https://wodolei.ru/catalog/accessories/Chehia/
— спросил я. — Привыкай. Виноват не палач, а судья. На твоей совести и все остальные смерти… Кстати, ты взял с собой «мувер»?
Он кивнул.
— Давай две таблетки.
Дрожащими руками брат достал из кармана пилюли, ликвидирующие последствия выстрела из станера, протянул мне сразу две.
— Ты все слышал? — спросил я, разжевывая безвкусные «муверы».
— И даже записал, — ответил он. — Только нам это не поможет, Герыч… кто нам поверит? Все это бессмысленно…
— Куда делся мой энергичный брат? — рявкнул я, чувствуя, как возвращаются силы. Приятное покалывание началось на пятках и уже достигло колен. К кистям тоже постепенно возвращалась подвижность.
— Ты знал про источник энергии? — спросил я, разминая шею.
— Нет, — покачал головой мой брат. — Хакеру в свое время удалось связаться с машиной, но узнал он только о природе Стазиса. Потом канал обрубили.
— Наверное, это случилось примерно в то же самое время, когда ты связалась с Натсом, да, Моника? — поинтересовался я. — Пыталась дотянуться хоть до кого-нибудь? Стыдно стало? Хотела поступить максимально этично?
— Да, — лаконично ответила машина. — Это так.
Брат помог мне подняться на ноги, и я сделал пару неуверенных шагов, держась за его плечо.
— А этично было помогать этим убийцам? — заорал я. — Этично, а?
Машина молчала.
Мы бережно обошли трупы, будто наше прикосновение могло потревожить мертвых.
Возвращалось обоняние, и мне в нос ударил запах жареного мяса.
— Люди — подлые твари, — сказала на прощание Моника.
* * *
Кар вел Антон.
— Срочно убираемся с этой планеты, Гера, — шептал он. — К чертовой бабушке, в самый конец Галактики!
— А как же спасение Статики, Антошка? — засмеялся я. — Куда подевалось благородство спасителя человечества?
Брат посмотрел на меня, как на сумасшедшего:
— Что с тобой, Герман?
Я промолчал. И впрямь — что? Нервное, наверное. На меня волнами цунами накатывала веселая злость. Я не знал, что мне делать, смеяться или плакать.
Я достал видеофон и набрал номер Андрэ.
Француженка ответила почти сразу:
— О! Месье Герман!
— Андрэ, — сказал я, — прости, наверное, нам не получится встретиться сегодня. Может, как-нибудь…
— Все в порядке, Герман! — воскликнула Андрэ. — Луи вернулся ко мне! Он принес целую охапку черных роз с Империуса! Правда, он душка? Ты бы знал как я люблю его! Моего прелестного мальчика! А вот и Луи… Луи поздоровайся с моим другом… Ну помнишь, детектив, про которого я тебе рассказывала? Я ему помогла раскрыть дело! Ну будь умницей, поздоровайся…
На экране возникло смазливое лицо француза:
— О, месье Герман! — с непередаваемой интонацией воскликнул он.
Я нажал кнопку сброса — связь оборвалась.
— На космодроме нас ждет яхта, забронированная на мое имя, — сказал Антон. — Надо успеть, пока власти не обнаружили Цвейга и МакМилана…
— Еще одно дело, — сказал я. — Одно маленькое дельце.
Антон простонал, крепче сжимая руль.
* * *
В ее палате, чистеньком светленьком помещении собрались они все. Алик, пухлощекий паренек (я забыл его имя), Инга, Искра, чернявый… Они окружили кровать Марины веселой шумной толпой и наперебой желали выздоровления. Шутили, веселились на показ, как могли утешали больную…
Я как дурак стоял в дверном проеме, опекаемый заботливой медсестрой.
Заметив, что я не двигаюсь, сестричка тактично кашлянула. Алик и компания, наконец, заметили меня.
Долгое время они молча рассматривали меня. Алик так прямо с ненавистью, остальные — с легким презрением, которое обычно испытывают представители высшего общества к низам.
Еще бы!
Я ведь всего лишь спас их подругу.
Марина лежала на постели с перевязанным горлом. Она на меня не смотрела, уставилась в потолок.
— Выйдите, — попросила она друзей тихим больным голосом.
Проходя мимо, Алик больно толкнул меня плечом. Я не стал отвечать.
Дверь хлопнула.
— Герман! — тихо позвала Марина.
