..
Встает, выходит на веранду, ковшом заливает воду в самовар, втыкает
вилку в розетку.
Татьяна. Сто семьдесят на сто тридцать.
Собирает прибор.
Максим. На Луну... Мало того, что Землю засрали...
Татьяна. Макс!..
Максим (сокрушенно). Ай-ай-ай!.. Прошу прощения! Живу здесь тридцать
пять лет и никак не могу привыкнуть к этому словесному ханжеству! Норма-
тивная и не нормативная лексика - чушь какая-то!..
Андрей Николаевич (подхватывает). И при этом переводят того же Бодле-
ра, свободно употребляющего такое, скажем, сверхпохабное словечко, как
"ля пинь"! Где в нашем государстве можно встретить такую поэзию? На за-
боре и на стенке общественного туалета!..
Татьяна. Сейчас такое печатают...
Максим (рассудительно). Пресса - это стены и заборы государственного
здания. И если само здание превратилось в гигантских размеров сортир...
Татьяна. Да что с вами сегодня?.. Неужели нет других тем для разгово-
ра?..
Уходит через холл, унося с собой приборчик для измерения давления.
Поднимается по лестнице на второй этаж.
Андрей Николаевич провожает ее взглядом и, как только она скрывается,
встает, быстро наливает себе рюмку коньяка и выпивает ее.
Все это он проделывает так быстро, что Максим даже не успевает его
остановить.
Максим (ошарашенно). Дядя!..
Андрей Николаевич (умиротворенно опускаясь в кресло). Когда у меня во
рту смердит валидолом, я чувствую себя почти покойником.
Пауза.
Андрей Николаевич (видит разложенные на столе бумаги). А это что?..
Рукопись?..
Таня принесла?..
Максим. Да.
Андрей Николаевич. Зачем? Что им всем неймется: пишут, пишут!..
Максим. Может быть, тебе лучше полежать?
Андрей Николаевич (возмущенно). Да оставьте вы этот лазаретный тон!..
Давление!
Магнитная буря! Расположение звезд! Лунные фазы!.. Мало ли что могло
повлиять?..
И каждый раз надевать похоронные личины, ходить на цыпочках, говорить
шепотом?!
Максим. Ты преувеличиваешь...
Андрей Николаевич (подхватывает). Старческая мнительность, да?..
Максим (пожимает плечами). Не знаю, я не психолог.
Андрей Николаевич. Психолог... Никогда не понимал этой науки. Мнения,
наблюдения, гипотезы - а как было шаманство, так и осталось... Кому-то
дано, кому-то - нет, и никакие книги, теории, никакая клиническая прак-
тика здесь не при чем... То есть при чем, конечно, но для того, кому от
природы дано.
Встает из кресла и осторожно, стараясь не делать резких движений, на-
чинает прогуливаться по веранде.
Во время этой прогулки как бы ненароком приближается к бутылке с
коньяком и легким непринужденным жестом наполняет свою рюмку.
В этот момент в холле появляется Татьяна.
Татьяна (устало, почти умоляюще). Андрей!..
Андрей Николаевич (быстро подвигает рюмку Максиму). А это я вот...
Максиму...
Максим берет рюмку, отпивает глоток.
Андрей Николаевич (продолжает). Мою родную бабку в деревне страшно
боялись...
Колдунья. А по виду не скажешь: сухонькая такая старушонка, волосики
седенькие, три зуба во рту... А как-то варили мы с ней варенье во дворе
на костре в медном тазу, и забежал к нам на запах соседский поросенок,
так бабка глянула на него, и он на месте закрутился, упал, визгнул то-
ненько и сдох...
Татьяна (идет на веранду). Неужели у тебя ни на волос нет силы во-
ли?.. Тебе все мало, да?..
Максим. Таня... Танюша, успокойся, не надо... Гроза прошла, солнышко
выглянуло, все хорошо...
Татьяна. Господи, как я устала, кто бы знал!.. Иногда я хочу лечь,
уснуть и уже не просыпаться... Никогда.
