прогремело.
- Знаю я этот рыжий южный типаж, - сказал Бруно, лениво тыкая в свой яблочный пирог.
Гай опять почувствовал прилив стыда, абсолютно никчемный в данном случае, поскольку что бы ни сделала или сказала Мириам - ничто не удивило бы Бруно. Его, казалось, ничто не могло бы поставить в тупик, а только разжигало его интерес.
Бруно опустил глаза в тарелку, ему было чуть ли не весело. Глаза его расширились и засверкали, если так можно сказать о красных глазах, спрятавшихся в синеватых впадинах.
- Это брак, - выдохнул он.
Слово "брак" эхом отдалось в ушах Гая. Для него это слово звучало торжественно. Оно стояло в одном ряду с такими основополагающими понятиями, как "святое", "любовь", "грех"... Тут и круглые терракотовые губки Мириам, которые говорили ему: "А чего это я из-за тебя должна зарывать себя в четырех стенах?" Тут и глаза Энн, когда она откидывала назад свои черные волосы и смотрела на него снизу на лужайке своего дома, где она разводила крокусы. Тут и Мириам, которая, поворачиваясь спиной к высокому узкому окну в чикагской комнате, поднимала на него свое веснушчатое лицо в форме щита и приближала его к лицу Гая, что она делала всякий раз, когда собиралась говорить ему очередную ложь, и вытянутое лицо и черные волосы Стива с его наглой улыбкой. Навалилась цепь воспоминаний, и ему захотелось любыми средствами отогнать их. Та комната в Чикаго, где всё это случилось... Он живо вспомнил запахи той комнаты, духов Мириам и краски от горячего радиатора отопления...
- Так что случилось? - словно издалека донесся голос Бруно. - Вы смогли бы сказать мне? Мне это интересно.
Стив случился... Гай взял свой стакан с виски. Он вспомнил тот полдень в Чикаго, картинку, ограниченную дверным проемом - словно черно-белую фотографию. Это был полдень, не похожий ни на какой другой полдень, когда он застал их в квартире. Полдень со своим особенным цветом, привкусом и звуком, своим собственным миром, как на страшной картине-миниатюре. Это осталось, как запоминающаяся дата истории. Или это событие вообще всегда следовало за ним? По крайней мере теперь оно с ним, отчетливое, как никогда. И хуже всего то, что он чувствовал потребность сказать всё Бруно - незнакомцу, который будет слушать его, сочувствовать ему, а потом всё забудет. Мысль рассказать Бруно понравилась ему. Бруно во всех отношениях отнюдь не обычный незнакомец в этом поезде. Он вполне груб и развращен сам, чтобы оценить историю наподобие этой - о его первой любви. Что касается Стива, то он был последней каплей. Он был не первой ее изменой. В тот полдень в нем взорвалась гордость двадцатишестилетнего мужчины. Себе он пересказывал эту историю тысячу раз, историю классическую, драматическую. А его глупость лишь добавляла этой истории юмора.
- Я ожидал от нее слишком много, - начал Гай как ни в чем не бывало, - без какого бы то ни было права на это. Ей нравилось внимание. Она, вероятно, будет заводить романы всю жизнь независимо от того, с кем она будет.
- Ясно, это вечный тип выпускницы школы. - Бруно взмахнул при этом рукой. - Она даже притворяться не может, что принадлежит одному парню.
Гай взглянул на Бруно. Когда-то Мириам все-таки принадлежала одному.
Внезапно он оставил свою идею рассказать всё Бруно, ему и так стало стыдно, что он уже начал это делать. Но Бруно, казалось, и не заметил, начал Гай рассказывать или нет. Тяжело опустив голову, он водил спичкой по соусу в тарелке. Губы обвисли и в профиль придавали ему старческий вид. И весь этот вид говорил, что слушать Гая для Бруно - ниже его достоинства.
- Такие женщины притягивают мужчин, - пробормотал Бруно, - как помои мух.
ВТОРАЯ
Шок, произведенный словами Бруно, отвлек Гая от мыслей о себе.
- У вас у самого был неприятный опыт, - заметил Гай, хотя трудно было представить, чтобы у Бруно были неприятности от женщин.
- У моего отца была такая. Тоже рыжая. Звали Карлотта. - Бруно поднял голову, его лицо исказилось ненавистью к отцу. - Здорово, да? Такие, как мой отец, держат их у себя на работе.