На миг мне почудилось, что сейчас все вернется. Светлое обаяние вчерашнего вечера, близость ее лица, нежное прикосновение рук…
— Ты хороший парень, — продолжила девушка, когда я подошел поближе, — но ты сам должен все понимать. Вчерашний вечер — лишь порождение «Моники Димитреску». Ты ведь знаешь, почему это вино вот уже несколько лет побеждает на всех мыслимых и немыслимых конкурсах, правда?
Я покачал головой.
— Оно создает романтическое состояние, провоцирует влюбленность, причем объектом любви может быть кто угодно. Так получилось, что мне вчера выпал ты. Не подумай ничего лишнего. Если бы не выстрел этого маньяка, вечер бы закончился вполне удачно. Мы бы переспали, а на утро все было бы так, будто совместной ночи не было. Однако этого не случилось, и твоя психика пострадала… у тебя осталось какое-то чувство ко мне… остаточная эмоция… но это чувство — лишь влияние вина, пойми же! "Любви нет — доказано винным заводом Цвейга. Есть лишь «Моника Димитреску», — улыбнулась Марина. — Ты слышал эту рекламный лозунг? Правда, смешной?
Цвейга нет.
Доказано моим братом.
— Хорошее вино, — пробормотал я.
— Самое лучшее, — кивнула Марина. — Семейные парочки, случайные люди — они все готовы отдать за бутылочку «Моники». Всем нужна любовь, Герман. Но не все понимают, что любовь — это химия, не более того. И некоторые пытаются вернуть чувства уже после того, как рассеялись винные пары «Моники». Я уже три года встречаюсь с Аликом, Герман. В следующем году мы собираемся пожениться. Но никаких нежных чувств друг к другу мы не испытываем. Только расчет, Герман. Когда мы хотим пережить прилив адреналина в кровь, и влюбленности в сердце, мы летим на Офелию. Ты меня понимаешь, Герман? Любовь — тот же наркотик, дурман, тот же ЛСД, если угодно. Не важно к кому испытываешь любовь… «Моника» это доказала…
Я медленно кивнул.
И развернулся, чтобы уйти.
— Спасибо, что спас мне жизнь, Гера, — сказала мне в спину Марина.
— Это сделал не я, — ответил я.
Оказавшись в коридоре, я снова натолкнулся на ненавидящий взгляд Алика.
Холодный расчет, девочка?
Ну это смотря с какой стороны.
— Удачи, Алик! — сказал я и подмигнул парню.
Алик заскрежетал зубами.
Я хохотал, словно сумасшедший, покидая лечебницу.
* * *
— Я так устарел, Антон? — спросил я.
— Ты о чем?
— Я всего десять лет не вылетал в космос. Что такое десять лет по сравнению с жизнью? А здесь все изменилось… за какие-то жалкие десять лет… Что происходит с этим чертовым миром, Антошка? Мне кажется, что я как неандерталец, которого перенесли на машине времени в современный век…
Антон молчал, уставившись в обзорное стекло. Бледные руки слегка дрожали, сжимая руль. Он ждал, что вот-вот со всех сторон нагрянут машины с мигалками. Прошло уже почти два часа с момента гибели МакМилана и Цвейга. Да и охранники должны уже давно очнуться.
Я тоже ждал.
Только чего-то другого.
— Любовь — это химия. Любовь — это игра. Любовь — это расчет. — Я захохотал. — Что случилось с этой Галактикой, Антошка?
— История движется по спирали, Герман, — ответил Антон. — Все это уже было. Декаданс, ренессанс… расцвет, гибель… все повторяется и не нам это изменить. Все было и все еще будет, Гера…
— Тогда в чем смысл, брат? — спросил я. — В чем смысл нашей борьбы, зачем нужна власть Максу? Какого черта ты дрожишь — все это лишь история, а мы — песчинки, у которых совсем мало шансов нарушить отлаженный механизм. Так какой смысл, черт возьми?
— Хочешь правду, Герыч? — спросил Антон.
— Ну?
— Я хочу, чтобы на этот вопрос мне дали ответ жители Стазиса, — сказал брат. — Я не видел среди них несчастных. Если уж кто знает, то только они.
Я вспомнил нищего у ворот, но промолчал.
— А ты поймешь то, что они скажут? — тихо спросил я. — А, братишка?
— Если нет, тогда все это и правда бессмысленно, — ответил Антон.