Долгая неловкая пауза.
Андрей Николаевич. Я перила на галерее сломал... Сегодня. Потянул ле-
гонько, а они - хрусь, и все!..
Максим. Гнилье, что ж ты хочешь...
Андрей Николаевич. Я?.. Я уже ничего не хочу, Макс. На мой век этого
бунгало хватит.
Пауза.
Андрей Николаевич. А если бы и хотел... Не могу. Не знаю даже, как
подступиться... Столько лет за письменным столом, за машинкой... Совер-
шенно отвык от ручной работы.
Максим. Чепуха... Съезжу завтра на лесопилку, привезу доски, и начнем
мы с тобой потихоньку приводить наше жилище в божеский вид... Антона
привлечем к этому делу.
Андрей Николаевич. Хорошо бы...
Максим. Ты сомневаешься в том, что это возможно?
Андрей Николаевич. Не знаю.
Татьяна. Хорошая мысль! Он, конечно, будет отговариваться занятостью,
говорить, что он еле успевает отоспаться, но есть же у него совесть, в
конце концов!..
Максим (смеется). Вот заодно и проверим!
Андрей Николаевич. Н-да, ты, Макс, как всегда прав! Надо что-то де-
лать... Надо что-то делать.
Татьяна. Ну, вы как хотите, а я пойду готовить обед. (Собирается ухо-
дить, но напоследок оборачивается к Андрею Николаевичу.) Андрей, ты все
понял?..
Максим?..
Они делают примирительные успокаивающие жесты: мол, все будет в по-
рядке. Татьяна уходит.
Андрей Николаевич (поворотом головы указывая на икону). Как ты дума-
ешь, она действительно верит во все это?
Максим (подумав, пожав плечами). По-видимому, да...
Андрей Николаевич. Член партии. Секретарь партийной организации одной
из крупнейших библиотек в стране... Как они с Виктором когда-то убеждали
меня в том, что надо просвещать народ, чаще выступать на заводах, ездить
по провинции.
А я не люблю провинцию, терпеть не могу эти убогие, провонявшие хлор-
кой гостиницы, жалкие кабаки, ветхие заброшенные храмы над живописными
обрывами, без куполов, без крестов, окна и врата заколочены досками...
Максим (усмехнувшись). Ты вполне мог избежать всей этой экзотики: не
останавливаться в таких гостиницах, не жрать всякую отраву в местных ка-
баках.
Андрей Николаевич (вскидываясь). Но ведь я должен был узнать жизнь
родной страны, ее народа!
Максим (смеется). Я помню, как они тебе внушали: вы так долго были
вдали от родины... вы видели мир... вам есть с чем сравнить!
Андрей Николаевич (подхватывает). И я слушал и кивал головой, как
мальчик в воскресной школе! Я смотрел в ее глаза и чувствовал, что готов
сделать все, что угодно: опуститься на дно Марианской впадины, полететь
на Марс! Я понимал, что со мной происходит, и я боялся в это поверить -
на шестом десятке, и вдруг такое?!
Максим (иронически). Дух дышит где хочет...
Андрей Николаевич. Не только дух.
Максим. Я помню.
Андрей Николаевич. А что теперь? Икона в углу, какие-то сомнительные
паломники, посты - не понимаю!.. Ведь был нормальный человек, и вдруг -
на тебе: отец Димитрий сказал... отец Димитрий думает... Сомнамбула!
Максим. Ты преувеличиваешь, дядя.
Андрей Николаевич (вздыхает). Хотелось бы в это верить.
Встает, тянется к бутылке с коньяком.
Максим. Не искушал бы ты судьбу...
Андрей Николаевич (наливает рюмку). Судьба?.. В моем возрасте?.. Пос-
ле всего, что было?.. Чушь. (Пьет. Ходит по веранде, рассуждает как бы
сам с собой.) Я пытался поверить, Макс... Ходил в церковь, ставил свечи
перед иконами, выстаивал всенощные, постился, даже исповедовался отцу
Димитрию!..
