В собственной стране.Этим правилам подчинялся я. И все мои неизвестные мне коллеги и начальники. И никого такая чехарда с квартирами, ключами, объявлениями на столбах и стенах общественных туалетов не удивляла. Привыкли.Я лег на «свой» диван, включил «свой» телевизор и расслабился. Я не думал ни о чем. Потому что думать еще было не о чем. Я отдыхал. Умение отключаться в любой обстановке отличает профессионала от играющего в разведку дилетанта. Профессионал не может позволить себе расходовать мозговое вещество понапрасну. Только тогда, когда это необходимо. В остальное время он должен находиться в состоянии покоя. Как медведь зимой в берлоге. Иначе не выдержит такой жизни и недели.Я лежал так час. Ночь. Сутки. И еще сутки. «Посылки» не было. Я подъедал продукты, оставленные в холодильнике, гулял по близрасположенным улицам, проверял почтовый ящик. На улицах ко мне никто не подходил, в почтовом ящике ничего не добавлялось, телеграмм с почты не приносили, телефон не звонил. Информации не было.Меня что, поощрили двухнедельным отдыхом в столице нашей Родины? Спасибо, конечно. Но зачем было вызывать в этот отпуск таким пожарным способом?Я снова ел, ложился на диван и снова отдыхал.На третьи сутки в дверь позвонили.— Лопухов вы?По очередным своим документам я был Лопухов.— Я.— Такси вызывали? Такси я не вызывал.— Конечно, вызывал! Заждался уже.Если в конторскую квартиру приезжает невызванное такси и водитель называет никому не известную в городе фамилию жильца, значит, этот жилец это самое такси заказывал.— Адрес не изменился? — спросил водитель, рассматривая какую-то бумажку и вставляя ключ зажигания в замок.— Адрес тот же, — подтвердил я. Наверное, пункт назначения я сообщил еще раньше, сторговывая машину по телефону.— Только больше я никуда заезжать не буду. У меня времени в обрез, — предупредил таксист.— Больше никуда заезжать не надо.Машина свернула на проспект, с него на Кольцевую, с нее на какую-то второстепенную дорогу, с той дороги вообще в какую-то глухомань.— Черт вас несет в такие дебри. Знал бы — отказался, — ворчал водитель, выруливая по грязной грунтовке.Дорогу перегородил шлагбаум с «кирпичным» знаком. Дальше пути не было.— Здесь? — удивленно спросил таксист.— Здесь, — подтвердил я, впервые видя окружающий пейзаж. — Тут немного осталось. Я пешком доберусь.— Тогда с вас.Я отсчитал названную сумму и еще пол этой суммы дал сверху.— Если вам надо будет выезжать — звоните, — оживился таксист. — Места у вас тут хорошие. Наверное, и грибы есть, и рыбалка?— И грибы, и рыбалка, — подтвердил я.— Если что, скажите диспетчеру мой номер. Скажите, что я вас уже возил и что дорогу знаю...— Скажу.Такси развернулось и отбыло.Я подошел к шлагбауму. За ним ничего не было, кроме сворачивающей в лес грунтовой дороги. Я решил выждать полчаса. А там видно будет.Ждать пришлось меньше. Через десять минут со стороны, куда убыло такси, подъехал заляпанный грязью «уазик». С таким же грязным водителем.— Я за вами?— За мной.— Садитесь. А то ваш друг сильно переживает, что вы можете опоздать.— Теперь не опоздаю.— Теперь конечно. Мне и самому спешить надо. Если председатель хватится — голову оторвет.Полчаса грунтовых дорог и поворотов. Остановка. Дальше пути нет. Забор.— Сколько я вам должен?— Ничего не должны. Ваш друг уже расплатился. Веселый он у вас мужик! И щедрый. Каждый бы день с таким встречаться. Ну, я поехал.— Спасибо.— Вашему другу спасибо.Возле забора никого не было. Я выдержал минуту и подошел к калитке. Раз никто не встречает, значит, эта дача моя. Ключ к калитке подошел. По выложенной асфальтовой плиткой дорожке я проследовал к дому и тем же ключом открыл еще одну дверь.Сумрачно, пыльно, тихо. Давненько я на собственной даче не бывал. Замотался, запустил хозяйство. Непорядок.Я прошел в комнату и включил свет.— Здравствуйте.Это было что-то новенькое. Меня сводили с живым человеком. Не с объявлением на столбе, не с набором букв на шифрограмме и даже не с телефонным голосом. Это было нетипично для Конторы — знакомить работников друг с другом. Если, конечно, я не влез на чужой приусадебный участок.— Здравствуйте.— Здесь можете говорить спокойно. Помещение защищено.Нет, адресом я не ошибся. Прибыл куда надо. В Контору.И приветствовавший меня незнакомец типично конторский — абсолютно никакой. Закроешь глаза и тут же забудешь. Ни роста, ни веса, ни особых примет. Усредненная величина.— Как мне к вам обращаться?— Как угодно. Например, Семен Степанович.— Я зачем сюда, Семен Степанович, на отдых или на работу?— На службу. Вы прессу читаете?— Конечно. По производственной необходимости. Семен Степанович развернул газету.— Вот это, — показал он пальцем.В заметке сообщалось о покушении на человека, проживающего по адресу: Тупиковый проезд, двенадцать. Пострадавший скончался на месте, получив в тело пять пуль.— Это был наш работник. Он вел специальное расследование. Вполне возможно, что его гибель могла быть случайной, но вероятнее всего — это хорошо продуманный ход. В том, случайность это или нет, вам и придется разбираться.Я не стал задавать вопрос, зачем было для рядового, в общем-то, дела вызывать чуть не за пять тысяч верст работника в ранге Резидента. Что, ближе никого подходящего не нашлось? Я не стал спрашивать, почему именно я. Потому что в Конторе больше того, о чем сказали, не спрашивают.Он сам ответил на не заданный мною вопрос:— Вы более всех других походите на него. По складу мышления, характеру и некоторым другим параметрам. Вам проще других представить его мотивы и действия.Понятно. Расследование с использованием аналога. Чем больше люди похожи друг на друга, тем выше шансы, что они при решении однотипной задачи пойдут одним и тем же путем. Или совершат одни и те же ошибки.Короче, провокация. Как бы мне не пришлось в конце расследования в каком-нибудь подъезде получить те же пять пуль в то же самое место. По аналогии.— Где я могу получить дополнительную информацию?— Здесь. И в дальнейшем по указанным почтовым ящикам. В случае необходимости мы придадим вам в помощь группу из нескольких человек.Группу? То есть они готовы засветить передо мной еще несколько физиономий? Это уже вообще ни в какие рамки! Похоже, я ошибся. Похоже, предлагаемое мне дело далеко не рядовое. Группой в Конторе разрабатывают только особо важные или особо спешные дела. Видно, дело не в тех пяти пулях, что достались моему предшественнику. Дело, видно, в другом.— Когда приступать к работе?— Немедленно.Следующие несколько часов я знакомился с протоколами осмотра места происшествия, свидетельскими показаниями, актами экспертиз, видео — и фотоматериалами. Информации было много и одновременно не было совсем. Следствие зашло в тупик. Ни мотивы преступления, ни личности убийц установлены не были. Случайность практически исключалась. Случайно вчетвером с пистолетами на изготовку людей в подъездах не поджидают. Мотивы и исполнителей следовало искать не во внешних обстоятельствах преступления — в образе жизни потерпевшего.— Для дальнейшего расследования мне необходимо знать, чем занимался погибший в последние перед покушением месяцы.— Я понимаю вас. Но дать информацию по всем работам по известным причинам не могу. Кроме последнего задания.Причины действительно были известны. Сверхсекретность Конторы, ее работников и проводимых ими работ. Узнавший больше, чем ему следовало знать, был потенциально опасен. Как боевая граната, которая хоть и с предохранительной чекой, но рвануть в самый неподходящий момент все же может.— Когда я смогу получить требуемые мне сведения?— Запрашиваемые материалы вы получите завтра. Доступ к оперативным материалам работника Конторы приравнивался к передаче его дел человеку, с ними ознакомившемуся. Если я узнавал то, что знал он, я становился им. Преемственность поколений, продиктованная соблюдением Тайны — священной коровы нашего несуществующего Учреждения. Знать чужое задание — значило принять его к исполнению. И довести до логического конца. Или до своей кончины. Глава 3 Задание моего погибшего предшественника было по меньшей мере странным. Он должен был осуществлять надзор за одним из высокопоставленных членов Правительства.— Зачем нужна слежка за первыми руководителями страны? — спросил я.— Я не могу вам дать объяснения в полном объеме. Скажем так — существует опасность утечки информации.— Куда?— В третьи страны.— Почему этим должны заниматься мы?— Потому что этим можем заниматься только мы. И никто больше. Безопасности, МВД и прочим силовым госучреждениям запрещено разрабатывать первых лиц государства. Это правило существовало еще для членов Политбюро. На столь высоком уровне дела к расследованию, надзору или передаче в другие руки не принимаются. Все оперативные мероприятия, будь то слежка или допрос свидетелей и потерпевших, — запрещены. Максимум, что возможно, — это доложить о полученных сигналах прочим членам Правительства.— То есть наши правители находятся вне закона?— Да, пока они правители. Но мы тоже находимся вне закона. И здесь наши шансы уравниваются.— От кого было получено задание на разработку объекта?— Этого я сказать не могу. Глава 4 И все-таки расследование гибели работника Конторы я начал с бытовых мотивов. Вначале мне необходимо было исключить все возможные простейшие объяснения происшествия и лишь затем переходить к более сложным. По лестнице лезут постепенно и снизу — вверх, а не запрыгивают сразу и на верхнюю планку.