..
Виктор хохочет во весь голос, но при этом смех его становится нес-
колько искусственным, нарочитым.
Входит Максим. Смех резко умолкает, а сам Виктор вдруг как бы цепене-
ет, замирает, глядя в пространство, туда, где находится некая точка, ви-
димая только ему.
Максим. Вот смотрю на тебя и никак не могу понять, изменился ты или
нет?
Виктор (по-прежнему глядя в пространство). А что тут понимать? Седи-
на, морщины, мешки под глазами, склеротический румянец - посмотри и уви-
дишь... Старость.
Максим (садится). Я не об этом...
Виктор (отстраненно). Каким в колыбельку - таким и в могилку... Об
этом?
Машинально, ни на кого не глядя, наливает себе рюмку коньяка.
Татьяна. Ешьте, остынет!..
Виктор (поднимает рюмку, рассматривает ее на свет). Знаешь, Макс, я
ведь и сам не могу понять... Поживите, говорит, с мое, молодой человек,
и я посмотрю, как вы изменитесь... Что он имел в виду?.. Это ведь ваш
коллега, Андрей Николаевич, может быть, даже друг... За дружбу! (Пьет.)
Тишина за столом. Все едят, кроме Виктора.
Андрей Николаевич (громко). Прекрасная курица!
Татьяна. Не суховата?
Максим. Нисколько.
Виктор молча берет куриную ножку, ест.
Виктор (бормочет). Да, ничего... вкусно...
Максим (встает из-за стола, вытирает салфеткой пальцы и губы). Заме-
чательный обед! Спасибо, Таня!..
Татьяна. А чай?
Максим. Попозже, если не возражаешь?
Татьяна. Как хочешь, дело твое...
Андрей Николаевич (встает, отставляет тарелку). Спасибо!..
Татьяна. На здоровье!
Виктор (отодвигает почти не тронутую тарелку). Извини, не могу
больше... Все очень вкусно, но никак...
Татьяна. Ты не болен?..
Виктор. Нет-нет, просто устал... Такое чувство, будто я опять на под-
лодке, в автономке, в кругосветке... Глазами смотришь, понимаешь, что
все вкусно, а начинаешь есть - как бумага...
Татьяна. Сходил бы ты к врачу...
Виктор (отмахивается). Оставь, глупости все это...
Встает, наполняет свою рюмку, доливает Максиму и Андрею Николаевичу.
Виктор (держит рюмку). Андрей Николаевич, помните, я написал рассказ,
даже почти повесть: глухой хутор, темные срубы на гранитных валунах, лу-
чина, каморка, зыбка с младенцем, ундина за прялкой, лесные братья с
трофейными автоматами - тогда еще было в моде жестокое прибалтийское ки-
но - помните?..
Андрей Николаевич. Смутно.
Виктор. Вы мне еще тогда сказали: молодой человек, когда из автомата
очередью стреляют по посуде, звона разбитого стекла не слышно - помни-
те?..
Андрей Николаевич. Ну, допустим... Что дальше?
Виктор (оживленно). А то, что вы были правы! Я лично проверял - не
слышно!.. Вот он - реализм!.. А мы ведь все тогда были романтики: "Шум и
ярость", "Степной волк", портрет Хэмингуэя... Предлагаю выпить за реа-
лизм, капиталистический, социалистический - все равно, да, Макс? Жизнь
такова, какова она есть, и больше никакова - ура!..
Смееется, пьет. Максим смотрит на него, отпивает полрюмки. Андрей Ни-
колаевич выпивает до дна.
Татьяна задумчиво смотрит на одинокую рюмку посреди стола, затем бе-
рет свою рюмку, пригубливает.
Ставит рюмку на стол, берет тарелку Виктора, сбрасывает на нее кости
с других тарелок, передает Максиму.
Татьяна (Максиму). Отнеси Дику, только смотри, чтобы он не подавился.
Максим. А если подавится?
Татьяна. Стукнешь его по загривку!..
Максим (скептически). А если ему это не понравится?
Татьяна. Залезешь на сосну! Еще вопросы есть?..
