https://wodolei.ru/catalog/chugunnye_vanny/150na70/
Он начал подниматься с постели и вдруг почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он не успел повернуть голову, чтобы посмотреть, кто же это, как вдруг что-то больно хлестнуло его по шее, обжигая кожу.
— Вставай, ты, бездельник! — Человек, стоящий в дверях, уже замахнулся хлыстом, чтобы ударить его снова.
У Каргилла от ярости потемнело в глазах. Он рванулся, чтобы броситься на обидчика, но цепь не пустила его. Его охватило отчаяние от сознания своей беспомощности и такого унизительного положения.
Человек вновь ударил его. Каргилл попытался увернуться, и удар частично пришелся по его рукаву, а острый конец хлыста звонко щелкнул по металлической стене. Человек снова занес над ним руку для удара.
Каргилл узнал этого человека. Это был отец девушки, которая захватила его в плен. При свете дня Каргилл увидел, что это был мужчина лет сорока, сухопарый и неопрятный. Лицо его было покрыто неряшливой щетиной — он, видимо, несколько дней не брился. Тонкие губы и злое выражение глаз дополняли эту неприятную картину. Ndefd` его состояла из засаленных брюк и несвежей и небрежно заправленной рубашки. Человек угрожающе прорычал:
— Шевелись же, черт тебя подери!
Каргилл подумал: «Если он ещё раз посмеет меня ударить, я брошусь на него и собью его с ног». Вслух же он произнес, пытаясь выиграть время, чтобы собраться для прыжка:
— Чего вы от меня хотите?
Это привело его противника в бешенство.
— Ну, сейчас я покажу тебе, чего я хочу!
Хлыст обрушился бы на его голову со всей силой, но Каргилл, не дожидаясь этого, бросился на этого человека, собрав все свои силы, и буквально пригвоздил его к стене, навалившись всем телом. Тот вскрикнул, пытаясь освободиться. Но было поздно. Каргилл схватил его за рубашку на груди и с размаху ударил в челюсть.
Это был нокаут. Обмякнувшее тело рухнуло на пол. Каргилл неловко опустился на колени рядом с ним и дрожащими пальцами стал обшаривать его карманы.
Из коридора послышался голос девушки:
— Руки прочь, или я сейчас спалю тебя заживо.
Каргилл вздрогнул, поднял голову и, увидев направленное на него оружие, тяжело поднялся на ноги и сел на койку.
Девушка подошла к лежащему на полу отцу и ткнула его в бок ногой.
— Вставай, дурак! — сказала она.
Мужчина пошевелился и сел, потирая рукой ушибленную челюсть.
— Я убью его, — пробормотал он. — Убью, и к черту этого поганого Твинера.
Девушка презрительно усмехнулась.
— Никого ты тут не убьешь. Ты напросился, чтобы тебе дали в зубы, и получил, что заслужил. Что тебе от него было надо?
Мужчина поднялся на ноги, покачиваясь.
— Проклятые Твинеры! Мне просто тошно смотреть на них. Дрыхнут себе, понимаешь ли, и даже не знают, что им надо делать.
Девушка сказала холодно:
— Не будь дураком, отец. Он же ещё необученный. Ты что хочешь, чтобы он твои мысли читал? И вообще, не суйся к нему со своими грязными руками. Я его поймала, и если его надо будет бить, я сделаю это сама. Дай сюда хлыст.
— Слушай, Лела Боуви, — обратился к ней отец. — не забывай: хозяин здесь я. — Но хлыст он ей все же отдал и проговорил, угрюмо, уставясь на нее: — Все, что я хочу, это позавтракать, и побыстрее.
— Сейчас будет. Ну ладно, давай проваливай, — она махнула рукой. Ее отец повернулся и медленно вышел из комнаты.
Девушка отрывисто скомандовала:
— Эй, ты, давай на кухню.
Жестом она показала, куда нужно идти. Каргилл помедлил, раздумывая, стоит ли попытаться протестовать. Но слово «кухня» вызвало в его воображении приятные гастрономические ассоциации. Не говоря ни слова, он, тяжело переставляя скованные цепью ноги, поплелся туда, куда она показала. Ему вдруг пришло в голову, что эти люди могут держать его здесь на цепи, пока им это не надоест. Сознавать это было страшно. Отчаяние, навалившееся на него, давило тяжелее, чем цепи.
