В кресле у окна лежали свежие журналы, комиксы и романы. Еще в купе была коробка конфет, перевязанная красной ленточкой.
- Как на складе спорттоваров, - извиняющимся вдруг тоном произнес Бруно.
- Нормально, - с улыбкой успокоил его Гай.
Обстановка купе поразила его и давала приятное ощущение уединения. Улыбка разгладила его лоб с черными бровями, да и выражение всего лица изменилось, в глазах появился интерес. Он осторожно ступал по тропинке между вещей, разглядывая их, словно любопытный кот.
- Новенькие. Никогда не пробовали мяча, - сообщил Бруно, подавая ему подержать ракетку. - Мать заставляет меня брать с собой это барахло, надеясь, что я буду держаться подальше от баров. Дай Бог, если я хоть раз выйду на площадку. В поездках мне нравится выпивать. Больше ощущений, правда? - Прибыли виски, и Бруно добавил в стаканы из своих запасов. Садитесь. Снимайте пиджак.
Но никто не сел, никто не снял пиджак. Наступила странная тишина, в течение которой никто не сказал ни слова. Гай сделал глоток из своего стакана - казалось, там было совсем неразбавленное виски, и взглянул на заставленный пол. У Бруно были странные ноги, показалось Гаю. А может, себе дело было в ботинках - маленьких, светло-коричневых, удлиненных, как его подбородок. Несколько старомодные. А Бруно был не так худ, как поначалу показалось Гаю, и его длинные ноги были достаточно массивными, и тело вполне налитое.
- Надеюсь, вы не рассердились, что я потревожил вас тем, что пришел в ресторан, - осторожно произнес Бруно.
- Нет, что вы.
- Знаете, мне стало так одиноко.
Гай заговорил насчет того, что, мол, действительно скучно ехать одному в купе, потом чуть не наступил на что-то: это оказалось ремнем фотокамеры "Роллейфлекс". На кожаном чехле сбоку Гай заметил свежую белую царапину и почувствовал при этом стыдливый взгляд Бруно. Гай, конечно, становился тут в тягость. И зачем он пришел сюда? Он даже почувствовал угрызения совести, и ему захотелось вернуться в вагон-ресторан. Но тут пришел официант с накрытым подносом и быстро соорудил стол. По купе разлился приятный запах мяса, приготовленного на углях. Бруно так упрашивал Гая, чтобы тот разрешил ему оплатить счет, что Гай сдался. Бруно принесли бифштекс под грибами, а Гаю гамбургер.
- Что строите в Меткалфе?
- Ничего, - ответил Гай. - У меня там мать живет.
- О-о. Едете навестить? Значит, вы оттуда? - с интересом расспрашивал Бруно.
- Да, родился там.
- Вы не очень-то похожи на техасца. - Бруно залил бифштекс и картошку кетчупом, потом достал веточку петрушки и, держа ее в руке, спросил: Давно не были дома?
- Года два.
- И отец там живет?
- Отец умер.
- О... С матерью хорошо живете?
Гай ответил, что да. Вкус виски, хотя Гай и не любил его, на сей раз был ему приятен, потому что напомнил об Энн. Если она пила, то шотландское виски. Виски было, как Энн - золотистое, полное света, созданное по законам искусства.
- А где вы живете на Лонг-Айленде?
- Грейт-Нек.
Энн жила на Лонг-Айленде, но много дальше.
- Я зову свой дом псарней, - продолжал Бруно. - И вокруг все заросло "собачьим деревом",* и у всех в доме, вплоть до шофера, есть что-то собачье. - Он внезапно рассмеялся с видимым удовольствием и снова склонился над едой.
- - - - - - - - -
* Так зовут кизил (здесь и далее примечания переводчика).
- - - - - - - - -
Теперь Гай видел только макушку его узкой головы с негустыми волосами и выдающийся вперед прыщ. На прыщ Гай не обращал внимания до того момента, как Бруно заснул и запрокинул голову, но теперь он казался ему чудовищной и неприятной вещью.
- А почему так? - поинтересовался Гай.
- Да взять отца. Скотина. А вот с матерью у меня тоже всё о'кей. Через пару дней она тоже приедет в Санта-Фе.
- Это хорошо.
- Еще как, - произнес Бруно таким тоном, словно спорил с Гаем. - Нам хорошо с ней. Посидим, поболтаем. Играем в гольф. Даже на вечеринки ходим вместе. - Он засмеялся - полузастенчиво, полугордо и вдруг сделался робким и молодым. - Вам это кажется смешным, да?
- Нисколько, - ответил Гай.
- Мне хочется иметь собственные деньги. Знаете, в этом году у меня должны были бы быть свои доходы, но папаша не хочет позволить мне иметь их. Он кладет всё в свой карман. Вы не поверите, но у меня сейчас меньше денег, чем когда я ходил в школу, на всё оплаченное. Я вынужден всякий раз просить сотню долларов у матери. - Он улыбнулся.
- Нужно было позволить мне оплатить счет.
- Да нет! - протестующе сказал Бруно. - Я к тому, что мало хорошего, когда тебя грабит собственный отец. Причем это даже не его деньги, а деньги семьи моей матери. - Он остановился, ожидая реакции Гая.
- А что, ваша мать не имеет никаких прав?
- Он поставил собственное имя на бизнес, когда я был еще ребенком! хрипло воскликнул Бруно.
- А-а. - Гай подумал о том, сколько же людей встречал Бруно, оплачивал счета и рассказывал им эту же историю про своего отца. - А почему это он так?
Бруно недоуменно развел руками, а затем сунул их в карманы.
- Я же сказал, что он скотина. Он гребет под себя что только может. Теперь он говорит, что ничего мне не даст, потому что я не хочу трудиться. Но это ложь. Он считает, что мы с матерью слишком хорошо живем, и только и думает, как бы нас урезать.
Гай живо представил себе Бруно и его мать, моложавую женщину из лонг-айлендского общества, обильно использующую краски и тушь и иногда, как и ее сын, вырывающуюся в веселые компании.
- В каком колледже учились?
- В Гарварде. Выгнали со второго курса. За выпивки и азартные игры. Он пожал узкими плечами. - У вас не так, да? Хорошо, я шалопай, ну так что?
Он налил еще виски в оба стакана.
- Кто вам так сказал?
- Отец все время говорит. Ему надо было бы иметь такого тихого и милого сына, как вы, тогда всё было бы хорошо.
- А с чего вы решили, будто я тихий и милый?
- Я имею в виду, что вы серьезный, у вас профессия. Да еще и архитектура. А вот я - мне не нравится работать. Мне и не надо работать, понимаете? Я не писатель, не художник, не музыкант. Какой смысл человеку работать, если в этом нет необходимости? Я наживу себе язвы иным путем. Пусть отец их наживает. Хм, он всё надеется, что я присоединюсь к нему в его бизнесе. Я говорю ему, что его бизнес, любой бизнес - это узаконенное перерезание глоток. Как брак - узаконенный блуд. Я прав?
Гай криво усмехнулся, взглянув на Бруно, посолил жареную картошку на вилке. Ел он медленно, получая удовольствие от еды. От общения с Бруно он не получал особого удовольствия - как от действа, разворачивающегося на сцене, расположенной очень далеко. Мысли его сейчас занимала Энн. Его мечты об Энн, к которым он то и дело возвращался, казались ему более реальными, чем истинный мир, временами вторгавшийся в его мечтания отдельными фрагментами - царапиной на футляре фотоаппарата, длинной сигаретой Бруно, погашенной в куске сливочного масла, разбитым стеклом на фотографии отца Бруно, которую тот выкинул из комнаты - это из рассказа Бруно. Гаю подумалось, что он мог бы увидеть Энн в Мексике - в промежутке между встречей с Мириам и поездкой во Флориду. А если он быстро разберется с Мириам, то сможет слетать в Мексику и потом полететь в Палм-Бич. Такой вариант раньше не приходил ему в голову, потому что он не мог себе позволить его. Но если выгорит дело с контрактом в Палм-Биче, то такой вариант можно будет себе позволить.
