В открытом, кулак против кулака, бою они скрутят меня в два счета. Вооружиться обломком водопроводной трубы и ждать в засаде например у выхода? Одного я уложу, второй успеет отскочить, третий вытащит пушку и... Отпадает. Сбросить на них сверху стремянку, затем спрыгнуть самому? Чушь. Каскадерство! Это же надо умудриться попасть сразу в три башки. Организовать для захвата нанятых маляров, привлечь жильцов? А как я их уговорю мне поверить? Нормальные, с наверняка отличными документами мужики тащат домой подвыпившего товарища. В чем здесь криминал? За что морду-то бить? Не проходит. Зайдем с другой стороны. В чем я сильнее их? В физической подготовке? Навряд ли. Умении драться на поражение? Допустим. Но против ствола я бессилен. Во внезапности? Наверное. Нападения они, конечно, не ожидают. В использовании окружающего рельефа? Да. Здесь затормозимся. Подъезд? Лестница? Квартира? Пожалуй, квартира. Но как быстро и бесшумно открыть дверь? Ладно, это после. В чем еще я сильнее? Ну-ка, вспомним Учебку. Чему нас учили такому, что неизвестно простому смертному? И я вспомнил! Темные, вслепую бои! Вот оно! Темнота! Такое им в новинку! Как им драться с невидимкой? А? Бить, но кого? Стрелять, но куда? Вот мы и уравновесили силы. Я, темнота и внезапность. Три на три! Теперь осталось подготовить инструментарий и сделать темноту. Я прихватил монтировку, спустился вниз к щитовой, вскрыл дверь. Вот они предохранители, рубильник, провода. Можно вырубить свет сейчас, но как умудриться в темноте быстро добежать до нужной квартиры? К тому же на лестничные клетки повылезут жильцы. Нет, мне надо по крайней мере 30 секунд света. Как этого добиться? Я поднял с пола металлический огрызок отработанного электрода, высыпал на пол спички, в два слоя обложил ими электрод, обмотал нитками. Получилась деревянная изолирующая рубашка. Так, теперь положим этот опасный сэндвич на два оголенных провода и подожжем. Когда спички сгорят металлический стержень осядет на провода и замкнет цепь. Короткое замыкание! Отлично! Не торопясь, но считая время, я поднялся на требуемый этаж встал возле двери, закрыл глаза. Я должен был привыкнуть к темноте, это даст мне несколькосекундное преимущество. Прошло четверть минуты. Хлопок, вспышка, темнота. Пауза. Застучали двери. - Что случилось? У вас тоже света нет? Щелкнул замок моей двери. Все верно, не могли они не насторожиться, не могли не попытаться выяснить, что произошло. Дверь приоткрылась. Сейчас мой враг, ослепленный темнотой, на мгновение высунет голову, чтобы попытаться рассмотреть. Должен его разочаровать, увы, что-либо увидеть ему уже не удастся. Никогда. Быстрым движением я прикрываю дверь зажимая его голову и бью строительным мастерком, которым недавно возил штукатурку по стенам, в горло. С невнятным хрипом он падает. - Что такое? - встревоженно кричат из темноты. - Сейчас спущусь, узнаю, - отвечаю я, подражая его голосу, услышанному полчаса назад, когда они поднимались по лестнице и хлопаю дверью. Наверное я не самый лучший звукоиммитатор, но это и не требуется. Они не ждут подвоха и не анализируют такие мелочи, как тембр голоса. Но даже если они его не признают, не бросятся же немедленно к входной двери. Но даже если бросятся, пока они шарахаются в темноте, мне будет довольно. Итак, три минус один! Тишина. Я в квартире. Вот они многочасовые учебные игры. Вот когда они пригодились. Стараясь не производить шум, я ползу вдоль стены поводя ушами как локаторами. Стул, тумбочка - аккуратно обогнуть. Теперь можно не спешить, теперь время работает на меня. В квартире благодаря тяжелым толстым шторам царит абсолютная темнота. Видно не любил человек шефа подставлять себя чужим взглядам. В этой темноте двигаются, дышат, переговариваются люди. Люди, которых мне предстоит убить. - Что за хреновина? Как дело, так какая-то ерунда случается. - Да ладно ты, не нервничай. Счас включат. А если не включат, этот очухается, свечи найдет. Расслабься. Расслабься, расслабься, - соглашаюсь я, проползая в комнату. Мне азартно и одновременно спокойно. Я уверен в своих силах. В этой дуэли мне не проиграть. Захожу за голоса. Плыву подошвами над полом. - Черт, закурить, что ли? - говорит один. Опасность! Свет зажженной спички мгновенно снимет с меня покрывало невидимости. Теперь я знаю с кого начать. Продвигаюсь к курильщику, захожу сзади, слышу его дыхание, чувствую ладонью вытянутой руки теплую струю воздуха, выдыхаемого из носа. Значит, горло на десять сантиметров ниже. Приготавливаю мастерок. - Дьявол! - ругается жаждущий закурить, не сумев в темноте сразу открыть пачку. Пора! Мгновенным движением я зажимаю ему ладонью рот, вторым перерубаю горло. Наверное это