Кухня оказалась узким коридором между толстыми полупрозрачными стенами. Она была футов десять длиной, и в её дальнем углу находилась закрытая прозрачная дверь, за которой просматривались какие-то механизмы. Кухня была полна света, проникавшего внутрь через полупрозрачные стены. Каргилл озадаченно озирался, но ни плиты, ни ещё какого-нибудь привычного кухонного nanpsdnb`mh нигде не было. Более того, так не было ни посуды, ни еды. Вглядевшись пристальнее в полупрозрачные стены, он увидел там множество непонятных линий — одни шли в горизонтальном направлении, другие — в вертикальном, какие-то — по диагонали, некоторые из них были прямыми, другие — кривые. Картина вырисовывалась совершенно беспорядочная. Было абсолютно неясно, что все это значит.
Он вопросительно взглянул на девушку. Она сказала:
— Хорошо, что сегодня безоблачно. Мы получим столько тепла, сколько надо.
Он увидел, как на протянула руку и двумя пальцами слегка дотронулась до чего-то наверху, там, где стена соединялась с потолком. быстрым движением она провела рукой сверху вниз до середины стены, а затем параллельно полу. Часть толстой стеклянной стены скользнула вниз. каргилл увидал в проеме прозрачную панель, а за ней полки. С того места, где он стоял, он не мог разглядеть, что находится на полках.
Девушка отодвинула прозрачную панель в сторону и сделала ещё какое-то движение, но что именно, Каргилл не видел. Через минут в руке у неё была тарелка, на которой лежали очищенные сырые продукты: рыба и картофель. Это было весьма странно. каргилл подумал, что ни Боуви, ни его дочь не были похожи на людей, которые заранее будут что-то делать. Значит, у них на кухне в этих стенах было автоматическое оборудование для того, чтобы подготовить продукты к обработке.
Девушка отошла чуть в сторону, повторила свои прежние манипуляции со стеной, и ещё одна секция отделилась и опустилась вниз. Там также была прозрачная панель и полки. Отодвинув панель, она поставила тарелку на одну из полок.
Когда она закрыла панель, рыба прямо на глазах зарумянилась, а картофель почти мгновенно потерял свою твердость и сварился.
— Пожалуй, достаточно, — сказала Лела Боуви. — Ты тоже перекуси чего-нибудь.
Она вынула тарелку голыми руками, остановилась у панели холодильного шкафа взять что-то из фруктов и вышла из кухни.
Каргилл остался один. Когда она вернулась, он уже приготовил себе курицу с картофелем и с аппетитом завтракал.
Лела остановилась на пороге, и Каргилл подумал, что она вообще-то довольно хорошенькая, если не обращать внимания на несколько угрюмое выражение её лица. Конечно, она могла бы получше причесаться, но, во всяком случае, было заметно, что она следит за своей внешностью в отличие от своего отца. Волосы у неё были чистыми и блестящими, а на загорелом лице выделялись голубые глаза и яркие, полные губы.
Она спросила подозрительно:
— Как же такой ловкий Твинер, как ты, так легко дал себя поймать?
Каргилл быстро проглотил ещё не дожеванный кусок и ответил:
— Я не Твинер.
Глаза девушки вспыхнули злым огнем.
— Ты что тут, умничать будешь?
Каргилл доел то, что оставалось на тарелке, и спокойно сказал:
— Я говорю правду. Я не Твинер.
Она нахмурилась:
— А кто же ты тогда? — В её глазах появилась настороженность, даже тревога: — Тень?
Прежде чем он успел подумать, стоит ли ему притворяться, она сама ответила на свой вопрос:
— Конечно нет. Если бы ты был одним из них, ты знал бы, как p`anr`er кухонное оборудование. они ведь ремонтируют наши летающие дома, когда для нас это слишком сложно.
Притворяться было поздно, и Каргиллу пришлось подтвердить, что она права.
Девушка ещё сильнее нахмурилась:
— Но Твинер ведь тоже знал бы все это… Как тебя зовут?
— Мортон Каргилл.
— Откуда ты?
Каргилл рассказал ей, и она казалось, поняла. Кивнув головой, она проговорила:
— Значит, один из этих… За поимку таких, как ты, нам дают награду. Что же ты сделал — там, в своем времени — почему Тени стали за тобой охотиться?
Каргилл пожал плечами:
— Ничего. — Он не собирался рассказывать ей о трагическом случае с Мари Шане.
Она снова рассердилась.
— Не смей мне врать. Стоит мне только сказать отцу, что ты беглец, и ты пропал.
Каргилл произнес как можно более убедительно:
— Но я действительно не знаю. Что я ещё могу ответить? — Секунду поколебавшись, он спросил: — