Вот почему Мирович не видел ничего безнравственного в том,
что он освободит свергнутого Елизаветой императора Иоанна и возведет его на
престол. Разве Елизавета, свергнувшая его, не присяга ему и разве она не взяла в
свою очередь присяги с его отца и матери. Разве Екатерина II не дала присягу
свергнутому ею мужу. То, что масоны с помощью Мировича хотели устроить снова
дворцовый переворот и этим еще более подорвать русскую монархию — на это есть
явные доказательства. Когда был произведен обыск у соучастника Мировича —
поручика А. Ушакова — то у него нашли отрывок из масонского катехизиса и листок
с изображением разных афонских символов.
Так продолжалось почти сто лет, со времени смерти Петра I до восшествия
на престол Николая I, разгромившего первую попытку русских масонов-декабристов
уничтожить монархию в России. После этого монархия России просуществовала еще 92
года, пока она не была уничтожена руководимыми масонской пятеркой (Керенский,
кн. Львов и другие) заговорщиками с помощью изменивших присяге генералов. Такой
страшный плод принес закон Петра I о престолонаследии.

IV. НАЧАЛО "ФИЛОСОФСКОГО" ВЕКА В РОССИИ
"...В конце июня 1762 г. началось царствование Екатерины II,
Императрицы-философа XVIII века. Мудрецы Европы заметили восходящую звезду
нового просвещения еще тогда, когда Екатерина была Великой Княгиней, и с
радостью приветствовали ее восшествие на престол, обещавшее богатые плоды для
господствовавшего настроения века. Надежда их не обманула; в России тоже начался
философский век." (6)
Философ С. Франк в своей статье "Религиозно-исторический смысл русской
революции" пишет: "Исторические истоки нигилизма восходят к вольнодумному кружку
вельмож Екатерины II, т. е. к французскому просветительству 18 века." (7)
Вольтерьянство в первый период своего развития не было плодом убежденного
отрицания религии, это был род бессмысленного поветрия, но как все умственные
эпидемии, оно было чрезвычайно заразительным, захватывая постепенно широкие слои
образованного общества, а затем начало проникать и в низшие слои народа.
Екатерина переписывалась со многими французскими философами, которые
идейно подготавливали так называемую "великую" французскую революцию.
"Императрица-философ" предлагала им издавать в России запрещенные французским
правительством книги, в том числе и знаменитую Энциклопедию, в которой
сотрудничало большинство духовных развратителей французского народа.
И действительно, в эпоху царствования Екатерины Второй увлечение
французской просветительной философией дошло до апогея. Масоном Вольтером
увлекалась Екатерина II, увлекались им и многие образованные русские люди того
времени, дух которых был "предан короне французской" и которые все меньше и
меньше походили на русских. Вольтер был сделан членом Российской Академии Наук.
Вольтеру было поручено написать историю Петра Великого. Библиотеки помещичьих
усадеб были переполнены сочинениями Вольтера и других энциклопедистов. Сидя в
вольтеровских креслах помещики почитывали произведения Вольтера. Почитывали
Вольтера и мелкие чиновники, которые не имели вольтеровских кресел. Мелкие
дворяне и семинаристы наравне с крупными барами становились якобинцами и
деистами. Интерес к личности Вольтера был настолько велик, что в газете
"Московские Ведомости", рядом с важнейшими политическими и правительственными
сообщениями публиковались, какие распоряжения отдавал Вольтер своей племяннице.
Вольтер славил в своих сочинениях и Петра I и Екатерину. Дидро
противодействовал печатать во Франции сочинения, разоблачающие лицемерную игру
"Императрицы-философа".
Фаворит Екатерины Григорий Орлов и Кирилл Разумовский приглашали приехать
в Россию Руссо, гарантируя ему "тихую и приятную жизнь".
Вскоре после захвата власти Екатерина звала Дидро в Петербург и обещала
ему помочь закончить издание "Энциклопедии", запрещенной во Франции. Д’Аламбера
она приглашала быть воспитателем Павла.
Запрещенное во Франции сочинение Мармонтеля "Велизарий" было переведено
на русский язык придворной знатью и Екатериной. Друг Екатерины княгиня Дашкова
печатала в своем журнале "Невинное упражнение" отрывки из сочинения материалиста
Гельвеция. Племянник Потемкина издавал свои переводы произведений Руссо. Сын
церковнослужителя Н. Данилевский перевел "Социальную Систему" материалиста
Гольбаха.