Мы молчали, наблюдая за безоблачным небом солнечной Офелии.
Машина еще несколько минут бесшумно парила над космодромом, а потом резко рванула вниз.
К нашей с братом яхте.
ЧАСТЬ 5. ЧАКИ
Когда ты в открытом космосе, звезды уже не кажутся веселыми фонариками, а планеты елочными игрушками.
Только холод и бесконечность впереди. И ты проваливаешься в это ничто, катишься словно с горы в пропасть, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, найти точку опоры.
Проблема в том, что когда вокруг на сотни световых лет нет ничего абсолютно, это очень трудно сделать.
Я сидел перед экраном, умело замаскированным под огромный овальный иллюминатор, и хмуро жевал сухие галеты, запивая их теплым противным растворимым кофе. Желудок никак не хотел смириться с пониженной гравитацией — всего 0,4g. Кофе свободно бултыхалось в чашке и в желудке и, казалось, вот-вот выпрыгнет и зависнет в воздухе.
— Ты как, Гера? — раздался приглушенный помехами голос Антона.
— Хреново, — признался я и нажал на кнопку. В воздухе прямо перед зеркалом спроецировалось лицо Антошки в скафандре. Он напряженно морщил переносицу, наверное, как раз копался в гравикомпенсаторе.
В сущности именно из-за поломки в этом проклятом устройстве гравитация упала до нынешней величины. А я и так плохо переносил космос, чтобы еще и мучится от состояния почти полной невесомости.
— Уже скоро! — хохотнул братишка. Вот кому, а ему в космосе было спокойно. Лишь только яхта покинула Офелию, к Антону вернулось его благодушное настроение.
* * *
Брат путешествовал на яхтах с семнадцати лет. Правда до этого момента — только на чужих.
Эта яхта, золотистая красавица «Немезида», досталась ему в наследство от группы «Grey Spirit» вместе с кругленькой суммой на счете Фила Дерека по кличке Хакер.
— Надеюсь, — буркнул я, отключая изображение.
Звезды.
Я угрюмо уставился на огоньки, каждый из которых был миром, а, может быть, и целой галактикой. Около некоторых медленно вращались планеты, примерно на каждой двадцатой — существовала жизнь. На каждой сотой — разумная.
Везде свои законы, свои обычаи, свои загадки. Не дано мне побывать на каждой из них и разгадать их все.
А нужно ли стараться?
Стазис. Всего лишь замороженный во времени городок некогда великой цивилизации. Кто они мне, чтобы рисковать своей жизнью? Да пусть катятся ко всем чертям… Источник энергии спасет Земной Сектор от энергетического кризиса и одновременно даст небывалую мощь нашим военным кораблям и…
Нет, не так. Кем бы ни были жители Стазиса, но сейчас я прежде всего борюсь за собственную родину. Не для Земного Сектора Рейнхарт ищет этот проклятый источник. С его помощью он хочет завоевать власть для себя. Новая империя. Чистота расы! Чужих — на свалку истории!
Впрочем, насчет сектоидов я бы с ним не стал сильно спорить.
Пульт плавно скатился по приборной доске и мягко упал мне в руку. Один щелчок и место звезд занял голографический экран. Я немного поколдовал с пультом и настроился на общий канал. Передавали программу передач на завтра. Приятная девушка в обтягивающем комбинезоне ослепительно улыбалась в камеру и вещала приторным голосом:
— …В 12:30 по Гринвичу программа Илиаса Фара «В мире Чужих». Вместе с известным стереоведущим вы совершите увлекательное путешествие на далекую планету гуманоидов Иц-Ха, которая носит романтическое название Иц-Ха-3. Господин Фар собственной персоной…
— Режим поиска, — приказал я. — Новости.
На ярком синем фоне загорелась золотая надпись: «Уточните срок».
— Двое суток, — сказал я, прикинув сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули Офелию. — Контекстный поиск: ключевое слово «Офелия».
По голоэкрану побежали строчки, пока не осталось только три. Я выделил первую: улыбчивая темнокожая комментаторша рассказывала о Фестивале молодых вин. По второй ссылке почти ничего не изменилось — о Фестивале теперь рассказывал молодой парень в пляжных шортах. На заднем фоне толпа разгоряченных парней и девчат выкрикивала в голокамеру приветствия родным и близким, а один, самый смелый, повернулся к камере задом, спустил штаны и схватился за левую ягодицу. Появившийся будто ниоткуда полицейский огрел парня шоковой дубинкой по голове и утащил из поля зрения камеры.
