Луч фонарика выхватил облупленную краску фасада и большой заржавевший механический молоток у двери.– Вот мы и пришли, – сказала блондинка. – Но не ругайте меня, если вас туда не пустят.– Спасибо, – ответил маленький человечек. – Вы теперь можете идти. Я вам очень благодарен.– Ладно, ладно!Она подумала о пачке банковских билетов, которые он положил обратно в карман.– А почему бы вам не придти потом ко мне, ведь это совсем близко отсюда. Я живу напротив. Мы бы очень хорошо провели время. Я вам доставлю много удовольствия!Маленький человечек ничего ей не ответил, а поднял молоток и дал ему упасть. Дверь задрожала под его ударами.– Нет, – ответил он сухо. – А теперь убирайтесь-ка отсюда!Идя по улочке, она услышала, как дверь отворилась, как маленький человек переступил ее порог и как дверь закрылась за ним. Она остановилась, ощутив злость, что ему все же удалось туда войти без всякого труда. Она так рассчитывала, что его не впустят туда и что он тогда пойдет с ней. Вдруг она почувствовала, что рядом кто-то есть. Она быстро обернулась, и луч ее фонарика осветил шофера маленького человека. Он смотрел на нее твердым и неприязненным взглядом.– Вы меня так сильно напугали! – проговорила она с нервным смешком. Но тело ее при этом покрылось гусиной кожей.– Погасите-ка этот фонарь, – проговорил он голосом, лишенным какого-либо тембра, но определенно угрожающим.Машинально, как бы это сделал кролик, загипнотизированный змеей, она послушалась, и ее проглотила тьма. Шофер протянул руку и схватил ее за локоть.– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросил он.Она вдруг почувствовала, что что-то острое впилось в бедро. Она попыталась вырваться от него, но он крепко держал ее.– Что это значит? Вы с ума сошли! – в ужасе закричала она дрожащим голосом, колени ее подгибались.– Это нож… – Он по-прежнему равнодушно цедил слова. – И этот нож я мог бы всадить в твой живот, но я пока этого не сделаю. Быстро дай мне твою сумку и не двигайся.Девушка собралась было закричать, но шофер мягко нажал на нож, и она осталась неподвижной, с открытым ртом, дрожа и задыхаясь.– Проклятый выродок! – наконец выдавила она, кипя от ярости.– Десять фунтов! Он сошел с ума, чтобы бросать такие деньги на ветер. Я сожалею, но ты больше не увидишь, как они выглядят. – Шофер сильнее нажал на нож, но, потрясенная потерей денег, она даже не заметила этого.– Я возьму фрик. Я могу найти ему лучшее применение, чем ты.– Но и вы так просто не вывернетесь! – грозила она. – Я расскажу ему. Ведь он же должен будет выйти отсюда, а когда он выйдет, я все ему расскажу, проклятый негодяй!Он немного отошел от нее. Она чувствовала, как теплая кровь стекает по ее бедру. Она знала, что рана пустяковая, но сознание того, что из нее течет кровь, делало ее слабой.– У тебя не будет возможности увидеть, как он выйдет отсюда.Тяжелый кулак в перчатке появился из темноты и ударил ее по подбородку.
Пятидесятилетний Ролло, которого никто не знал под другим именем, был великаном двухметрового роста. Он свое жирное брюхо носил перед собой, словно яйцо в громадном мешке. Его руки и ноги были похожи на гигантские щупальца. Маленькие глазки, утонувшие в складках жира, были приветливыми, умными, упрямыми и порочными. Маленькие усики украшали губу, а руки никогда не оставались в покое. Никто в точности не знал, чем занимался Ролло на самом деле, за исключением того, что он владел «Золотой лилией». Подозревали, что он замешан во всех темных делах этого района. Некоторые даже утверждали, будто под его контролем находятся все бордели Шепард-Маркета, другие считали, что он занимается скупкой и продажей краденого и что даже является главным укрывателем краденых автомобилей в масштабе всей страны. Некоторые же с уверенным видом говорили, что он получал деньги от продажи наркотиков. Но никто в точности ничего о нем не знал.Клуб «Золотая лилия» был самым закрытым в Лондоне. Он насчитывал шестьсот членов, у которых было одно общее качество: они все жили за счет мошенничества. Одни из них, безусловно, были более бесчестны, чем другие, но никто, как бы богат и влиятелен он ни был, не мог похвастаться, что когда-нибудь жил честным трудом. Там можно было увидеть короля стали, сводника, педераста, проституток высшего класса и многих других подходящих для данного заведения индивидуумов. А вся эта отнюдь не почтенная публика делилась на воров автомобилей, просто жуликов, подозрительных посредников, светских женщин-клептоманок, профессиональных шантажистов, продавцов наркотиков и тому подобное. Владычество Ролло над ними было безгранично. Декорированное помещение клуба было опоясано галереей. Туда допускались лишь избранные. А у Ролло здесь был своего рода наблюдательный пункт. Почти все вечера после полуночи его можно было увидеть стоящим, опирающимися волосатыми руками на ограждение галереи, наблюдающим маленькими блестящими глазками за танцующими и ужинающими гостями. Это зрелище доставляло ему огромное удовольствие, оно воодушевляло его.Ролло всегда выглядел одинаково: на голове, имеющей форму груши, совершенно лысой и блестящей, как биллиардный шар, сидела красная турецкая фреска. Его жирное тело было облачено во фрак черного цвета и такой же жилет: отделанный белым галстук «Аскот» был тоже из черного шелка и закрывал его толстую шею, серые в полоску брюки скрывали толстые ноги, а лакированные башмаки – огромные плоские ступни. При входе в большой зал каждый автоматически поднимал взгляд на балкон, и там узнавали, хочет ли Ролло поговорить с ним. Если у него было такое желание, он делал знак пальцем и исчезал в своем кабинете. Приглашенный не сразу поднимался к нему. Совсем не следовало показывать другим, что Ролло хочет поговорить с ним. В сущности, его знак означал, что у него есть дело и что он хочет держать его в секрете. Нет, приглашенный прежде всего располагался около большого бара в конце помещения, заказывал виски и некоторое время, пока опорожнял свой стакан, разговаривал с барменом, смотрел на официанта-грека, который разносил кушанья. После того, как человек потолкался по левой стороне зала между столиками и маленьким дансингом, вы останавливались на мгновение послушать состоящий из четырех музыкантов высшего класса джаз, и, может быть, особенно технику негра-ударника. Потом с самым естественным безразличием вы проходите за черные бархатные портьеры, которые скрывали лестницу, ведущую наверх. Обычно там, за этими портьерами, находился Батч, охранявший лестницу. Высокий и тонкий, с бледным лицом, одетый в черное и черную фетровую шляпу, этот тип носил также и черную рубашку, на которой выделялся белый шелковый галстук, украшенный золотой подковой. Батч обычно держался у стены и с равнодушным видом чистил гусиным пером зубы, следуя лучшим традициям гангстеров из кинематографа. Идущий к Ролло кивал ему головой, он будто не замечал. И это означало, что можно продолжать путь. Иначе Батч американским акцентом, холодным и всегда угрожающим, приказал бы вернуться обратно в ресторан.Кабинет у Ролло был роскошным: дубовая обшивка стен, скрытое освещение, письменный стол, покрытый толстым стеклом, богатые украшения по стенам, комфортабельные кресла из зеленой кожи и огромные диваны. Ролло обычно сидел за своим письменным столом с толстой сигарой в зубах, желтых и широких, с сонливым выражением на лице. На его столе не было ни одной бумаги. Он сидел, скрестив руки на зеленом бюваре, и внимательно рассматривал пришедшего, словно это был последний человек, которого он хотел видеть. Он был не один. У камина стояла Селия. Она редко открывала рот, и ее большие черные глаза, которые никогда не выдавали ее мыслей, не покидали лица посетителя, пока он находился в этом кабинете.Селия была креолкой, и выглядела бледной статуей из бронзы. Большие глаза, черные и мрачные, подбородок, короткий и широкий, скулы в форме головы кобры, губы, напоминавшие яркий разрезанный плод. Ее высокий силуэт был необычным: с лица она выглядела невероятно тонкой, а в профиль казалось, что эта женщина была произведением карикатуриста – так смещены были ее формы. Ярко-красный тюрбан скрывал ее курчавую шевелюру. Ее никто и никогда не видел с непокрытой головой. Нужно сказать, что Селия стыдилась своих волос. Ее шелковые платья, всегда очень ярких расцветок, были сшиты таким образом, чтобы подчеркнуть все линии ее тела. Селия действовала на всех мужчин своей невероятной сексуальностью. Она была любовницей Ролло. В кабинете шли переговоры, заключались договоры, уточнялась финансовая сторона дела. Ролло сидел за своим столом, а Селия внимательно следила за посетителем. После его ухода Ролло бросал взгляд из-за плеча на Селию и поднимал брови. Она тогда решала – «да» или «нет». Она обладала какой-то странной возможностью читать мысли людей и не раз предостерегала Ролло. Всегда было очень нелегко заставить Ролло согласиться с предложением или просьбой – однако пытавшиеся обмануть Ролло теряли все. Одного или двух таких речная полиция выудила из Темзы, другие, менее опасные, оказывались в госпитале в Чаринг-Кроссе с разбитыми черепами. О них не заботились, выживут они или нет. Ролло не любил возражений, никто не пытался изменить в нем хоть что-нибудь.В этот вечер Ролло сидел за своим письменным столом с сигарой во рту и с лупой в глазу. Он рассматривал драгоценную брошь. Бриллианты, рубины и изумруды сверкали в мягком освещении комнаты, когда он поворачивал брошь в руке. Селия смотрела через его плечо. Она тяжело дышала, и по ее глазам было видно, как она нравится ей. Ролло опустил брошь на бархатную подушечку, поерзал в кресле, устраиваясь удобнее, положил лупу и заворчал. Спинка кресла затрещала.– Гомец должен сейчас работать там внизу, – сказал он. – Совершенно необходимо, чтобы эта безделушка покинула страну до завтрашнего утра.– Мне бы так хотелось иметь ее! – сказала Селия, не спуская глаз с брошки. – К чему портить ее? Мы ведь не нуждаемся в деньгах. Она мне нравится именно такой.– Ты бываешь иногда настоящей идиоткой, – ответил Ролло, открывая ящик, доставая оттуда маленькую картонную коробочку. – Если тебя поймают с этой брошью, то ты получишь, по крайней мере, пять лет тюрьмы. А потом, нам всегда нужны деньги.Неожиданно на его столе зажглась лампочка.– Кто-то поднимается по лестнице, – проговорил он, покусывая свои толстые губы.Он спокойно открыл нижний ящик письменного стола и бросил туда коробку, которая сразу же исчезла. Селия тяжело вздохнула: она поняла, что видела брошь в последний раз. Этот ящик письменного стола сообщался с подвальным этажом, в котором работал Гомец. В дверь постучали, и вошел Батч.Ролло скривился:– Кто там еще?– Здесь находится один тип, он спрашивает вас, – ответил Батч, взгляд которого при этом устремился к Селии, потом снова остановился на Ролло. – Я его прежде никогда не видел. Он не принадлежит к членам клуба.– А что он хочет?– Он мне этого не сказал.– Я не хочу его видеть.Батч покачал головой.– Он дал мне это.И он достал из кармана конверт. Ролло нахмурил брови. Он взял из рук Батча конверт, бросил взгляд на Селию, потом открыл конверт и вытащил оттуда банковский билет. В кабинете неожиданно наступило какое-то удивленное молчание. Стало слышно оркестр внизу. Ролло развернул билет и положил его на бювар.– Сто фунтов.Батч и Селия вытянули шеи и нагнулись вперед.– Сто фунтов! – повторил Ролло. Он отодвинул немного свое кресло, взял конверт и посмотрел внутрь.– Это очень любезно с его стороны. Как визитная карточка.Он стал шевелить билетом.– А что это за тип?Батч пожал плечами.– Маленький парень, хорошо одетый и, кажется, набитый фриком.Ролло снова взял билет, посмотрел через него на свет и проворчал:– Я приму его, но мне хотелось бы немного больше узнать. Если я позвоню два раза, то ты проследишь за ним и узнаешь, кто он такой.Батч согласно кивнул головой и вышел.– Сто фунтов… – осторожно начала Селия, которая снова заняла свое место у камина. – Хотела бы я знать, кто он такой и что ему нужно.Ролло пожал своими широкими плечами.– Это мы узнаем.Он сложил билет и сунул его в карман жилета. Они оба застыли, не спуская глаз с двери, откуда должен был появиться незнакомец. Вернулся Батч. Он посторонился, чтобы пропустить вперед маленького человека. Когда он снял шляпу, Ролло рассматривал его с интересом, который старательно пытался скрыть. Человек пересек комнату.– Меня зовут Дюпон, – сказал он. – И я хотел вас видеть.Ролло встал.– Вы очень приятно представились мне, мистер Дюпон. Садитесь, пожалуйста.Батч взглянул на Ролло и вышел из комнаты. Дверь тихо затворилась за ним. Ролло снова устроился в своем кресле. Маленький человек тоже сел. Он смотрел на Селию глазами, глубоко запавшими в орбиты.– Может быть, мы смогли бы остаться вдвоем? – спросил он у Ролло.– Но ведь мы одни, мистер Дюпон.Наступило долгое молчание. Селия оставалась тут, как бледная статуя из бронзы, с глазами, устремленными на Дюпона.– Вы хотели меня видеть? По какой причине?Мистер Дюпон скрестил руки на набалдашнике своей трости.– Я слышал о вас, – сказал он, по-прежнему глядя на Селию. – Может быть, вы сможете оказать мне услугу.– Я не имею обыкновения оказывать людям услуги, – честно признался Ролло. – У меня есть другие занятия.– Но я готов купить у вас ваши услуги.Ролло протянул руку:– Тогда это совершенно другое дело.Снова наступило молчание. Мистер Дюпон постукивал по набалдашнику своей трости, не решаясь начать, стесненный присутствием в комнате Селии, взгляд которой раздражал его.– Мне кажется, что все же было бы лучше, если бы мы остались совсем одни.– Селия не может смущать вас, – заявил Ролло. – Не заботьтесь о ней. Не обращайте внимания на ее присутствие. Она не понимает по-английски.Безусловно, мистер Дюпон не поверил этому заявлению, но он не хотел прекословить Ролло.– Очень хорошо, – сказал он и положил трость около себя. – То, что я хочу вам сказать, должно, естественно, остаться между нами.– Конечно.Мистер Дюпон посмотрел на свои ногти, потом проговорил:
1 2 3 4 5