— Неофициальным расследованием. В рамках ваших возможностей. Грибов качнул головой.
— Нас только что отчитывали за применение недозволенных методов…
— Поэтому я и обратился к вам. Как к специалистам по этим самым методам. И еще потому, что хорошо вас знаю. Ваш профессионализм. И умение держать язык за зубами.
— Судя по всему, официального распоряжения не будет?
— Не будет. Это дело поручено не нам. И поэтому я не могу приказывать. Но я ПРОШУ вас сделать все возможное для спасения ребенка. В частном порядке.
— Но мы с утра до ночи находимся на работе. Минуты свободной нет. Как у той белки в колесе. Мы физически не сможем выполнить вашу просьбу.
— Время у вас будет. Я предоставлю вам отпуск без сохранения содержания. По вашей, в связи с семейными обстоятельствами, просьбе.
— На сколько?
— На десять календарных суток.
— Отпуск без сохранения содержания и без надежды на отдых, — вздохнул Григорьев. — Хорош отпуск.
— А если мы подставимся? Как частные лица… — спросил Грибов. — Ведь совершенно не исключено, что ее родители переменят свое решение. Или какая-нибудь бабушка надумает принести заявление о пропаже внучки. Или в школе хватятся отсутствующей ученицы… И мы случайно пересечемся с вдруг возникшим официальным следствием. Ненароком перебежим ему дорогу в самом неподходящем месте. Ведь работать придется в одном направлении, с одними и теми же свидетелями.
— Если вы засветитесь как частные лица, то я отвечу вместе с вами. Как официальное лицо. И не потому, что страдаю избытком благородства. Просто никому и никогда не смогу объяснить, почему, зная о факте похищения, не сообщил об этом в официальном порядке.
— Другие способы решения вопроса существуют?
— Нет. Я перебрал все возможные варианты. Ни один из них не гарантирует сохранение жизни ребенку. Если он еще, конечно, жив.
— А этот?
— Этот тоже не гарантирует, — честно ответил генерал, — но позволяет надеяться.
— Мы можем рассчитывать на помощь отдела?
— Не раньше, чем появится первый фактический материал.
Следователи внимательно взглянули друг на друга. Они работали вместе не так давно, но уже научились понимать невысказанные мысли по выражению лиц, прищуру глаз, по специфическому наклону головы, еле заметному повороту корпуса. По десятку не различимых для постороннего глаза признаков. На совместных перекрестных допросах научились, где очень важно слышать больше, чем говорить.
«Ну, что будем делать?» — не открывая рта, спросил один.
«Черт его знает. Здесь можно так вляпаться, что вовек не отмоешься».
«Что верно — то верно».
«Может, ну его? Может, отказаться?»
«Хорошо бы отказаться. Только капитаны генералам не отказывают».
«Ну, как знаешь…»
— А если мы не согласимся? — на всякий случай спросил Грибов.
— Вы согласитесь. Потому что… Потому что я вас очень об этом прошу. И потому что… вот фотография девочки, — сказал генерал.
На фотографии пропавшая девочка была рядом с отцом и матерью. Счастливые родители сидели на заднем плане в креслах, их дочь стояла перед ними. В красивом платьице, с огромным бантом на голове, с детской сумочкой, переброшенной через согнутую в локте руку. Девочка очень внимательно смотрела в объектив камеры, словно боясь пропустить появления обещанной ей птички.
Девочка очень внимательно смотрела в глаза следователям. Глаза в глаза.
— Он обещал ее убить. Через несколько дней. Если не будет выкупа. Или если родители обратятся за помощью в милицию.
Представить, КАК убивают девочку, запечатленную на фотографии, было трудно.
— Ведение оперативных мероприятий потребует денег. Возможно, немалых денег. Переезды, аппаратура, оплата информаторов, — заметил Григорьев.
— Питание оперативных работников, — поддержал напарника Грибов.
Начавшееся уточнение оперативно-финансовых деталей было верным признаком потенциального согласия.
— Питание и поение? — уточнил генерал.
— Возможно, и поение Но исключительно в интересах ведения оперативно-следственных мероприятий.
— Деньги будут. Необходимые средства предоставит потерпевший.
— Столько, сколько нужно?
— Столько, сколько запросите. Плюс положенный вам за работу гонорар.
Следователи напряглись.
— Как пишут в приказах — «в размерах месячного оклада»?
— В размерах годового оклада. Или даже десятилетнего. Если ваши поиски увенчаются успехом. Он заплатит столько, сколько вы скажете, лишь бы его дочь вернулась домой невредимой. Ее жизнь ему важнее денег.
Ну? Что скажете?
— В принципе. Если отвечать вместе… И если исходить из того, что предложенные нами методы ведения следствия вас не касаются…
Генерал только крякнул.
— Ответственность касается, а методы нет?
— Так точно. Методы — на наше усмотрение, а ваша ответственность — на ваше.
— Ладно! Черт с вами. Методы ваши. Ответственность моя…
— Ну тогда… Тогда… Тогда мы, пожалуй, согласны.