Я немного подивился, почему подобную порнографию не вырезают из эфира, и зашел по третьей ссылке.
Угрюмый мужчина лет тридцати сидел в глубоком черном кожаном кресле в три четверти оборота и, скрестив холеные руки на груди, чеканил:
— Это случилось вчера. Зверское нападение на знаменитый винный завод Офелии. Халатное отношение к службе охраны завода вылилось в ужасающую трагедию, последствия которой…
— Хитрый Дэви, — сказал мой брат, не слышно появившись за спиной. — Как по писанному говорит.
— Кто это такой? — спросил я.
— Дэвид Блох. Аналитик общественного телевидения, — ответил брат. — Поговаривают, что он на ГСБ работает… сплетни в общем всякие… а так, все по чину. Журналистские расследования устраивает, все такое. Нередко даже помогает вроде бы. Народ его обожает.
— По-моему, чересчур много мелодраматизма, — пробормотал я.
Брат не ответил.
По стерео в это время замелькали кадры валяющейся на полу без движения охраны, интервью с насмерть перепуганным бывшим начальником службы безопасности, тем, что рыбок мечтал на Землю привезти.
Потом на какую-то долю секунды показали обезображенный череп Цвейга.
— МакМилана куда-то дели, — задумчиво проговорил Антон.
— Убит всеми уважаемый житель планеты, хозяин винного завода! — неистовствовал Блох. — Разрушено ценнейшее оборудование!…
Показали разгромленную комнату, полную разбитого стекла и расплавленного пластика.
— Бедная Моника, — прошептал Антон.
— Она всего лишь машина, — сказал я.
— По-моему она была человечней многих людей… — возразил брат.
Я промолчал.
Может быть, это и правда.
— Камеры стереонаблюдения были выведены из строя хитрой атакой через сеть…
— Очень уж хитрой! — проворчал Антон. — Коды доступа у меня были, а дальше дело техники — подчистил файлы и все…
— … Но, допросив опростоволосившуюся охрану, полиции все-таки удалось составить фоторобот нападающего. Благодаря ему нам удалось, — тут журналист сделал эффектную паузу, — Да, дорогие зрители, именно НАМ, а не полиции, удалось выяснить личность нападавшего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он кивнул.
— Давай две таблетки.
Дрожащими руками брат достал из кармана пилюли, ликвидирующие последствия выстрела из станера, протянул мне сразу две.
— Ты все слышал? — спросил я, разжевывая безвкусные «муверы».
— И даже записал, — ответил он. — Только нам это не поможет, Герыч… кто нам поверит? Все это бессмысленно…
— Куда делся мой энергичный брат? — рявкнул я, чувствуя, как возвращаются силы. Приятное покалывание началось на пятках и уже достигло колен. К кистям тоже постепенно возвращалась подвижность.
— Ты знал про источник энергии? — спросил я, разминая шею.
— Нет, — покачал головой мой брат. — Хакеру в свое время удалось связаться с машиной, но узнал он только о природе Стазиса. Потом канал обрубили.
— Наверное, это случилось примерно в то же самое время, когда ты связалась с Натсом, да, Моника? — поинтересовался я. — Пыталась дотянуться хоть до кого-нибудь? Стыдно стало? Хотела поступить максимально этично?
— Да, — лаконично ответила машина. — Это так.
Брат помог мне подняться на ноги, и я сделал пару неуверенных шагов, держась за его плечо.
— А этично было помогать этим убийцам? — заорал я. — Этично, а?
Машина молчала.
Мы бережно обошли трупы, будто наше прикосновение могло потревожить мертвых.
Возвращалось обоняние, и мне в нос ударил запах жареного мяса.
— Люди — подлые твари, — сказала на прощание Моника.
* * *
Кар вел Антон.
— Срочно убираемся с этой планеты, Гера, — шептал он. — К чертовой бабушке, в самый конец Галактики!
— А как же спасение Статики, Антошка? — засмеялся я. — Куда подевалось благородство спасителя человечества?
Брат посмотрел на меня, как на сумасшедшего:
— Что с тобой, Герман?
Я промолчал. И впрямь — что? Нервное, наверное. На меня волнами цунами накатывала веселая злость. Я не знал, что мне делать, смеяться или плакать.
Я достал видеофон и набрал номер Андрэ.