Максим. Почему < даже> ?..
Андрей Николаевич (медленно, подбирая слова). Трудно бывает понять,
что тебя мучает, тревожит, не дает покоя - это, наверное, и называется
грехом, да?.. Себя ведь не обманешь?..
Максим молчит.
Андрей Николаевич. И как это высказать? А тем более человеку посто-
роннему?..
Очень странно. Пародия на сеанс психоанализа.
Пауза.
Андрей Николаевич (глядя в сад). Как ты думаешь, она счастлива со
мной?
Максим. Полагаю, да. Впрочем, я не присматривался...
Андрей Николаевич. А Виктор? Где он? Что делает?.. Ты о нем ничего не
слышал?
Максим. Слышал.
Андрей Николаевич. Что?
Максим. Шоу-бизнес. Париж... Барселона... Русские сезоны.
Андрей Николаевич. Достаточно обширное поле: от Большого театра до
квартета ложкарей...
Максим. Ближе ко второму. Казаки... Выставки авангарда...
Андрей Николаевич. Это что, все еще модно? Еще не наелись?..
Максим. Уже наелись. До отвала. А ведь все шло, и как! Матрешки, шка-
тулки, яйца, бюсты вождей, кое-как натянутые на подрамник куски ме-
бельной обшивки, покрытые какой-то лиловой коростой вместо живописи...
Андрей Николаевич. Экзотика. Лагерное искусство.
Максим. Это тоже не совсем верно. Много, конечно, всякой шушеры, но
есть и хорошие художники, с крепкой школой...
Андрей Николаевич. Все может быть... Все может быть...
Максим. Все это было, дядя, было... Сегодня человек мерзнет на черда-
ке и зарабатывает на кофе и сигареты оформлением "красных уголков", а
через полгода становится владельцем небольшой виллы где-нибудь на Кип-
ре...
Андрей Николаевич. На Капри.
Максим. Или на Капри - все равно. Главное - поймать момент. Не проде-
шевить, но и не задрать, не переторговаться... И продаваться не сразу,
целиком, а по частям, с перспективой.
Андрей Николаевич (без иронии). Тоже искусство.
Максим. Искусство? Да, но - другое. И в нем тоже есть свои гении и
бездари... А есть игроки. Ведь бизнес - игра.
Андрей Николаевич. Виктор - игрок?..
Максим. И еще какой!.. Мне рассказывали о его композициях: инсталля-
ции с вертолетами, вагонами противогазов для Кувейта, валютными счетами,
подержанными иномарками, верфью деревянного кораблестроения - и это все
помимо казаков, авангарда, паломнических круизов по монастырям Европы и
чуть ли не переправки ближневосточных беженцев в Скандинавию на частных
яхтах...
Андрей Николаевич (ироническое восхищение). Флибустьер!.. Конкиста-
дор!..
Максим. Я не уверен в абсолютной достоверности этой легенды, но ка-
кая-то часть правды в этих сплетнях наверняка есть.
Андрей Николаевич. Смутные времена. Все возможно. Интересное время...
Наполняет рюмку коньяком, выпивает.
Максим (взрываясь). Совсем сдурел?! Опять тебя среди ночи откачи-
вать?..
Андрей Николаевич. Лучше уж от водки помереть, чем от скуки.
Максим (сердито). Идем лучше в сарай, посмотрим инструменты!.. (Себе
под нос, ворчливо, по-испански.) Дурак старый! (Идет к двери.) Андрей
Николаевич (идет за ним,). Как ты сказал? (По-испански.) Дурак?.. Старый
дурак?.. (Хохочет, продолжает.) Однажды Мюллер и Борман решили выяснить,
на кого работает Штирлиц. Борман, зная, что в момент сильного потрясения
человек может заговорить на родном языке, вызвал Штирлица к себе и велел
Мюллеру встать за дверью. И вот когда Штирлиц переступил порог кабине-
та...
Уходят.
