Весьма любопытно...
Но все это не имело значения. Он находился в аду, и было абсолютно бесполезно прослеживать сейчас логику поступков, которые завели его сюда. Нужно было восстановить свое собственное восприятие мира. И немедленно!
Он поднялся. Этот продиктованный отчаянной решимостью шаг привел к тому, что он заметил ещё одну деталь, на которую раньше не обратил внимания, - наличие силы тяжести.
Он быстро подсчитал, что она составляла порядка одного "жи". Ничего необычного в этом в материальном плане не было. Даже в его эпоху искусственная гравитация была рядовым явлением, но сам этот факт, хотя ииры, возможно, и не догадывались об этом, доказывал их земное происхождение. Действительно, зачем нужна сила тяжести существам, обитающим в самых неведомых участках Космоса? Впрочем, если уж идти до конца, зачем им вообще этот корабль?
Д'Орман позволил себе безрадостно улыбнуться: даже спустя три миллиона лет люди оставались алогичными существами! Это мимолетное проявление юмора придало ему силы и уверенности в себе. И он поспешил выкинуть из головы этот парадокс.
Он направился к своему звездолету. Не потому, что тот конкретизировал в его глазах какую-то малейшую надежду на бегство. Просто отныне д'Орман был обязан не пренебрегать ничем, изучать все возможности, а корабль все же являлся одной из тех, которую нельзя было не принимать в расчет.
Но пилота ждало горькое разочарование: сколько он ни тянул, ни стучал, ни толкал механизм, который открывал входной шлюз, тот упорно отказывался повиноваться. Отчаявшись, д'Орман заглянул через иллюминатор во внутрь, и тут он заметил нечто такое, от чего у него зашевелились на голове волосы. При первой своей исступленной попытке открыть эту же дверь он не взглянул на приборы. Сейчас же он увидел, что они слабо светились. Значит, все они были под током.
Д'Орман с такой силой вцепился в выступы иллюминатора, что был вынужден сделать специальное усилие над собой, чтобы спокойно взвесить все вытекающие из этого факта колоссальные последствия. Итак, вся аппаратура работала. Так или иначе, но, совершая посадку на корабль мрака и движимый, скорее всего, непреодолимым стремлением покинуть звездолет, он не отключил питание. "Но почему же в таком случае звездолет не взлетел?" - подумал он, в высшей степени ошарашенный своим открытием. Ведь тогда он должен был по-прежнему мчаться с сумасшедшей скоростью!
На ум приходило лишь одно-единственное объяснение: сила тяжести на платформе не имела ровно ничего общего с ощущениями самого д'Ормана. Да, для него это было один "жи". Но одновременно это было и столько "жи", сколько требуется, чтобы удержать на платформе космический корабль, обладавший громадной тягой.
Это не ииры препятствовали проникнуть ему в свой корабль. По соображениям элементарной безопасности выходные отверстия у подобных небольших звездолетов не открывалась до тех пор, пока не обесточивали контролирующую их аппаратуру. Просто так они были сконструированы. Как только уровень поступавшей энергии упадет ниже определенной отметки, дверь входного шлюза под дастся его самым малейшим усилиям.
Д'Орману оставалось только одно: продержаться до тех пор, пока она снова не откроется, а затем стартовать на максимальной скорости. Платформа наверняка не сможет противостоять взлетной тяге его корабля, когда он задействует атомные реакторы.
Это был магистральный путь надежды, не оставлявший места сомнениям. Д'Орман остро нуждался в том, чтобы укрепить в себе уверенность в возможности побега. Но предварительно надо было отыскать ту молодую женщину, чтобы помириться с ней, а заодно и побольше разузнать об этой универсальной анодальной энергии.
Ему было совершенно необходимо выжить в предстоящем сражении.
А между тем время шло своим чередом. В этом мире сумрака д'Орман бродил по платформе темным, окутанным саваном ночи силуэтом, разыскивая женщину, которую он поцеловал, а под его ногами ослепительная галактика заметно перемещалась по небосводу.
Его угнетала бесплодность усилий. Дважды он пристраивался к группам, состоявшим из одного мужчины и нескольких женщин, надеясь на установление контакта или на то, что ему предложат другую партнершу. Но по специфическому каналу общения ииров к нему не поступало никакой информации. Ни одна женщина даже не удостоила его взглядом.
Д'Орман мог дать только одно объяснение этому абсолютному к себе равнодушию: ииры знали, что отныне он был готов подчиниться их образу жизни. И этого им было достаточно.
Нуждаясь в моральной поддержке, д'Орман возвратился к своему кораблю и вновь попытался открыть входной отсек. Механизм по-прежнему был заблокирован, и тогда пилот улегся на палубу. В этот момент платформа резко изменила курс.