Максим. Никак нет, гражданин начальник! Разрешите идти?
Татьяна. Иди, клоун...
Максим берет тарелку, устанавливает ее на голове и удаляется в сад
изящной балансирующей походкой.
Татьяна собирает со стола посуду, ставит все на поднос, уходит через
холл.
Виктор и Андрей Николаевич остаются на веранде вдвоем.
Виктор (берет бутылку коньяка, Андрею Николаевичу). Будете?..
Андрей Николаевич. Пропущу... (Набивает трубку.) Виктор наполняет
свою рюмку, идет на галерею, залитую ярким послеполуденным солнцем, дос-
тает темные очки, протирает, надевает, закуривает сигарету.
Ведет себя подчеркнуто непринужденно.
Виктор (громко). Хорошо у вас здесь... (Отпивает глоток коньяка.) Я
тоже иногда думаю, а не плюнуть ли мне на все, купить домик где-нибудь
на берегу озера, завести конюшню, псарню с борзыми, пасеку...
Андрей Николаевич (раскуривает трубку). Что мешает?
Виктор. Одно проклятое словечко: завтра... Иногда мне кажется, что я
не живу, а только готовлюсь к жизни... понимаете?
Андрей Николаевич. Понимаю.
Виктор (допивает коньяк). Иногда думаю: неужели это и есть жизнь?..
Та самая единственная, неповторимая, та самая, которая дается один раз и
которую надо прожить так, чтобы потом не было мучительно больно?..
Андрей Николаевич. Увы...
Виктор (вздыхает). Конечно, вам смешно...
Андрей Николаевич. Смешно?.. С чего ты взял, что мне смешно?
Виктор. Думаете, вот, денег нахапал, решил о вечном подумать...
Резко отбрасывает окурок, идет на веранду, наливает рюмку, пьет.
Виктор. Смотрел по телевизору ваше интервью... Сталин, говорите, пос-
тавил грандиозный эксперимент, до него все было как бы в воображении, на
бумаге:
"Утопия", "Город Солнца", платоновское государство, а этот решил -
хватит в эти игрушки играть, вот вам ваше царствие небесное, здесь, при
жизни, в натуре!..
(Смеется.) Интересная мысль!.. Но самое смешное во всей этой истории
- покаяние!.. Не виноватая я - он сам пришел!.. (Хохочет.) А как же по-
койнички?..
По одному зэку под каждую шпалу?.. Извините, да?.. Ошибочка вышла?..
Так мы же ее исправляем, у нас же - реабилитация!.. Вставайте, покойнич-
ки, воскресайте, мертвые души, - все на смотр, поголовно, все двадцать
миллионов! Р-рав-няйсь!..
Смир-рна!.. По порядку номеров - рассчитайсь!.. Нале-во!.. Ша-ам
арш!.. И работать, работать, играть, плясать - карнавал в полный рост!
Свет!.. Музыка!..
А мы пока партийные денежки перепрячем подальше... И ведь нашлись же
идиоты, которые приняли все это за чистую монету...
Андрей Николаевич молча курит трубку.
Виктор. Что вы... молчите?.. Вы со мной не согласны?
Андрей Николаевич. Согласен.
Виктор. Да, конечно, все это слишком очевидно... Банально...
Андрей Николаевич (смотрит на него). Тебе-то, собственно, что до это-
го?..
Виктор. Просто противно...
Андрей Николаевич. Неужели?
Виктор. Не верите... (Усмехается.) Правильно делаете... (Наливает се-
бе рюмку коньяка, пьет.) Что он - Гекубе?.. Что ему - Гекуба? Н-да...
Пауза.
Виктор (заметно пьянеет). Все такие сделались храбрые, такие умные.
Как же - свобода!.. (Выходит на галерею, раскидывает руки, кричит.) Сво-
бода!.. (Вдруг сникает, бормочет.) Живу один посередине сада, огромного,
как полная свобода...
И даже если где-то есть ограда, то я сейчас искать ее не буду... (Уп-
рямо повторяет.) Не буду!.. Не буду!.. Азия наползает... Амеба... Тучи
саранчи...
