Он украл документы, которые Аркадий забыл на столе в докторском кабинете больницы. Это он был, старик Егор Картузов, притворявшийся мертвым, чтобы попасть в больницу, вернее в мертвецкую, из которой был ход в этот ваш докторский кабинет и о существовании которого Гричары узнали от графа Щеповского, недавно умершего эмигрантом в Париже. Мишутка работал над утилизацией мировых коротких, так называемых Мелликеновских радиоволн, которые пронизывают все мировое пространство. Это зыбь эфирного Океана Вселенной. Работы Мишутки не ускользнули от Гричара, и он проник в дом товарища Зубова, чтобы украсть дифракционную катушку, которая потом легла в основу гениальнейшего изобретения, составляющего гордость нашего Советского Радиодворца.
Гричары умели читать мысли не хуже вашего, доктор.
Не в обиду будь это вам сказано. Но они пошли дальше. Они стали вести опыты по передаче мыслей на расстоянии. Для этого в рабочем предместье Парижа у Эрнста была оборудована специальная лаборатория. И такая же подземная – в поселке нашего пригорода, на даче Карла Гричара, проникнувшего сюда под видом спеца-математика профессора Толье. Ход в лабораторию шел через зеркальный шкаф, стоявший в даче. Они пользовались воздушной радиопередачей и одновременно производили опыты по проводимости различных слоев земной коры. Они нащупали кремний-силициевый пласт, непрерывным узким пластом проходящий через всю Европу и половину нашего Союза, и использовали его как передатчик энергии, нужной им для опытов.
В начальных опытах с передачей работы головного мозга им нужны были люди, нервная система которых была чем-нибудь сильно потрясена. И с виртуозностью, достойной лучшего применения, Гричары совершали преступления. Они разыгрывали из себя нищих, провокаторов, мертвецов, торговцев сыром.
– Я знаю кое-что из их похождений, – заметил Tax.
– Только кое-что, – ответил Гэз, – но не все. Дуня Рогова тоже попала в подвальную лабораторию Карла Гричара, где он производил опыты над мозгом… над мыслями своей дочери… Илоны… моей невесты… – Лицо Гэза подернулось судорогой, и он пошатнулся от душившего его волнения: – Где она теперь? Следы ее потеряны… Последний раз ее видели в Париже… Может быть, Гричары ее уничтожили, как уже более ненужный им для опытов материал? С них все станется.
– Это было бы чудовищно, – проговорил в ответ Tax. – Успокойтесь, ваша невеста найдется.
– Я найду ее, – стиснул зубы Гэз. – Слушайте, Tax. Мною организована экспедиция в горы Центрального Кавказа, чтобы изловить шайку Гричаров-Толье. Хотя, собственно говоря, никакой шайки там и нет, а, по всей вероятности, там скрываются только два брата и, может быть, эта фрау Глафа… Но дело не столько в этих гнусных личностях, сколько в их новом аппарате.
– В каком? – дернул головой вопросительно Tax.
– Деталей я не знаю, но… Словом, Гричары теперь не только умеют читать на расстоянии мысли людей, которые им нужны, но и приспособили микроволны для воздействия на нейтральную нервную систему людей. Это своего рода массовый гипноз на расстоянии. Еще десять лет тому назад радиофизиологи задавали себе вопрос, возможны ли процессы в нервной системе, которые можно считать произвольными в том смысле, что исходной точкой отправления для такого процесса является реакция, возникающая первично в центрах мозга и дающая, благодаря именно этой первичности, представление о произвольности, об отсутствии связи с внешним миром. Наличность таких реакций в мозгу доказана. Сущность их – радиоактивность калия…
– И фосфора, по моим наблюдениям, – добавил Tax.
– Совершенно верно, доктор, и если это так, то мы можем себе представить…
– Я отлично знаю, что вы хотите сказать, инженер. Разрешите, я докончу за вас? В некоторых определенных местах мозга скапливаются ионы фосфора и ионы калия. Они дают радиоактивный распад. И вызывают явления, исходящие не из внешнего мира, а управляемые законом случайных явлений, каким управляется распад атомов радиоактивных элементов. Возбуждения связаны с ощущениями и движениями. И тогда кажется, что эти рождающиеся в головном мозгу процессы – произвольны. На самом же деле – нет. Теперь уже доказано, что возникновение определенных действий животных и человека, – поведение человека, – связано, с одной стороны, с явлениями внешнего мира, дающими толчки к возникновению ионных процессов в центральной нервной системе, а с другой – со случайными самопроизвольными центрами возбуждения в мозгу, обусловленными радиоактивным распадом фосфора и калия.
– Да, а теперь слушайте. Гричары нашли способ вызывать на расстоянии возбуждение любых центров у целых групп людей, то есть производить распад этих элементов в мозгу людей по своему желанию в любом направлении. И знаете, к чему это приведет?
– Знаю.
Гэз замолчал и не отозвался на слово Таха. Он смотрел вдаль, где в тумане вставала кружевная радиобашня. Слева поднималась зябкая луна и прохладно серебрила крыши городских громад.