Генерал облегченно вздохнул и промокнул вспотевший лоб платком.
— Правильно характеризует вас ваше начальство — наглецы и хамы, не испытывающие никакого почтения к вышестоящему командованию.
— А что же вы, товарищ генерал, обратились к наглецам и хамам?
— Потому что другие в этой ситуации бесполезны. Потому что другие ничего путного не сделают. И делать не будут.
— Когда нам приступать к работе?
— Согласно вашим заявлениям — с завтрашнего дня.
— Где мы можем встретиться с потерпевшим?
— Кроме этих стен — в любом удобном для вас месте. И постарайтесь, чтобы вас не видели лишние глаза…
Глава 3
Следователи шли по бесконечным казенным коридорам и мрачно размышляли о предстоящей им ближайшей перспективе. Малоприятной перспективе.
— Покурим? — спросил Григорьев.
— Покурим, — согласился Грибов.
Они свернули на лестницу, встали под табличку «Не курить!» и вытащили сигареты. Таблички они, возможно, даже не заметили.
— Ну, что скажешь? — поинтересовался Григорьев.
— Скажу, что бывает хуже.
— Бывает. Но давно и не с нами, — ответил Грибов. — Угодили мы с тобой в классическую вилку. Когда согласиться — нельзя. А отказаться — невозможно. Когда в обе стороны примерно равный результат. Короче, влипли по самые…
— Не то слово…
— Одна радость — отпуск.
— И «отпускные»… Если, конечно, нам их дадут.
— Ну это вряд ли. Когда обещают золотые горы, выплачивают гроши.
— И это верно… Так что надо хотя бы по линии прокорма. Пока возможность есть…
Навстречу следователям по лестнице, отдуваясь, поднимался недавно распекавший их подполковник.
— Грибов! Григорьев! — строго сказал он. — Это что?
— Где?
— Вот это вот. Над вашими головами.
— Потолок…
— Несущие балки строительных конструкций, — более научно ответил Грибов.
— Что вы идиотов изображаете? Я не о том спрашиваю! Это что? Ниже несущих балок?
— Табличка, товарищ подполковник.
— И что на ней написано?
— Не разобрать, товарищ подполковник. Из-за дыма.
— Чтобы одна минута! Чтобы немедленно. И чтобы ни одного окурка!..
Следователи затушили сигареты и засунули их обратно в пачки.
— Так-то. А то, понимаешь, развели перекур в неотведенном месте. У генерала были?
— Так точно.
— Ну. И что вам там генерал сказал?
— То же, что и вы, — вздохнул Григорьев. — Сказал, что мы наглецы и хамы, не испытывающие должного почтения к вышестоящему начальству.
Полковник назидательно кивнул.
— Ну правильно сказал…
— И еще сказал — что глаза бы его нас не видели.
— И послал нас…
— Куда послал?
— Далеко послал. В отпуск послал.
— В отпуск? В какой отпуск? Зачем в отпуск?
— Ну чтобы глаза не видели, — объяснил Григорьев, — мы же говорили…
— Опять ваньку ломаете?! — взревел подполковник. — Отдел в запарке. На каждом следователе по десять дел висит. Какой идиот согласится отпустить двух работников в разгар…
— Генерал согласится, — показал Грибов подписанные генералом заявления. Об отпуске без сохранения содержания. — Только почему он идиот?..
— Ничего не понимаю! — пробормотал растерявшийся подполковник. — Отдел в запарке… На каждом следователе по десять дел. Ничего не понимаю… — И пошел себе дальше. Вверх по лестнице.
Глава 4
Заместитель управляющего филиалом коммерческого банка «Стройсервис» Львов Михаил Сергеевич вышел на улицу. Ехать ему было некуда. Оставаться дома невозможно. Жена рыдала без перерыва уже вторые сутки. И сквозь слезы требовала предпринять хоть какие-то действия. Хоть что-то для спасения их дочери. А не сидеть при ней бесполезным истуканом.
Михаил Сергеевич кивнул сидящей на выходе консьержке и вышел на улицу. Перед домом в ряд стояли роскошные иномарки. Одна из них его.
Ехать было некуда. И значит, все равно куда. Хоть даже за ближайший угол. Где припарковаться и посидеть в тишине А может, даже вздремнуть после бессонной, со слезами, криками и взаимными обвинениями ночи.
Банкир прошел к машине, нажал кнопку дистанционного управления сигнализацией, открыл дверцу и упал на переднее сиденье.
А может, не за угол? Может, в ресторан? И надраться до потери сознания. Чтобы сбросить напряжение последних дней.
Может, действительно в ресторан?
Он захлопнул дверцу. Перехватил поудобнее ключи зажигания. И вдруг почувствовал, что в салоне кто-то есть. Кто-то кроме него. Кто-то еще…
Возможно, он услышал посторонний шорох. Или дыхание. Или почувствовал чужой запах. Не суть важно… Главное, он понял, что на заднем сиденье, прямо за его затылком, притаился человек… И что этот человек в любую секунду может ударить его чем-то тяжелым по голове. Или накинуть на шею проволочную удавку…
Больше всего на свете банкиру захотелось закричать и выскочить из машины. И отбежать от нее как можно дальше и как можно быстрее. Но он знал, что крик и суета в таких случаях равны самоубийству. Ему внушали это на курсах безопасности, проводившихся для работников банка. Бывший полковник КГБ внушал.