Представившись и представив соответствующее, выписанное на майора внутренних дел Свиридова А. П. удостоверение, я еще раз поговорил с соседями потерпевшего. В отличие от обычной милиции я не спешил, я беседовал часами, всеми возможными способами располагая к себе собеседника. Я пил ведрами чай и литрами самодельные настойки, курил по пять пачек сигарет в день, съедал в умопомрачительных количествах пирожки и пончики, охал, ахал, возмущался современными нравами и рассказывал увлекательные истории из жизни уголовного розыска.Ничего нового я не узнал.К погибшему никто домой не ходил.Он никого из соседей не посещал и ничего необычного не рассказывал.Водку не пил.Во дворе не дебоширил.Матом прилюдно не ругался.Ни с кем не ссорился.Деньги не очень охотно, но занимал.В подъезде не сорил.От участия в субботниках не отказывался. Но на лишнюю работу не напрашивался.Деньги на венки и приборки сдавал.В подъездные разборки не лез.Особой дружбы ни с кем не водил.Женщин не приводил.И сам больше чем на несколько дней никуда не отлучался.Обыкновенный, каких большинство в каждом доме, гражданин. Без видимых достоинств, но и без особых недостатков. Как все.То есть такой, какими и бывают работники Конторы, — никакой.Убийство на почве бытовых неурядиц исключалось. Неурядиц не было. Покойный жил со всеми в мире и согласии.Пьяная месть также не подходила. Потерпевший не пил и дружбы с местными алкашами не водил. И потом, с чего бы это горькие пьяницы надумали расправиться с ним с применением огнестрельного оружия? Скорее уж с помощью пустой (ну не полной же!) бутылки по темечку.Мотив ограбления был сомнителен. Брать у погибшего, кроме старой, которую и за треть цены не продашь, мебели было нечего. Кроме того, с его тела даже не сняли часов, не вывернули карманы. Так грабители не поступают.Коммерческие разборки? Покойный в акционерных обществах и производственных кооперативах не состоял. Согласно документам, он до последнего дня числился технологом в бессрочном отпуске на небольшом, еле сводящем концы с концами заводе. Лишних денег для участия в сомнительных финансовых махинациях у него не было. Перебежать дорогу чьим-то коммерческим интересам он не мог.Женщины? С женщинами больше чем на одну ночь он дела не имел. Не хватало еще работнику Конторы нарваться на слежку мужа, взревновавшего к нему изменницу-жену, или того хуже — на всепоглощающую любовь. Любовь для разведчика равнозначна провалу. Можно изображать из себя не того, кто ты есть, перед посторонними, соседями, друзьями, любовницами, но невозможно перед близким, который наблюдает тебя каждый день, человеком. Тот рано или поздно станет подмечать некоторые несоответствия в поведении, станет подозревать, начнет задавать вопросы. Нет, это исключено. Конторским при исполнении заводить постоянные связи нельзя. Только если в отпуске. На три недели. Или если в соответствии с требованиями легенды. У моего коллеги легенда была безбрачная. Значит, пристрелить его из-за подозрения в измене не могли.Кстати, к тем же выводам пришла и следственная бригада милиции.Из-за чего же тогда его застрелили? Получается, из-за работы. Скорее всего той, которую он вел в последнее время. Но об этой работе милиция догадываться не могла. И списала дело в архив.Я отправить дело в архив не мог. Я должен был докопаться до истины.Задача моя усложнялась тем, что писать подробные отчеты о работе в Конторе не принято. Читать их все равно будет просто некому. Ответственных работников — наперечет. А неответственных к подобным делам на пушечный выстрел никто не подпустит. Это не МВД, где на каждого сыскаря по три высокопоставленных контролера. Если бы Контора работала по подобной затратной схеме, о ней давно бы уже знала всякая собака. И брехала по этому поводу на каждом углу.Наше начальство никогда не интересовал ход дела, равно как и методы, с помощью которых оно продвигалось. Наше начальство интересовал только конечный результат, за который был всецело ответствен исполнитель. И не премией, не очередным званием, не квартирой, которую обещали дать. Но много большим. Поэтому и следить за его добросовестностью было незачем. Уровень сознания служащих Конторы был очень высок. Вынужденно высок!Но если состояние дел моего предшественника не могло контролировать начальство, то еще меньше его мог контролировать я.Отсутствие архивов лишало меня возможности напрямую проследить ход его мыслей. Если я и мог это попытаться сделать, то только опосредованно, путем суммирования второстепенных фактов.
1 2 3 4 5 6 7