– От аппарата Гричаров не скрывается ни одна человеческая мысль, как они хвастают в своих шантажных радио, которые я перехватываю. И хотя мне кажется, что этого пока еще нет, они лгут и шантажируют, но это может стать фактом каждую минуту… Мы приняли меры. Мишутка со своей дифракционной катушкой пришел нам на помощь. Он использовал Мелликеновскую зыбь микроволн, и мы теперь имеем радиозаграждение. Сейчас мы с вами окружены этим заграждением, и извне ни одна волна посторонних генераторов, в том числе и Гричаровских, не проникает к нам.
Гэз не докончил и почти перегнулся через решетку, вглядываясь в надвигающуюся ночь.
На вершине радиобашни вспыхнула фиолетовая искра.
– Сигнал! – прохрипел Гэз и вставил штепсель телефона в гнездо. – Ну? – крикнул он в эбонитовый рупор, прижимая микрофон к уху изо всей силы. – Что? Что вы говорите?
Гэз зашатался, чуть не упал. Tax мягко обнял его за талию.
– Какие-нибудь новости?
Гэз кивнул головой.
– Да… Какой я все-таки стал нервный… С этими делами… Но все равно… Секретка доносит, что Илона находится в одном из санаториев в Ментоне… У нее чахотка… Но это… личное… мое… Не обращайте на мою слабость внимания, доктор… Ничего. – Он взял себя в руки и выпрямился. – И, кроме того, получен приказ: «Экспедиция против Гричаров выступает сегодня. Поезд ровно в полночь». Идемте, доктор. Здесь на площадке стало свежо.

XXV. «ПАСТЬ ДЬЯВОЛА»

Море около Сухум-Кале в августе утром бывает зеленовато-розовым, а воздух прозрачен и напоен ароматами цветущего юга. Маяк на далеком мысу кажется близким и четким, будто вырезан из бумаги и наклеен на яркий темно-синий картон неба.
И в это утро тонкие прослойки палевых облаков лениво лежали на горизонте. Две тупоносых фелюги чуть покачивались на якоре.
Пароход только-только отошел на Батум, и темный хвост из дымовой трубы медленно таял над бухтой.
Гэз сидел на широком парапете набережной и наблюдал, как утихало оживление, вызванное стоянкой парохода в этом маленьком приморском городке. Он думал. Две недели он с товарищами здесь. Надо идти в горы.
Место, где должна находиться база профессора Толье с его аппаратами, производящими це-волны, определено научно точно: за третьей линией хребтов, прямо на восток, урочище Псахгкыюр.
Михаил Андреевич пропадал в окружающих абхазских и греческих поселках, собирая сведения об этом неизвестном географам урочище. Мишутка секретно подбирал группу самоотверженных товарищей из местной молодежи. Tax приготовлял необходимый инструментарий, чтобы использовать экспедицию для наблюдения над животными и растениями в пути. Гэз был руководителем экспедиции.
– Готово. Идем на базар. – положил руку на плечо Гэза подошедший Михаил Андреевич. – Мы были правы: с пароходом приехал Толье. Сейчас он вертится по городу, так как, вероятно, заметил нас. Мишутка ходит за ним по следам, не выпуская из вида… Где доктор?
– В своем номере курортной гостиницы, читает сообщения, полученные из Москвы… Да вот и он. – И Гэз указал на спешившего по усаженной эвкалиптами и пальмами набережной Таха.
– Новости, товарищи, – сказал, подойдя. Tax. – Директива из центра: четверо суток дано нам. Мы должны захватить Толье и его аппараты. Иначе…
– Что иначе? – воскликнул Михаил Андреевич.
– Толье провоцирует войну против Союза… Наши противники бредят войной… Надвигается ужас.
– Вы паникерствуете, доктор, – улыбнулся Гэз. – Буржуазному теляти нас не поймати… Мы зубастые… Есть такая русская пословица?
– Нет такой пословицы, – расхохотался Михаил Андреевич. – Но это очень хорошо сказано… Впрочем, мы отклонились от темы… Как нам быть сию минуту? Ведь Толье только что сошел с парохода.
– Толье в городе! – приподнялся Гэз. – Идем… Веди, Михаил Андреевич.
Все двинулись. Повернули за угол против большого дома профсоюзов и столкнулись с человеком, который важно шел в расстегнутом белом кителе и опирался на крючковатую кизиловую палку. Tax вежливо уступил ему дорогу. Человек в ответ слегка приподнял панаму и скрылся за углом, откуда только что вышли Tax, Гэз и Михаил Андреевич.
Мишутка через минуту налетел на них.
– Почему вы не схватили?
– Что? – изумился Tax. – Кого?
Мишутка трясся в злобе.
– Этот… в панаме и в кителе… был Толье.
– Не может быть, – двинул челюстями Гэз.
– Я, товарищ Гэз, ручаюсь. Он вошел в духан Мамет-Оглы. Я дожидался, как вы сказали. А он выходит из другого духана и прямо на меня. Переоделся, но я его знаю, он, когда шагает, то потрясывает левым плечом, вот этак… Он сюда, а я за ним… Как приказали.