жестоко, когда невидимые руки из темноты внезапно лишают тебя жизни, не оставляя даже права на сопротивление. Это жестоко. Но они этого хотели сами. Минус два! - Ты чего? - настороженно спрашивает другой, слыша непонятные шум и бульканья. Я аккуратно укладываю вторую жертву на пол. - Ты чего?! Щелкает курок. Он вытащил оружие. - Сема! Ответь, Сема!! Кто здесь?! Бесшумно, как отходящая пантера, я наползаю на последнего оставшегося в живых врага. - Семе-о-он!! Выстрел! В мгновенной вспышке света я вижу искаженное страхом лицо. Теперь надо спешить. В быстром прыжке я настигаю жертву и сильно ударяю ручкой мастерка по затылку. Он вскрикивает и оседает. Минус три. Все! Подхватываю, забрасываю на плечо все еще бесчувственное тело подзащитного и быстро, но не торопясь, выхожу из квартиры. Навстречу мне по лестнице пыхтя и чертыхаясь карабкается человек. Почти наверняка это водитель машины, услышавший выстрел. Встреча с ним не входит в мои планы. Я отстраняюсь, прижимаюсь к стене. И все-таки он задевает меня. - Гражданин, нельзя ли поосторожней, - капризным тоном возмущаюсь я. - Заткнись! - отвечает он и снова, спотыкаясь на ступеньках, несется вверх по лестнице. Я выхожу на улицу. В замке стоящей напротив машины, как ожидалось, торчат ключи. Оно и понятно. Я роняю на переднее сиденье спасенного мной агента и нажимаю на газ. Эх, жаль ремонт доделать не успел. Завтра понаедет сюда милиции, пресса, а на четвертом этаже конь не валялся - грязь, разбитые стены. Стыдно! говорю сам себе, - прямо хоть возвращайся завтра. Это я выпендриваюсь, бодрячка изображаю из второсортного вестерна, так сказать, играю победу. Потому что на самом деле мне плохо. Очень плохо. Первый раз я по собственной инициативе убил человека. Вернее, двух, а может даже и трех - удар-то был приличный. Да, согласен, врагов, не щадящих моих товарищей, но все равно людей, Человеков! Я веду машину и чувствую, как у меня дрожат руки и комок тошноты толкается в стенки желудка. И еще что-то ноет и тянет в груди. Нет, не легкое это дело - убить человека. Не раз-два, как убеждали инструкторы в Учебке. Не раз-два! Потом, на конспиративной квартире я долго привожу в чувство своего подопечного. Он мотает головой и ничего не понимает. - Ждать и не высовываться! - передаю я ему приказ шефа и отправляюсь в... баню. Нет, это не моя причуда, это указание шефа. По дороге, с телефона-автомата, я прозваниваю по данному мне телефону и прошу Нюру. - Такой здесь нет, - отвечают мне, - правильно набирайте номер. В бане я покупаю веник и иду в парилку. Место для встречи выбрано подходящее - народ не переводится, за каждым не уследишь, а что касается электроники, так в такой температуре, в таком пару никакие жучки-паучки не выживут, а на себе технику не спрятать, потому как весь на виду! - Эй, мужик, веничком пройдись, - просит голый гражданин. Но это он для всех гражданин, а для меня связник. Я долго хлещу его по спине, он охает, ахает, фырчит, стонет. Я не знаю, получает ли он удовольствие или играет его, следуя заранее срежессированной роли. Может, он сердечник, может, у него аллергия на пар, может, каждый удар мука? Кого это волнует! Служба не мед! Сказано играть удовольствие - расстарайся, хоть в кипятке варись, а улыбайся! Затем он лупит меня березовым веником и я тоже охаю, ахаю, блаженно вздыхаю, прошу поддать парка, хотя с большим бы удовольствием просто растянулся на полке и уснул. Я нормально не отдыхал уже много дней. Судя по силе обрушивавшихся на меня ответных ударов, он не любитель парилки. Но я-то в чем виноват? Я такая же жертва как он. - Ох, хорошо! Ох, здорово! - шумно отдуваюсь я. - Ай, спасибо! (дать бы ему за такое усердие хорошего леща!) Ну услужил! - и в компенсацию за перенесенные муки прихватываю его мыло. Вообще-то это не мыло - контейнер, хотя мыться им можно. Дома вскрываю контейнер и используя специальный код, внимаю очередным указаниям шефа. Дела, похоже, совсем хреновые. Все ранее используемые почтовые ящики, тайники и формы связи аннулированы. Передача сведений только из рук в руки. Вот откуда эта опереточная встреча через баню! Деваться некуда! Видно понимая, что партия проиграна, резидент пошел ва-банк, решившись на запретное - открытую добычу информации. Правильно, ему-то терять нечего - если проскочит, то и так проскочит, а если убьют, то все равно убьют. Я догадываюсь, что до полной "картинки" ему не хватает нескольких, двух, может быть, трех фрагментов. Но без них целое рассыпается. Так бывает, что огромную плотину держит один единственный махонький кирпичик, вытащи его, все сооружение зашатается. Отсюда следует моя задача - заткнуть дыру, чтобы впоследствии главный архитектор мог