Война с саламандрами... (Фальшиво напевает грубым голосом.) По выж-
женной равнине за метром метр идут по Украине солдаты группы "Центр"...
А, кстати, кто командовал группой армий "Центр"?
Андрей Николаевич (язвительно, с иронией). Гудериан.
Виктор (не замечая насмешки). Красивое имя.
Садится на ступеньки, достает из пиджака какую-то упаковку, выдавли-
вает капсулу на ладонь, проглатывает, поднимает очки на лоб, протирает
веки, приваливается к столбику веранды, закрывает глаза.
Андрей Николаевич выходит на галерею, докуривает трубку, выбивает зо-
лу.
Виктор (не открывая глаз, но совершенно трезвым голосом). Все. Надое-
ло.
Уезжаю...
Андрей Николаевич. Куда ты такой поедешь?
Виктор. В Канаду.
Андрей Николаевич. Ну, разве что в Канаду...
Виктор. Я анкеты привез. Поможете заполнить?..
Андрей Николаевич. Неси.
Виктор. Сейчас... Немного посижу и принесу... Язык ни в зуб ногой...
Засыпает, прислонившись к столбику. За сценой шум мотора, прочие бес-
порядочные звуки. Все стихает.
Появляется Антон. Беглый взгляд на спящего.
Антон (кивнув на Виктора, Андрею Николаевичу). А это что за дух?
Андрей Николаевич (помедлив). Это наш гость. Не буди его.
Антон (шепотом). Понял...
Тихо, на цыпочках, поднимается по ступенькам, идет на веранду. Андрей
Николаевич задумчиво вертит в руках трубку.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Декорация та же, но вся площадка слегка развернута по
диагонали, так что холл приблизился к авансцене, а галерея отступила
несколько вглубь.
Ранний вечер. Яркие лучи предзакатного солнца освещают фигуру Викто-
ра, спящего на ступеньках, и насквозь простреливают веранду, где сидят и
пьют чай Александра Николаевна и Татьяна.
В холле Андрей Николаевич и Максим играют на бильярде, пьют пиво пря-
мо из бутылок. Антон тоже пьет пиво и следит за игрой.
Разговор в холле и на веранде идет параллельно и независимо.
Александра Николаевна. Фонд выглядит ужасно, просто безобразно: леп-
нина в потеках, краска клочьями, в вестибюле обвалился потолок, торчат
балки, дранка, все гнилое... Особняк Белобородовых - подумать только!..
Татьяна. А почему это они должны приводить в порядок наши достоприме-
чательности?..
Александра Николаевна. Я как-то была в этом доме при коммунистах - и
то такого не было...
Татьяна. Правильно: потому что его занимал райком партии.
Александра Николаевна (вздыхает). Н-да, может быть, зря мы их так ру-
гаем, может быть, не все было так плохо, а, Таня?
Татьяна. Мне трудно судить, я ведь действительно во все это верила...
Впрочем, что теперь вспоминать...
В холле идет игра. Максим и Андрей Николаевич неспешно ходят вокруг
бильярда, высматривают шары, примериваются, бьют. Антон увлеченно следит
за игрой.
Он ни за кого не болеет, его увлекает сам процесс.
Антон. Макс, вон, гляди - отличный шар!
Максим (кивает головой). Угу... (Бьет, мажет.) Был...
Антон (возбужденно). Отец, во, гляди - прямой!
Андрей Николаевич (примеривается, бормочет). Знаешь первый пункт ус-
тава израильской армии?.. (Отказывается от удара, высматривает другой
шар.) Антон. Не...
Андрей Николаевич. Не давать советов главнокомандующему хотя бы во
время боя...
(Бьет, вынимает шар из сетки.) Антон (хохочет). Отлично!..
Гы-гы-гы!.. (Достает из бара бутылку пива, срывает пробку, пьет.) На ве-
ранде.
Татьяна. А что перевод?
Александра Николаевна (машет рукой). Слезы... За этот еще деньги не
пришли, новых с русского пока нет, пришлось взять что было: с французс-
кого на русский - что-то о ценных бумагах... Облигации, акции, проценты,
дивиденды.