- Нет, вы можете себе представить что-то более оскорбительное? Запереть гараж, где стоит мой автомобиль? - воскликнул Бруно надтреснутым голосом, замершим на высокой ноте.
- Как это? - не понял Гай.
- А так, что он знал, что машина потребуется мне вечером! В конце концов меня забрали друзья и он ничего этим не добился.
Гай не знал, что сказать.
- А ключи всегда у него?
- Да он забрал их у меня! Из моей комнаты! Вот почему он и испугался меня. Он в ту ночь исчез из дома - настолько испугался. - Бруно повернулся в кресле, тяжело дыша и кусая ноготь. Несколько прядей волос, потемневших от пота, как антенны торчали у него надо лбом. - Матери не было дома, а то этого не случилось бы конечно.
- Конечно, - словно эхо, невольно повторил Гай. Всё, что он до этого слышал, подумал Гай, вело именно к этому моменту. За тем усталым взглядом в вагоне, за грустной улыбкой стояла еще одна история, повествующая о ненависти и несправедливости. - Значит, вы выбросили из комнаты ту фотографию? - спросил Гай ровным тоном.
- Я выкинул ее из комнаты моей матери, - сказал Бруно, подчеркивая последние три слова. Ей "Капитан" нравится ничуть не больше, чем мне. "Капитан"! Иначе я его не зову, брат!
- А что он имеет против вас?
- Против меня, а также и моей матери! Он не похож ни на нас, ни на какое иное человеческое существо. Он не любит ничего, кроме денег. Он перерезал немало глоток, чтобы сделать хорошие деньги, вот в чем дело. Он умен, ничего не скажешь. Но сейчас его гложет совесть! Поэтому он и хочет, чтобы я присоединился к нему в его бизнесе, чтобы я рвал глотки и чувствовал себя так же паршиво, как он сейчас!
Бруно сжал кулаки, стиснул зубы, закрыл глаза. Гай подумал, что Бруно сейчас заплачет, когда его пухлые губы зашевелились и на них вновь появилась неверная улыбка.
- Я вас утомил, да? Я просто объяснил, почему я так срочно покинул город, раньше матери. Вы даже не знаете, какой я веселый парень на самом деле, честно!
- А вы не можете уехать из дома, если захотите?
Бруно поначалу не понял смысла вопроса, но потом спокойно ответил:
- Могу, конечно, только мне нравится быть рядом с матерью.
"А мать держится за место из-за денег", - предположил Гай.
- Сигарету? - предложил он.
Бруно с улыбкой взял сигарету.
- Вы знаете, это была первая ночь, может быть, за десяток лет, когда его не было дома. Любопытно, куда его черти унесли тогда. В тот вечер я был такой злой, что мог убить его, и он это знал. Вам никогда не хотелось убить?
- Нет.
- А мне хотелось. Иногда я уверен, что смог бы убить своего отца. Он с тупой улыбкой уставился в тарелку. - Вы знаете, какое у него увлечение? Отгадайте.
У Гая не было никакого настроения отгадывать. Ему вдруг надоело всё это и захотелось побыть одному.
- Он коллекционирует ножи для резки домашнего печенья! - Бруно взорвался от смеха. - Честно, ножи для печенья! Каких у него только нет - и пенсильванские, и баварские, и английские, и французские, много венгерских. По всей комнате. Вся комната. Над письменным столом - целый набор в форме животных. Он написал президенту одной компании, и ему прислали весь набор. Это в машинный-то век! -Бруно рассмеялся, низко нагнув голову.
Гай пристально вглядывался в Бруно. Тот был куда веселее, чем сам о себе говорил.
- А он ими когда-нибудь пользуется? - поинтересовался Гай.
- Что?
- Я говорю, он делает когда-нибудь печенье?
Бруно залился смехом. Извиваясь всем телом, он стащил с себя пиджак и швырнул его в чемодан. Некоторое время он не мог ничего сказать, потом неожиданно спокойно произнес:
- Мать часто говорит ему: мол, шел бы ты к своим резакам. - Пот покрыл его гладкое лицо, словно тонкая пленка масла. Он улыбнулся Гаю и, указывая взглядом на его тарелку, участливо спросил: - У вас вкусно приготовлено?
- Очень, - немедленно откликнулся Гай.
- Вам не приходилось слышать о компании "Бруно Трансформинг" с Лонг-Айленда? Трансформаторы, выпрямители, прочее электрооборудование.
- Думаю, что нет.
- Ну да, откуда ж... Хорошие деньги делает. А вам нравится делать деньги?
- Не то чтобы слишком.
- Можно мне спросить, сколько вам?
- Двадцать девять.
- Да-а? Я бы дал вам больше. А мне, как думаете, сколько?
Гай вежливо оглядел Бруно.
- Двадцать четыре или двадцать пять, - наконец ответил Гай, желая польстить Бруно, потому что тот выглядел моложе.
- Да, верно, мне двадцать пять. Вы хотите сказать, что я выгляжу на двадцать пять с этой штуковиной посреди лба? - Бруно прикусил нижнюю губу. Беспокойство мелькнуло в его глазах, и он вдруг в припадке горького стыда накрыл ладонью лоб, потом вскочил и подошел к зеркалу. - Я хотел чем-нибудь заклеить эту штуку.
Гай произнес что-то утешительное, но Бруно продолжал с мучительным выражением лица стоять перед зеркалом.
- Это не просто прыщик, - сказал он. - Это нарыв. Всё, что я ненавижу, прорывается наружу. Испытание Иова!*
- - - - - - - - -
* Бог назначил этому библейскому персонажу испытание проказой (Иов 2, 7).
- - - - - - - - -
- Ну уж! - рассмеялся Гай.
- Это началось ночью с понедельника на вторник после той стычки с отцом. И становится все хуже. Наверняка шрам останется.
- Не останется.
- Да-да, останется. И вот с такой штукой - ехать в Санта-Фе!
Он сидел, сцепив пальцы, и весь вид его был трагичным. Гай подошел и открыл одну из книг, лежавших у окна. Это был детективный роман. Он попытался прочесть несколько строк, но буквы сливались, и он закрыл книгу. Видно, сегодня он много выпил. Впрочем, сегодня можно.
- В Санта-Фе, - сказал Бруно, - я хочу всего - вина, женщин, песен. Да!
- Чего вы хотите?
- Кое-чего. - Губы Бруно изогнулись в уродливой гримасе. - Всего. У меня есть теория, что человек должен сделать всё возможное, прежде чем умереть, и, может быть, умереть, пытаясь сделать невозможное.
В Гае что-то непроизвольно откликнулось на слова Бруно, но осторожность победила.
- Например? - поинтересовался он.
- Ну, слетать на Луну в ракете. Установить рекорд скорости на автомобиле - с завязанными глазами. Я раз делал. Рекорда не установил, но до ста шестидесяти дошел.
- С завязанными глазами?
- И один раз совершил кражу, квартирную. - Бруно вызывающе посмотрел на Гая.
Улыбка сомнения появилась на лице Гая, хотя в душе он поверил Бруно. Бруно вполне может пойти на насилие. Тем более что он умственно нездоров. Не то чтобы нездоров, подумал Гай, но безрассуден. Безрассудство богатых, порожденное скукой. Он часто говорил об этом Энн. Оно больше разрушительно, чем созидательно. Оно доводит до преступления с тем же успехом, что и бедность.
- Я не греб все подряд, - продолжал Бруно. - То, что я взял, мне было и не нужно. Я специально брал, что мне не нужно.
- И что же вы взяли?
Бруно пожал плечами.
- Зажигалку... Модель автомобильчика... Статуэтку с камина.
1 2 3 4 5 6