– Черт! – крикнул Гэз и бросился обратно на набережную.
Наискось залива быстро резала водную гладь моторная шлюпка. Кто-то выпрямился на ней и махнул белой шляпой по направлению к городу. Мальчишки радостно завизжали и засвистели на берегу.
– Идемте есть мороженое, – сурово оказал Гэз. – Жара начинает накручивать.
Сели за столик. Tax и Мишутка злобно смотрели вслед удалявшемуся мотору. Гэз обвел товарищей взглядом:
– Не дожидаясь ничего, завтра выступаем. Я теперь понимаю все.
..Горная дорога вьется выше и выше. По сторонам, то расступаясь, то приближаясь, стоят громады скал. Ползучие растения спускаются сверху, опутывают корявые, высокие буковые деревья, самшит с его пушисто-жесткими листьями, крепкоствольные пихты. Камни висят на склонах гор и, кажется, вот сейчас оторвутся и скатятся вниз, все сокрушая на пути.
Гэз ехал на маленькой горной лошадке, зорко осматриваясь и положив руку на торчащий у седла кольт. Уже четыре дня едет растянувшийся караван. Два перевала пройдены. Сейчас третий. И опять ночевка в горах. Тревожный сон под тяжелой буркой. Пронзительный вой голодных шакалов и свист ночного ветра.
Проводник впереди дал знак, и Гэз остановился.
– Еще три часа пути. Потом висячий мост. Дальше снег, – сказал проводник-грузин.
– Вперед! – ответил Гэз и тронул поводьями.
Деревья исчезали по мере того, как всадники углублялись в горы. Подъем становился круче. Камни сыпались под копытами скользивших лошадей. Колючая лохматая трава росла по краям дороги и больно цеплялась за ноги. Усталость надламывала Гэза, и он задремал в седле.
Снилось ему, как молодым студентом политехникума он познакомился с Илоной, дочерью своего профессора-химика. У Илоны иссиня-черные волосы и матовое прекрасное лицо… Прогулки вместе в Шварцвальде… Потом любовь… «Невеста моя». Так сказал Гэз, когда прощался с Илоной… Она – вся в белом, вся…
Гэз открыл глаза. Прямо перед ним возвышалась блестевшая снеговая возвышенность, поднимавшаяся к вечно снеговым вершинам главного хребта. Проводник показывал рукой и кричал. Гэз и Tax, ехавшие сзади, приложили к глазам бинокли. На ровной снеговой скатерти чернели две точки, Гэз понял: неподвижная точка прямо на восток – это урочище Псахгкыюр. Но его интересовала другая точка, которая двигалась с юга по снегу прямо к урочищу.
– Человек! – вскричал Tax.
Впереди зияла черная расселина. Tax подъехал к краю и осторожно заглянул вниз. Взгляд его не обнаружил ничего в этой глубине. Гэз слез с лошади и пошел по краю пропасти. Мертвая тишь области вечных снегов околдовала его. За этой черной зияющей чертой – холодная белая пустыня. Жизнь, море, цветущая зелень – все позади, далеко внизу.
– Абхазцы зовут это ущелье «Пасть дьявола», – сказал Гэз подошедшему Мишутке. – Но мы переползем через эту дьявольскую пасть. Нам необходимо прибыть в урочище раньше Толье, который спешит тоже.
– Вы думаете, что человек, двигающийся там…
– Да, товарищ Зубов, это Толье, если только это его правильное имя, – скупо ответил Гэз.
Крохотный узкий мостик был перекинут через «Пасть дьявола» и еле держался старыми веревками за выдвинувшиеся уступы скал.
– Мы должны перейти, – сказал Гэз.
К краю пропасти подошли все участники экспедиции.
Стали готовиться наводить новый мост. Tax осторожно попробовал висевший мостик ногой, он ему показался устойчивым. Tax смело перешел четыре метра по старому мостику и очутился на другой стороне пропасти. Он захлопал в ладоши и крикнул Гэзу. Гэз кивнул головой, взвалил на себя две пары тонконосых лыж и быстро перебежал по мостику.
– Вот и я, – весело сказал он. – Товарищ, Зубов… Скорей, – повернулся он к стоящим по ту сторону пропасти.
Мишутка подошел к мостику, но вскрикнул и отшатнулся.
Мостик странно пополз и беззвучно свалился в бездну.
Гэз выругался. Tax схватил его за руку.
– Лыжи… Скорей… Вы слышите? Это же сигналы.
Со стороны урочища по снежному полю летели тонкие стонущие звуки, выводя отрывистую мелодию.
– Это он, – пробормотал Гэз, надевая лыжи.
В лицо Таху и Гэзу свистел ветер. Снежный тугой наст, казалось, сам скользил под двигающимися лыжами. Урочище Псахгкыюр приближалось.

XXVI. ЗАПАДНЯ

– Через три часа мы будем там! – крикнул Гэз, бежавший впереди.
В ответ Tax быстрее заскользил лыжами.
Они бежали по гладкой снежной скатерти высокого плоскогорья, замкнутого овалом громадных гор, перерезанных ущельями и увенчанных остроконечными белосахарными верхушками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17