Подготовительные материалы к семинару - шесть тысяч за страницу...
Рублей.
Татьяна. Издевательство...
Александра Николаевна. Три буханки хлеба.
Татьяна. Все равно.
Александра Николаевна. Вы не знаете, что такое голод... А у нас на
колхозном рынке в тридцать первом году человеческим мясом торговали...
Татьяна молчит.
Александра Николаевна. И покупали... Кто-то, может, и в самом деле не
догадывался, а кто-то знал, но делал вид, что не знает... (Пауза.) Витя
там не простудится? Ты знаешь, с этими весенними сквозняками шутки пло-
хи...
Татьяна. Ты права... (Громко, в холл.) Антон!..
Антон. Да, мама!..
Татьяна. Возьми плед, прикрой нашего гостя!..
Антон. Понял!.. (Стремительно поднимается по лестнице на второй
этаж.) Андрей Николаевич (бьет, вынимает шар, опять бьет, опять вынима-
ет). Н-да, Макс, не судьба, видно, нашему теляти да вовка зъисты!..
(Бьет, мажет.) Максим (примеривается). Не хвались, идучи на рать, а хва-
лись, идучи с рати...
(Бьет, мажет.) Андрей Николаевич (примеривается). Нэ кажи гоп...
(Бьет, вынимает шар.) Однако, партия!..
По лестнице с пледом спускается Антон.
Андрей Николаевич. Следующий!..
Антон (с азартом). Сейчас!
Проходит через веранду, тихо приближается к Виктору, накрывает его
пледом, закутывает, подтыкает со всех сторон.
Виктор (сквозь сон). Отвяжись... Отвали, я сказал... Кострома, стоян-
ку готовь...
(Беспокойно двигается, шевелит руками, как бы обирая, ощупывая себя,
и, нашарив под мышкой рукоятку пистолета, успокаивается, засыпает.) Ан-
тон осторожно, на цыпочках, удаляется.
В холле Максим садится за пианино, перебирает клавиши, напевает ка-
кую-нибудь песенку на испанском или на французском языке.
Александра Николаевна. Им, конечно, нужны переводчики-синхронисты...
Для переговоров, для перевода докладов, да и просто для общения после
работы... В ресторане, в театре... Но они набирают бойких длинноногих
девах с тремя-четырьмя курсами филфака...
Антон (проходя мимо). Увы, тетя Шура, это в порядке вещей!..
Александра Николаевна (вздыхает). Я понимаю... Я все понимаю... Поря-
док вещей...
Вещей... Люди - вещи.
В холле Андрей Николаевич собирает шары, выставляет пирамидку. Антон
берет кий, мелит кончик, устанавливает ударный шар, разбивает.
Андрей Николаевич (ходит вокруг стола, высматривая шар). Рискуешь,
дружок...
Антон. Кто не рискует, тот... (Достает из бара бутылку пива, срывает
пробку, пьет из горлышка.) На галерее просыпается Виктор. Осматривается,
ощупывает плед, наконец-то вспоминает, где он. Поднимается, перебрасыва-
ет плед через руку, подходит к застекленной стенке веранды и сквозь
стекло смотрит на все, что происходит в доме.
Вся сцена погружается в полумрак, а когда свет включается вновь, за
столом на веранде остается только Татьяна.
Она занимается каким-то мелким ремонтом: пришивает пуговицу к рубаш-
ке. Ей сейчас двадцать три года.
Виктор стоит на прежнем месте и смотрит на нее сквозь стекло. Он в
джинсах, выцветшей рубашке цвета хаки, за плечами полупустой вылинявший
рюкзак.
Виктор (тихо стучит пальцами по стеклу). Тук-тук!.. К вам можно?..
Татьяна (вздрагивает, поднимает голову). Ох, Вик!..
Виктор (дурачится). Блю-у кана-ари - вик-вик-вик - па-ра-ра-ра-ра!..
Входит на веранду, сбрасывает на пол рюкзак, подходит к Татьяне, нак-
лоняется, обнимает ее, целует в подставленную щеку.
Виктор. Господи, Таня, как я устал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11