Дело дошло до того, что короли Европы стали смотреть на Екатерину и ее
окружение "как на гнездо самых революционных идей, во Франции наряду с опасными
сочинениями либералов, запрещен был наказ Екатерины, как книга, подрывающая
основы Государства".
Подражая Екатерине, переписывались с французскими философами и многие
вельможи, как Разумовский, Бецкий, Шувалов, Голицын, Дашков, Орлов и многие
другие, доморощенные вольтерьянцы. Каждый в это время хотел прослыть
"вольтерьянцем" и философом". Тот, кто не был "философом", расценивался как
отсталый суевер, невежественный фанатик, почти сумасшедший.
"Первое поколение, при котором началось царствование Екатерины, было еще
не совсем твердо в своем вольнодумстве, помнило религиозные предания своего
детства и, как легко переходило к вольтерьянству, так же легко могло снова
возвращаться к покинутым верованиям... Но следующие поколения, воспитавшиеся уже
среди самого философского движения, почти вовсе не имели органа религиозности,
так и умирали с хулами на религию. После Екатерины по барским усадьбам во всех
концах России можно было во множестве встречать подобного рода бар, наводивших
своим безбожием истинный ужас на всех жителей своего околотка." (8) Л. В.
Нащокин писал о своем отце:
"...Вообще он никого не почитал не только высшим себе. Кн. Потемкин
заметил, что он и о Боге отзывался хотя с уважением, но все как о низшем по
чину, так что, когда он был генерал-майором, то на Бога смотрел, как на
бригадира, и сказал, когда отец, мой был пожалован в ганерал-поручики: "Ну,
теперь и Бог попал у Нащокина в 4-й класс, в порядочные люди." (9)
Произведения французских философов в России с разрешения Екатерины
печатались открыто. Издавалось много русских переводов, чтение которых
поощрялось императрицей-философом. Имелось только 60 переводов произведений
Вольтера.
Большинство этих переводных произведений преследовало цель подорвать веру
в Бога. "Толковали о веротерпимости в известном смысле индифферентизма, все
догматические учения и споры осуждались и осмеивались, при чем вся религия
сводилась или на чистый деизм, или даже на одну мораль...
Встречаем выходки против веры в будущую жизнь, намеки на то, что человек
есть против веры в будущую жизнь, намеки на то, что человек есть такой же
продукт природы, как все живое на земле и т.п." (10)
Те же самые мысли развивали в своих сочинениях и русские "вольтерьянцы".
Христианство в них именовалось "законом", а православие "народным
умоначертание". Поклонник Вольтера и Беля, Болтин, проявлениями суеверия считал,
например, молитву при входе в дом, перед приятном пищи, посты и т. д.
Допетровскую Русь Болтин изображал как время религиозного обмана и диких
суеверий. Духовенство он определяет как злую силу истории, причину невежества
народа и что, чем духовенство образованнее и влиятельнее, тем это хуже для
народа и государства. Такие идеи Болтин мог проповедовать безбоязненно, так как
такие же мысли высказывала в своих сочинениях и сама Екатерина. Умственное
вольнодумство приводило к нравственной распущенности...
"Век Екатерины оставил на себе память, как век непрерывных праздников,
пышных балов, дорогих обедов, изумительной роскоши, на которую проматывались
громадные состояния и перед которой совершенно бледнела роскошь времен
Елизаветы. Жизнь образованного общества представляла из себя что-то вроде пира
Вальтасара, где оно прокучивало все свои и материальные и нравственные силы."
(11)
Запрещенные для перевода книги распространялись в рукописях. Митрополит
Евгений свидетельствует, что "Письменный Вольтер становится у нас известен
столько же, как и печатной" и что "сокровенными путями повсюду разливается вся
его зараза". В 70 годах у нескольких лиц были обнаружены рукописи
антирелигиозных сочинений: "Разоблаченное христианство" Гольбаха, "Разговор
между монахом и добрым человеком" и другие произведения Вольтера.
Переводчик Винский пишет, что не только дворяне, но и в "состояниях
низших сочинения Вольтера" читаются с крайней жадностью. (12) Сын писаря А. В.
Никитенко сообщает, что его отец "высоко ценил Вольтера и ни мало не смущался
его скептическими воззрениями." (13) Секретарь Екатерины Теплов сообщает, что
мещане тоже "вменяют себе в стыд не быть с Вольтером одного мнения." (14) В. А.