Француженка ответила почти сразу:
— О! Месье Герман!
— Андрэ, — сказал я, — прости, наверное, нам не получится встретиться сегодня. Может, как-нибудь…
— Все в порядке, Герман! — воскликнула Андрэ. — Луи вернулся ко мне! Он принес целую охапку черных роз с Империуса! Правда, он душка? Ты бы знал как я люблю его! Моего прелестного мальчика! А вот и Луи… Луи поздоровайся с моим другом… Ну помнишь, детектив, про которого я тебе рассказывала? Я ему помогла раскрыть дело! Ну будь умницей, поздоровайся…
На экране возникло смазливое лицо француза:
— О, месье Герман! — с непередаваемой интонацией воскликнул он.
Я нажал кнопку сброса — связь оборвалась.
— На космодроме нас ждет яхта, забронированная на мое имя, — сказал Антон. — Надо успеть, пока власти не обнаружили Цвейга и МакМилана…
— Еще одно дело, — сказал я. — Одно маленькое дельце.
Антон простонал, крепче сжимая руль.
* * *
В ее палате, чистеньком светленьком помещении собрались они все. Алик, пухлощекий паренек (я забыл его имя), Инга, Искра, чернявый… Они окружили кровать Марины веселой шумной толпой и наперебой желали выздоровления. Шутили, веселились на показ, как могли утешали больную…
Я как дурак стоял в дверном проеме, опекаемый заботливой медсестрой.
Заметив, что я не двигаюсь, сестричка тактично кашлянула. Алик и компания, наконец, заметили меня.
Долгое время они молча рассматривали меня. Алик так прямо с ненавистью, остальные — с легким презрением, которое обычно испытывают представители высшего общества к низам.
Еще бы!
Я ведь всего лишь спас их подругу.
Марина лежала на постели с перевязанным горлом. Она на меня не смотрела, уставилась в потолок.
— Выйдите, — попросила она друзей тихим больным голосом.
Проходя мимо, Алик больно толкнул меня плечом. Я не стал отвечать.
Дверь хлопнула.
— Герман! — тихо позвала Марина.
На миг мне почудилось, что сейчас все вернется. Светлое обаяние вчерашнего вечера, близость ее лица, нежное прикосновение рук…
— Ты хороший парень, — продолжила девушка, когда я подошел поближе, — но ты сам должен все понимать. Вчерашний вечер — лишь порождение «Моники Димитреску». Ты ведь знаешь, почему это вино вот уже несколько лет побеждает на всех мыслимых и немыслимых конкурсах, правда?
Я покачал головой.
— Оно создает романтическое состояние, провоцирует влюбленность, причем объектом любви может быть кто угодно. Так получилось, что мне вчера выпал ты. Не подумай ничего лишнего. Если бы не выстрел этого маньяка, вечер бы закончился вполне удачно. Мы бы переспали, а на утро все было бы так, будто совместной ночи не было. Однако этого не случилось, и твоя психика пострадала… у тебя осталось какое-то чувство ко мне… остаточная эмоция… но это чувство — лишь влияние вина, пойми же! "Любви нет — доказано винным заводом Цвейга. Есть лишь «Моника Димитреску», — улыбнулась Марина. — Ты слышал эту рекламный лозунг? Правда, смешной?
Цвейга нет.
Доказано моим братом.
— Хорошее вино, — пробормотал я.
— Самое лучшее, — кивнула Марина. — Семейные парочки, случайные люди — они все готовы отдать за бутылочку «Моники». Всем нужна любовь, Герман. Но не все понимают, что любовь — это химия, не более того. И некоторые пытаются вернуть чувства уже после того, как рассеялись винные пары «Моники». Я уже три года встречаюсь с Аликом, Герман. В следующем году мы собираемся пожениться. Но никаких нежных чувств друг к другу мы не испытываем. Только расчет, Герман. Когда мы хотим пережить прилив адреналина в кровь, и влюбленности в сердце, мы летим на Офелию. Ты меня понимаешь, Герман? Любовь — тот же наркотик, дурман, тот же ЛСД, если угодно. Не важно к кому испытываешь любовь… «Моника» это доказала…
Я медленно кивнул.
И развернулся, чтобы уйти.
— Спасибо, что спас мне жизнь, Гера, — сказала мне в спину Марина.
— Это сделал не я, — ответил я.
Оказавшись в коридоре, я снова натолкнулся на ненавидящий взгляд Алика.
Холодный расчет, девочка?
Ну это смотря с какой стороны.
— Удачи, Алик! — сказал я и подмигнул парню.
Алик заскрежетал зубами.
Я хохотал, словно сумасшедший, покидая лечебницу.
* * *
— Я так устарел, Антон? — спросил я.
— Ты о чем?
— Я всего десять лет не вылетал в космос. Что такое десять лет по сравнению с жизнью? А здесь все изменилось… за какие-то жалкие десять лет… Что происходит с этим чертовым миром, Антошка? Мне кажется, что я как неандерталец, которого перенесли на машине времени в современный век…
Антон молчал, уставившись в обзорное стекло. Бледные руки слегка дрожали, сжимая руль. Он ждал, что вот-вот со всех сторон нагрянут машины с мигалками. Прошло уже почти два часа с момента гибели МакМилана и Цвейга. Да и охранники должны уже давно очнуться.
Я тоже ждал.
Только чего-то другого.
— Любовь — это химия. Любовь — это игра. Любовь — это расчет. — Я захохотал. — Что случилось с этой Галактикой, Антошка?
— История движется по спирали, Герман, — ответил Антон. — Все это уже было. Декаданс, ренессанс… расцвет, гибель… все повторяется и не нам это изменить. Все было и все еще будет, Гера…
— Тогда в чем смысл, брат? — спросил я. — В чем смысл нашей борьбы, зачем нужна власть Максу? Какого черта ты дрожишь — все это лишь история, а мы — песчинки, у которых совсем мало шансов нарушить отлаженный механизм. Так какой смысл, черт возьми?
— Хочешь правду, Герыч? — спросил Антон.
— Ну?
— Я хочу, чтобы на этот вопрос мне дали ответ жители Стазиса, — сказал брат. — Я не видел среди них несчастных. Если уж кто знает, то только они.
Я вспомнил нищего у ворот, но промолчал.
— А ты поймешь то, что они скажут? — тихо спросил я. — А, братишка?
— Если нет, тогда все это и правда бессмысленно, — ответил Антон.
Мы молчали, наблюдая за безоблачным небом солнечной Офелии.
Машина еще несколько минут бесшумно парила над космодромом, а потом резко рванула вниз.
К нашей с братом яхте.
ЧАСТЬ 5. ЧАКИ
Когда ты в открытом космосе, звезды уже не кажутся веселыми фонариками, а планеты елочными игрушками.
Только холод и бесконечность впереди. И ты проваливаешься в это ничто, катишься словно с горы в пропасть, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, найти точку опоры.
Проблема в том, что когда вокруг на сотни световых лет нет ничего абсолютно, это очень трудно сделать.
Я сидел перед экраном, умело замаскированным под огромный овальный иллюминатор, и хмуро жевал сухие галеты, запивая их теплым противным растворимым кофе. Желудок никак не хотел смириться с пониженной гравитацией — всего 0,4g. Кофе свободно бултыхалось в чашке и в желудке и, казалось, вот-вот выпрыгнет и зависнет в воздухе.
— Ты как, Гера? — раздался приглушенный помехами голос Антона.
— Хреново, — признался я и нажал на кнопку. В воздухе прямо перед зеркалом спроецировалось лицо Антошки в скафандре. Он напряженно морщил переносицу, наверное, как раз копался в гравикомпенсаторе.
В сущности именно из-за поломки в этом проклятом устройстве гравитация упала до нынешней величины. А я и так плохо переносил космос, чтобы еще и мучится от состояния почти полной невесомости.
— Уже скоро! — хохотнул братишка. Вот кому, а ему в космосе было спокойно. Лишь только яхта покинула Офелию, к Антону вернулось его благодушное настроение.
* * *
Брат путешествовал на яхтах с семнадцати лет. Правда до этого момента — только на чужих.
Эта яхта, золотистая красавица «Немезида», досталась ему в наследство от группы «Grey Spirit» вместе с кругленькой суммой на счете Фила Дерека по кличке Хакер.
— Надеюсь, — буркнул я, отключая изображение.
Звезды.
Я угрюмо уставился на огоньки, каждый из которых был миром, а, может быть, и целой галактикой. Около некоторых медленно вращались планеты, примерно на каждой двадцатой — существовала жизнь. На каждой сотой — разумная.
Везде свои законы, свои обычаи, свои загадки. Не дано мне побывать на каждой из них и разгадать их все.