Некоторое время на веранде пусто. Тишина нарушается лишь какими-то
отдельными бытовыми звуками: звоном посуды, игрой в мяч на соседнем
участке, собачьим лаем. Издалека нарастает тарахтение мотора, оно приб-
лижается, глохнет, и вслед за этим из сада на галерею неторопливой уста-
лой походкой поднимается человек в черной широкополой шляпе, темных
круглых очках и светлом плаще, один рукав которого перехвачен черной
лентой чуть выше локтя. Остановившись перед приоткрытой дверью на веран-
ду, он тихо стучит по дверному косяку костяшками пальцев, но не получив
на стук никакого ответа, переступает порог и снимает шляпу, открывая
густые черные волосы с сильной проседью. Осматривается, покачивает голо-
вой как бы в такт каким-то своим мыслям, вешает шляпу на гвоздь, торча-
щий из оконной рамы. Замечает кипящий самовар, подходит, привычным дви-
жением выдергивает вилку из розетки. Берет недопитую бутылку коньяка,
смотрит на этикетку, наливает полрюмки, отпивает глоток, смакует, пока-
чивает головой, как бы удивляясь тому, что содержание бутылки соот-
ветствует тому, что заявлено на этикетке. Продолжает осматриваться, не-
торопливо скользя взглядом по стенам, по поверхности стола.
Из холла входит Татьяна.
При виде гостя молча останавливается на пороге.
Он спиной чувствует ее появление, но не оборачивается.
Смотрит в сад, смакует коньяк.
Татьяна (нерешительно, полувопросительно). Вик?..
Виктор (не оборачиваясь). Он самый.
Татьяна (осваиваясь с ситуацией). Интересно...
Виктор (резко обернувшись). Что... интересно?..
Татьяна (смотрит на него, говорит неторопливо). Не было, не было -
вдруг явился!.. (Усмехается.) Мог бы хоть позвонить для приличия.
Виктор. Я звонил. Не дозвонился - короткие гудки...
Татьяна. Странно...
Виктор. Только что, с кладбища - не веришь?.. (Достает из внутреннего
кармана плаща маленький радиотелефон, протягивает Татьяне.) Можешь сама
убедиться...
Татьяна. Я не умею им пользоваться.
Виктор (делает шаг к ней). Ничего сложного... (Показывает.) Нажимаешь
восьмерку, потом код и номер... (Набирает номер, подносит трубку к уху.)
Вот... опять гудки... (Передает ей трубку.) Татьяна (слушает). Да,
действительно... (Возвращает ему трубку.) Совсем забыла:
у нас отключили телефон.
Виктор. За что?
Татьяна. Международные...
Виктор. Европа?.. Америка?..
Татьяна. Германия.
Виктор. Все равно дорого.
Пауза.
Виктор (отпивает глоток коньяка). А ведь и в самом деле "Сократос"! В
натуре!..
(Негромко смеется, закашливается.) Татьяна. Я в этом не разбираюсь.
Виктор. Тебе легче.
Татьяна. В каком смысле?
Виктор (уклончиво). Да это я так, вообще...
Пауза.
Татьяна. А ты... откуда?
Виктор. Сейчас?
Татьяна. Естественно, сейчас...
Виктор. От Кости. С кладбища, с похорон... У нас в деревне так гово-
рили: к кому?
- к Марфе... от кого? - от Марфы. Как о живом человеке.
Татьяна. Странно, а я тебя там не видела.
Виктор. Я опоздал... Вся эта возня: венок, ленты... Поздно заказали.
Татьяна. А кто заказывал?
Виктор. Географическое общество.
Татьяна. Понятно.
Пауза.
Виктор. Сейчас серьезные люди себе все заранее обеспечивают: гроб,
участок, венок...
Татьяна. И на похороны не опаздывают?..
Виктор. Всякое бывает: найдут человека где-нибудь на свалке через
полгодика, ну и укладывают в гроб что осталось... А гробы нынче дорогие:
три тысячи, пять тысяч...
Татьяна. Долларов?
Виктор. Естественно, не рублей... (Короткая пауза.) А бывает, что и
вообще не находят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11