Левшин свидетельствует, что "разнасаждение французского православия пустило свои
корни еще далее: начали французить купцы и холопы." (15)

V. "ИМПЕРАТРИЦА-ФИЛОСОФ" ВЕЛИКАЯ ГОНИТЕЛЬНИЦА И РАЗОРИТЕЛЬНИЦА ПРАВОСЛАВИЯ

I

Став "главой православной церкви", Екатерина II, также, как Петр I и его
ближайшие преемники, как Петр Третий, перестала считаться с мнением иерархов
православной церкви и поступает с православной церковью так, как это ей кажется
выгодным в целях укрепления своей власти.
Екатерина издает закон о взятии в казну оставшейся еще у церкви земли. Не
желая, чтобы монашество, почти уничтоженное ее предшественниками увеличивалось,
она устанавливает для каждого монастыря точно число монашествующих, которое он
может иметь.
Связать эти законы с выводом, что Екатерина II была "чисто русской и
православной по духу" могут только духовные потомки русского масонства историки
из лагеря русской интеллигенции.
Екатерина II, также как и Петр, безжалостно давит на православную церковь
и православное духовенство. Закрывается масса монастырей повсюду, особенно много
на окраинах и в Сибири. Из-за уничтожения на Мурмане опоры русской колонизации,
монастыря Трифона Печенежского, часть Мурмана захватывается Норвегией.
"Екатериной II, — констатирует Поселянин в своем исследовании "Русская
Церковь и русские подвижники 18-го века", — "нарушается право собственности и
воля тех отдельных лиц, из пожертвований которых сложились церковные имущества.
Все эти имения были оставляемы большею частью по духовным на помин души, в
излюбленном жертвователями монастыре, и эта последняя воля умирающих не
подлежала никакому изменению. Между тем, не только эти усердные жертвы церкви
были отобраны для целей мира, но и самый помин души не мог дольше продолжаться
за упразднением обителей".
Против этих законов смело восстает Ростовский, Митрополит Арсений
(Мацкевич), который в свое время протестовал против точно такого же намерения
Петра Третьего.
Уничтожение Патриаршества Петром I и преследование православного
духовенства, монашества и старообрядцев им и его преемниками сильно ослабили
православную церковь. В результате этих преследований, православная церковь
теряет роль духовной руководительницы народа. Приниженное положение преследуемой
правительством церкви очень облегчало русским масонам их работу по
ниспровержению духовного авторитета церкви. Захватив власть и став, по
введенному Петром I протестантскому обычаю "главой православной церкви",
Екатерина II видела в православной церкви орудие утверждения незаконно
захваченной ею власти.
Русские историки говорят неправду будто бы Екатерина из немки
превратилась в чисто русскую и стала по духу православной. Поклонница Вольтера и
других французских философов-просветителей, Екатерина по тактическим
соображениям исполняла православные обряды, ходила в церковь, но она также, как
и философы-просветители была не православной, а деисткой. Вслед за своим кумиром
Вольтером, она исповедала убеждение, что "если бы не было Бога, Его надо было
выдумать", так как церковь помогает правителям держать в повиновении народные
массы. Этот взгляд, конечно, не имеет никакого отношения к православному взгляду
на роль церкви в государстве.
Но стоило только Екатерине почувствовать, что она прочно укрепилась на
захваченном ею русском троне, как она начинает преследования русской церкви.
Протестуя против этих преследований, уважаемый народом митрополит Арсений
писал Синоду:
"От времен апостольских, церковные имущества не подчинялись никому, кроме
апостолов, а после них архиереям, оставались в их единственной воле и
распоряжении. Первый начал отнимать церковные имения Царь Юлиан Отступник, у нас
же от времени князя Владимира, не только во время царствования благочестивых
князей, но и во времена татарской державы, церковные имения оставались
свободными. При Петре Великом Мусин-Пушкин сделал постановление относительно
доходов с церковных имений и управления ими. Это постановление Мусина-Пушкина
превосходило не только турецкие постановления, но и уставы нечестивых царей
римских, идолослужителей.
Св. Киприан Карфагенский, привезенный на место казни, велел домашним
своим выдать налогу 25 золотых: но если бы тогда имело силу определение
Мусина-Пушкина, то такого благодеяния оказать было бы не из чего. Но хоть
определение Мусина-Пушкина превосходило и поганские обычаи, однако церковь и
бедные архиереи поневоле привыкли терпеть такую нужду, потому что не допрашивали
у них по крайней мере о том, что было дано. А теперь, когда началось такое
истязание, то узники и богадельные стали счастливее бедных архиереев, и такое
мучительство терпим не от поганых, но от своих, которые выставляют себя
православными:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15