Поднявший шум человек своим поведением провоцирует нападение. Преступник попытается прервать привлекающий всеобщее внимание крик. Любой ценой прервать. Даже ценой жизни. Его жизни.
Нет, кричать нельзя! И бежать нельзя! Надо выехать на дорогу и максимально быстро разогнать автомобиль. На большой скорости, пока он держит в руках баранку, преступник напасть на него не посмеет. Чтобы не врезаться в ближайший бетонный забор. А потом… Потом можно будет подрулить к ближайшему посту ГАИ. И перепоручить злоумышленника блюстителям порядка. Или вступить в схватку. Используя газовый пистолет, что был у него в кобуре, болтавшейся под мышкой. Главное, не сбрасывать скорость! Чтобы все внимание врага было приковано к дороге, а не к нырнувшей под полу пиджака руке.
Так учили его на занятиях по личной безопасности.
Главное, стронуть машину с места и тем заполучить в руки мощное, в полтораста лошадиных сил, оружие…
Банкир вжал педаль газа в пол…
— Вы ключ забыли в замок вставить, — вежливо сказал сзади голос.
Банкир быстро оглянулся. На заднем сиденье сидел человек. Совершенно неизвестный ему человек. Который, по всей вероятности, пришел за его машиной. Или за его жизнью.
Теперь раздумывать о том, что делать, было поздно. Теперь надо было действовать. Как учили. Очень быстро и без сомнения.
Упасть на переднее правое сиденье, чтобы уйти из-под возможного удара по голове, выхватить пистолет, задержать дыхание и выстрелить. Десять раз подряд выстрелить. До полного опустошения обоймы. И сразу выпрыгнуть из машины, которая в это мгновение превратится в газовую, с нервно-паралитическим газом, камеру.
Инструктор говорил, что с такого расстояния его газовый пистолет способен уложить жертву наповал. Если попасть в висок или глаз. Из десяти пуль, может, хотя бы одна попадет…
Ну! Или пан, или пропал!
Банкир резко пригнулся, сунул правую руку под мышку, выдернул пистолет и направил его в сторону заднего сиденья.
— Вы предохранитель забыли снять, — сказал второй голос. И, ухватив пистолет за дуло, мягко выдернул его из рук банкира.
— Кто вы?!
— Те, встречи с кем вы искали.
— Где искал?
— В доме нашего общего знакомого. В доме генерала.
Банкир облегченно вздохнул.
Генерала! Значит, не зря они с женой ходили к нему в гости. По настоянию жены. Значит, это только его работники. А не убийцы и не грабители.
Банкир сел и инстинктивным движением поправил галстук.
— Григорьев, — представился один.
— Грибов, — представился второй.
— Очень приятно. Львов Михаил… Постойте, а как же вы попали в машину? У меня же американская суперсигнализация установлена…
— Вы дверцу забыли закрыть, — объяснил Григорьев, — эту.
— И эту тоже.
— Дверцу? Ах ну да. Конечно, — понятливо кивнул банкир.
— Мы вас слушаем.
— Дело в том, что несколько дней назад пропала моя дочь. Моя единственная дочь…
— Это мы уже знаем, — сказал Григорьев.
Банкир осекся.
— Он имеет в виду, потому мы и здесь, — попытался замять бестактность напарника Грибов, — чтобы попытаться вам помочь в вашей беде.
— Да нет, я понимаю, — сказал банкир, — вас интересуют факты, а не мои переживания. Я все понимаю. И готов ответить на ваши вопросы. Если смогу — без эмоций.
— Тогда поезжайте, — предложил Грибов.
— Куда?
— Куда угодно. Только не стойте на месте. Стоящая машина с пассажирами привлекает внимание.
Иномарка тронулась с места, вырулила на ближайшую улицу и слилась с потоком машин.
— Когда вы узнали о… о пропаже дочери?
— Позавчера. Поздним вечером. Когда пришло это письмо.
— Какое письмо?
— От похитителей. С требованиями. И с угрозами.
— Пришло по почте?
— Нет. Письмо, точнее, записка была подсунута под «дворник» на моей машине. Я спустился, чтобы ехать искать дочь, и увидел ее. Вот здесь. И прочитал.
— Где письмо находится сейчас?
— Дома.
— Нам необходимо будет его взять.
— Конечно. Я понимаю.
— Что вы сделали, когда прочли записку?
— Поднялся в квартиру. И показал жене.
— Почему вы не обратились в соответствующие органы? Почему отказались от официальной помощи?
— Потому что в письме было сказано, что если я сообщу о происшествии в милицию, то мне… то мне на тот же «дворник» насадят ее голову… — ответил банкир, и голос его завибрировал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22