А нужно ли стараться?
Стазис. Всего лишь замороженный во времени городок некогда великой цивилизации. Кто они мне, чтобы рисковать своей жизнью? Да пусть катятся ко всем чертям… Источник энергии спасет Земной Сектор от энергетического кризиса и одновременно даст небывалую мощь нашим военным кораблям и…
Нет, не так. Кем бы ни были жители Стазиса, но сейчас я прежде всего борюсь за собственную родину. Не для Земного Сектора Рейнхарт ищет этот проклятый источник. С его помощью он хочет завоевать власть для себя. Новая империя. Чистота расы! Чужих — на свалку истории!
Впрочем, насчет сектоидов я бы с ним не стал сильно спорить.
Пульт плавно скатился по приборной доске и мягко упал мне в руку. Один щелчок и место звезд занял голографический экран. Я немного поколдовал с пультом и настроился на общий канал. Передавали программу передач на завтра. Приятная девушка в обтягивающем комбинезоне ослепительно улыбалась в камеру и вещала приторным голосом:
— …В 12:30 по Гринвичу программа Илиаса Фара «В мире Чужих». Вместе с известным стереоведущим вы совершите увлекательное путешествие на далекую планету гуманоидов Иц-Ха, которая носит романтическое название Иц-Ха-3. Господин Фар собственной персоной…
— Режим поиска, — приказал я. — Новости.
На ярком синем фоне загорелась золотая надпись: «Уточните срок».
— Двое суток, — сказал я, прикинув сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули Офелию. — Контекстный поиск: ключевое слово «Офелия».
По голоэкрану побежали строчки, пока не осталось только три. Я выделил первую: улыбчивая темнокожая комментаторша рассказывала о Фестивале молодых вин. По второй ссылке почти ничего не изменилось — о Фестивале теперь рассказывал молодой парень в пляжных шортах. На заднем фоне толпа разгоряченных парней и девчат выкрикивала в голокамеру приветствия родным и близким, а один, самый смелый, повернулся к камере задом, спустил штаны и схватился за левую ягодицу. Появившийся будто ниоткуда полицейский огрел парня шоковой дубинкой по голове и утащил из поля зрения камеры.
Я немного подивился, почему подобную порнографию не вырезают из эфира, и зашел по третьей ссылке.
Угрюмый мужчина лет тридцати сидел в глубоком черном кожаном кресле в три четверти оборота и, скрестив холеные руки на груди, чеканил:
— Это случилось вчера. Зверское нападение на знаменитый винный завод Офелии. Халатное отношение к службе охраны завода вылилось в ужасающую трагедию, последствия которой…
— Хитрый Дэви, — сказал мой брат, не слышно появившись за спиной. — Как по писанному говорит.
— Кто это такой? — спросил я.
— Дэвид Блох. Аналитик общественного телевидения, — ответил брат. — Поговаривают, что он на ГСБ работает… сплетни в общем всякие… а так, все по чину. Журналистские расследования устраивает, все такое. Нередко даже помогает вроде бы. Народ его обожает.
— По-моему, чересчур много мелодраматизма, — пробормотал я.
Брат не ответил.
По стерео в это время замелькали кадры валяющейся на полу без движения охраны, интервью с насмерть перепуганным бывшим начальником службы безопасности, тем, что рыбок мечтал на Землю привезти.
Потом на какую-то долю секунды показали обезображенный череп Цвейга.
— МакМилана куда-то дели, — задумчиво проговорил Антон.
— Убит всеми уважаемый житель планеты, хозяин винного завода! — неистовствовал Блох. — Разрушено ценнейшее оборудование!…
Показали разгромленную комнату, полную разбитого стекла и расплавленного пластика.
— Бедная Моника, — прошептал Антон.
— Она всего лишь машина, — сказал я.
— По-моему она была человечней многих людей… — возразил брат.
Я промолчал.
Может быть, это и правда.
— Камеры стереонаблюдения были выведены из строя хитрой атакой через сеть…
— Очень уж хитрой! — проворчал Антон. — Коды доступа у меня были, а дальше дело техники — подчистил файлы и все…
— … Но, допросив опростоволосившуюся охрану, полиции все-таки удалось составить фоторобот нападающего. Благодаря ему нам удалось, — тут журналист сделал эффектную паузу, — Да, дорогие зрители, именно НАМ, а не полиции, удалось выяснить личность нападавшего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47