Карлотта. Теперь Гаю показалось, что он понимает, откуда у Бруно такое презрение к Мириам. Возможно, в этом ключ к личности Бруно, разгадка его ненависти к отцу, его замедленного взросления.
- Есть два вида мужчин!.. - загремел было Бруно, но осекся.
Гай увидел себя в узком зеркале не стене. Глаза у него были испуганными, как ему показалось, лицо хмурым, и он заставил себя расслабиться. В спину ему уперлась клюшка для гольфа. Он коснулся кончиками пальцев ее прохладной лакированной поверхности. Металл в темном дереве клюшки напомнил ему компас на яхте Энн.
- ...И, по существу, один вид женщин! - продолжал Бруно. - И вам, и нам. Это с одной стороны. А с другой - просто потаскухи! Вот и делайте ваш выбор!
- А как же женщины вроде вашей матери?
- Такой женщины, как моя мать, я никогда не видел, - решительно заявил Бруно. - Никогда не видел женщины, в которой столько достоинств. Она тоже симпатичная, у нее много друзей-мужчин, но она не таскается с ними.
Наступило молчание. Гай постучал новой сигаретой по часам и увидел, что уже половина одиннадцатого. Еще немного - и пора идти.
- И как вы узнали про свою жену? - Бруно пристально посмотрел на Гая. Гай постарался выиграть время, закуривая сигарету. - Сколько их у нее было?
- Немало. Еще до того, как я все узнал. - И хотя Гай уверял себя, что теперь, признавай он или нет, это уже не имеет никакого значения, его стало смущать неприятное ощущение, будто в нем начинает раскручиваться стремительный водоворот, маленький, но реальный, который он сам раскрутил своими воспоминаниями. Что им движет? Оскорбленная гордость? Ненависть? Или раздражение на самого себя из-за того, что все его былые переживания оказались теперь никчемными? Он решил перевести разговор с себя на другую тему. - Скажите, что вы еще собираетесь сделать до своей смерти?
- Смерти? А кто собрался умирать? Я тут разнюхал, как делать ракетки, которые не ломаются и не трескаются. В один прекрасный день открою дело в Чикаго или Нью-Йорке. Потом, я могу торговать собственными идеями. У меня есть идеи идеальных убийств. - Бруно снова пристально - и, похоже, вызывающе - уставился на Гая.
- Надеюсь вопросы, которые вы мне тут задаете, не являются частью одного из ваших планов. - С этими словами Гай сел.
- Иисусе Христе, я люблю вас, Гай! Правда, люблю!
Печальное лицо Бруно побуждало Гая сказать, что он тоже его любит. Какое одиночество в этих маленьких, измученных глазах!
- И что, все ваши идеи сосредоточены на преступлениях?
- Конечно нет! Просто... Я, например, хочу однажды дать кому-нибудь тысячу долларов. Какому-нибудь нищему. Когда у меня будут свои деньги, я это первым делом сделаю. А вам никогда не хотелось украсть что-нибудь? Или убить кого-нибудь? Было небось, было. У всех это бывает. Вам не кажется, что некоторых людей на войне хлебом не корми, а дай поубивать?
- Нет, - ответил Гай.
Бруно заколебался, но продолжил:
- Они, конечно, никогда не призн'аются в этом, побоятся! Разве у вас не было в жизни случая, чтобы вам хотелось убрать кое-кого с дороги, а?
- Нет. - "А Стив?" - внезапно вспомнил он. Однажды он подумывал убить его.
Бруно выпрямил спину.
- Наверняка было, я же вижу. Почему вы не хотите признаться?
- Может и было что-то мимолетное, но я ничего не сделал в этом направлении. Я не того рода человек.
- Во-от в чем вы ошибаетесь! Любого рода человек может убить. Обстоятельства, неудержимый темперамент. Иногда нужен самый слабенький толчок, чтобы человек переступил грань. Любой может убить. Даже ваша бабушка. Я это точно знаю!
- Тут я не соглашусь с вами, - произнес Гай.
- Скажу вам, что я тысячу раз приближался к той грани, когда мог убить отца! Вам кого хотелось убить? Любовников вашей жены?
- Одного из них, - тихо пробормотал Гай.
- И как близко вы подошли к делу?
- Вообще не приближался. Просто подумал об этом - и всё.
Он вспомнил бессонные ночи, сотни таких ночей, мысли о том, что он не успокоится, пока не отомстит. Могло ли что-нибудь тогда подтолкнуть его к переходу грани? И тут до него вдруг донесся голос Бруно:
1 2 3 4 5 6