Боли он не почувствовал, но толчок, видимо, был колоссальной силы, так как д'Орман под его воздействием заскользил по палубе. Он сдвинулся сначала на три, затем на десять... тридцать метров. Все вокруг него быстро менялось, сделалось нечетким. Распластавшись на палубе, он силился привести в порядок свои бессвязные мысли, когда увидел второй корабль.
Он тоже выглядел как платформа и был, на первый взгляд, почти тех же размеров. Второй корабль закрыл для д'Ормана весь правый участок неба и снижался по наклонной траектории. Видимо, именно поэтому ииры так резко сменили курс. Маневр был рассчитан так, чтобы битва между противниками проходила в равных для каждого из них условиях.
В голове д'Ормана гудело, как от близко работающего мотора, нервы натянулись как струны. "Это безумие, - подумал он. - Это кошмар. То, что происходит, не может быть на самом деле". От возбуждения он приподнялся, чтобы лучше наблюдать за предстоящим грандиозным спектаклем.
Платформа ииров снова сменила курс. От легкого тол ч ка д'Орман покачнулся, но удержался на руках и даже сумел подняться, движимый лихорадочным любопытством.
Обе платформы выровнялись в одной плоскости, борт о борт. На палубе второй платформы плотными рядами стояли обнаженные мужчины и женщины, ничем не отличавшиеся от ииров. Д'Орман прекрасно понимал тактический замысел этих начальных маневров.
Ему предстояло стать свидетелем такого же, как в старину, абордажа, пиратского нападения, неслыханного по своей жестокости. "Это - насилие в кристально чистом виде", - подумал он. И в этих грандиозных событиях, готовых поколебать ни в чем не повинные небеса, он не должен был стать вносящим разлад элементом.
Дрожа от невыразимого волнения, он сел. И это послужило каким-то своеобразным сигналом. Откуда-то из ночи вынырнула та же самая молодая женщина и бросилась к нему. На ней было прежнее платье темного цвета, но она едва замечала, что его складки мешают её бегу. Она опустилась рядом с пилотом. В её громадных глазах овальной формы пылал огонь неистового возбуждения и - что потрясло д'Ормана - беспредельного ужаса.
И в тот же миг его нервы скрутило под исходившим от неё эмоциональным, редким по силе и плотности, воздействием. Снова поступило необычное послание о том, что ему предоставлялся ещё один шанс. Если теперь он сумеет воспользоваться контактом с ней, чтобы стать анодальным центром, то будет тем самым способствовать победе. И тогда ей не будет грозить изгнание. В прошлый раз женщине понравилось то, как он с ней поступил, но это нарушило требовавшуюся степень чистоты и невинности.
Она передала ему что-то еще, но перенасыщенный разум д'Ормана уже перестал переводить в мысли получаемые от неё эмоции. От удивления космонавт даже привстал. Сначала это сообщение его не поразило, но затем он вспомнил слова одного из мужчин-ииров о том, что однажды он уже на время вывел из строя одну из их женщин в её роли нодального центра.
И всего-то из-за одного поцелуя!
Таким образом, старые, очень старые проявления близости мужчины и женщины до сих пор не потеряли своего мощного воздействия. Д'Орман с легким озорством представил себе, как он бегает вдоль всей платформы и, словно вор в ночи, срывает с губ всех встреченных им женщин поцелуи, чем полностью дестабилизирует корабль мрака.
Сделав над собой усилие, он отогнал эту мысль. "Дурень! Ну и бестолочь! - обругал он самого себя. - Вынашивать такие мысли в тот самый момент, когда каждая частица твоего тела должна была сосредоточиться на решении высшего смысла задачи - действовать сообща с этими людьми и выжить самому".
Молодая женщина яростно встряхнула д'Ормана, возвращая его к действительности. Какое-то мгновение он ещё сопротивлялся. Но затем сила воли этой женщины заполнила его целиком, диктуя действия: сесть по-турецки, взять её за руки и заблокировать свое сознание...
Так он и поступил. Он видел, как она опустилась перед ним на колени, охватила его руки своими и опустила веки. Словно молилась.
Повсюду вокруг них ииры разбились на группы, приняв ту же позу: мужчины, сидя скрестив ноги, держали за руки стоявших на коленях женщин. Сначала в полумраке д'Орман с трудом мог вообразить себе, как все происходит в том случае, когда на одного мужчину приходились две и более женщины. Но почти в тот же миг слева от себя он заметил группу такого рода. Все четверо образовали круг, сцепившись руками.
Д'Орман взглянул на другой корабль. Там тоже мужчины и женщины держались за руки.
Все чувства у пилота были предельно обострены. Ему вдруг подумалось, что звезды взирают сейчас на спектакль, ради которого они не рождались, последние и благоговейные приготовления к битве. С чудовищным и нескрываемым цинизмом он ждал, когда же закончится этот сеанс очищения и наконец-то из него возникнут сверкающие кинжалы, которые жадно схватят истосковавшиеся по делу руки.
И как тут не быть циничным перед столь глубоко деморализующим фактом, что и по истечении трех миллионов лет все ещё существует война? Способы её ведения претерпели коренные изменения, но война от этого не перестала быть таковой!
Именно в этот мрачный момент д'Орман стал анодальным центром.
Что-то похожее на пульсацию возникло в его теле. Это напоминало удар током, но без ощущения терзающего болью ожога. Это было беснующимся пламенем, беспредельно усиливавшимся, перераставшим в ликование, материализовавшимся в калейдоскоп различных форм.
Космос заметно посветлел. Стрельнула лучом Галактика. Звезды, эти еле различимые в беспредельной Вселенной точки, при взгляде на них чудовищно раздувались. Но когда он отворачивался, они снова возвращались в прежнее состояние.
Исчезали расстояния. Свертывалось все пространство, покорно повинуясь его тончайшему восприятию мира. Миллиард галактик, квадрильон планет раскрывали свои неисчислимые секреты его необычайно острому взгляду.
Прежде чем ставшее безмерным сознание выплыло из этого немыслимого погружения в бесконечность, он увидел немало такого, чему просто затруднялся дать определение. Но когда он все же сумел вернуть свои мысли на черный корабль, он с удивительной ясностью понял цель разыгрывавшейся баталии. В ней противостояли друг другу не тела, а интеллектуальные потенциалы. И победит тот корабль, чьи пассажиры сумеют лучше использовать потенциал своего корабля, чтобы раствориться в универсальной энергии.
Самопожертвование было высшей целью каждого экипажа. Составить единое целое с Великим Началом, навсегда погрузить свой дух в вечную энергию, если...
Если ЧТО?
Д'Орман чувствовал, как из самых сокровенных глубин его существа поднялась волна отторжения. И экстаз померк. Сразу же. Мгновенно. Д'Орман молниеносно осознал, что, ужаснувшись той судьбы, которую ииры рассматривали как свою наивысшую победу, он отпустил руки молодой женщины, разорвав тем самым контакт с универсальной энергией. И мрак поглотил его.
Д'Орман закрыл глаза, напряг каждый свой нерв, чтобы помешать возобновлению этого гнусного шока. Что за невероятная и дьявольская судьба! И самое ужасное состояло в том, что он лишь чудом, в самый последний момент, сумел этого избежать.
Так как ииры выиграли, им удалось достичь столь желанного для них состояния конечного растворения в мировой энергии. "Анодальное состояние, как-то изумленно подумал он, - само по себе вещь неплохая". Но лично он не был готов стать частью общности великих сил тьмы.
Тьмы? Его мысль замерла. В первый раз он обратил внимание на одно обстоятельство, которое в вихре волновавших его эмоций как-то от него ускользнуло. Он уже не сидел на корабле ииров. И вообще больше не существовало никакой палубы.
Было до жути темно.
Д'Орман скорчил гримасу: он увидел корабль противника. Очень высоко над ним и далеко, страшно далеко. Постепенно тот и вовсе исчез.
Итак, битва закончилась. Ну и каков же итог?
Тьма! Повсеместный мрак! Д'Орман отчетливо понял, что ииры одержали победу. Теперь они с почетом интегрировались в универсальную энергию и слились с ней в экстазе. А их платформа, когда её пассажиры канули в вечность, вернулась к более фундаментальному энергетическому состоянию она перестала существовать. Но что стало со звездолетом д'Ормана?
Его захлестнула волна безрассудного страха. Сначала д'Орман безуспешно рыскал взглядом одновременно по всем направлениям, упорно вглядываясь в окружавшую его темень. Все впустую. Но в ходе этих поисков ему открылась истина.
Звездолет, видимо, продолжил свой полет в тот самый момент, когда дематериализовалась платформа. Поскольку оставались включенными все его системы, корабль устремился по курсу со скоростью девяносто девять миллионов миль в секунду.
Д'Орман остался один, плавая в бескрайней межгалактической ночи.
Это и было изгнанием.
Постепенно приступы страха стихли, спрятались слоями где-то глубоко в нем. И порожденные этим ужасом мысли, пройдя гамму всевозможных оттенков, будто устав, опустились в самые далекие закоулки сознания д'Ормана.
Он с испугом подумал, что это всего лишь начало. Пока он не сойдет окончательно с ума, подобные эмоциональные и интеллектуальные всплески будут все время повторяться, но с течением времени их интенсивность спадет.
1 2 3 4