похвастаться произведением своего искусства. А в качестве затычки использовать собственное тело. Такая работа! Завтра мне придется заниматься гнуснейшим делом - вытрясать показания и далее мотать цепочку самостоятельного следствия. До полной победы или... смерти. Под такое дело шеф пожертвовал мне свои основной и резервный склады. Бери, пользуйся, только дай результат. В подобном деле крайне важен внешний антураж. "Потрошитель" с внешним обликом Пьеро вряд ли добьется успеха. А вот если надеть на себя личину Карабаса-Барабаса! Полдня я, подобно театральному костюмеру, подбираю соответствующую разыгрываемой роли одежду, составляю, репетирую тексты, ищу наиболее убедительный тембр голоса, характерные жесты. В единственном своем лице я совмещал десяток театральных профессий: драматурга, режиссера, актера, завлита, завпоста, гримера, осветителя, критика и пр. Я тружусь в поте лица, хотя зритель у меня будет один единственный и совсем не благодарный. Нашим бы сценическим деятелям такую самоотверженность! Стоя перед зеркалом осматриваю спектакль, корректирую отдельные реплики, меняю мизансцены. Вроде ничего, мне нравится. Как-то пройдет премьера? К ночи, забравшись в чужую дачу, осваиваю еще пару театральных специальностей - декоратора и рабочего сцены. При кажущейся второстепенности оформление сценической площадки важно не менее чем выбор актеров на главные роли. Хорошо исполненные декорации создают нужное настроение, без которого любое театральное действо - дешевое ремесло. А мне требуется самое высокое, 999 пробы, искусство. Мне надо, чтобы мне поверили! Аккуратным ударом обмотанного тряпкой молотка я разбиваю старинное зеркало, вытряхиваю на пол из ящиков стола содержимое, роняю на бок телевизор. Любуюсь на свою работу. Впечатляет. Ухоженное жилище с годами становится как бы продолжением человека. Он сживается с этими диваном, креслом, шкафом, телевизором. Утрата любимой и желательно дорогой вещи вызывает боль не меньшую, чем, например, загнанная под ноготь иголка. Причем палец-то заживет, а вот разбитый на куски предмет любви обратно не сложится. Это важное психологическое обстоятельство, его нельзя не учитывать, если хочешь получить результат. Жду хозяина, который и будет играть в подготовленном сценическом пространстве, главную роль. Как и обещалось шефом, он объявляется в десять часов. Долго открывает дверь с полудюжиной секретных замков, входит, снимает ботинки. Аккуратный. Включает свет и видит все... Я, притаившись у него за спиной, с удовольствием наблюдаю произведенный мною погром. Подследственный стоит минуту столбом, выпучив глаза и не в силах даже ахнуть. Он начинает бояться. Что и требовалось. Наконец он, отойдя от столбняка, поворачивается и замечает, вы угадали, меня. Я даю ему некоторое время осмотреть мой туалет. Оформление у меня соответствует моменту - что-то среднее между японским ниндзя и базарным мясником. На голове шерстяная черная шапочка с прорезями для глаз, опять-таки черный облегающий костюм с засученными рукавами, широкий и снова черного цвета, кожаный пояс. Черный цвет люди вообще воспринимают как-то трагически, траурно. Явись я в белом, веселом костюмчике пляжного покроя, эффект был бы не тот. Далее он не видит ничего, потому что я отключаю его несильным ударом кулака в шею. Когда он придет в себя он будет совершенно голым (раздетый человек всегда чувствует себя очень незащищенным перед одетым - небольшой прием, дающий большие преимущества!), сидеть в кресле, спеленатым по рукам и ногам, глазами в стену с неудобной и дурно пахнущей (уж не собственный ли носок?!) затычкой во рту. Ему будет неудобно, больно, стыдно, но более всего страшно. Что дальше? Что? Что?! Пусть думает, пусть напрягается. Нет для человека врага коварнее его собственной фантазии. Убьют или не убьют? Будут мучить или нет? Думай, думай. А я пока подброшу в топку твоего воображения дополнительное топливо. Пусть разгорается, наддает жару. Выматерюсь грубо. Грубый палач он страшнее доброго, хотя при чем здесь грубость или доброта - итог-то один. Звякну чем-то непонятным, но очень зловещим. Сплюну на роскошный, в палец толщиной ворсом, ковер. Уроню, разобью дорогую вазу. Злодей, оберегающий от порчи вещи, какой-то нестрашный, невсамделишный. И наоборот, незнакомец, способный вот так, запросто загасить окурок о бок антикварного буфета или походя разгрохать старинное зеркало, цена которому полавтомобиля, убеждает в своей способности в следующее мгновение, не моргнув глазом, нарушить целостность шкуры хозяина вещей. Такой способен на все! Страшно? Бойся, бойся. Полчаса я выдерживаю клиента в неизвестности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30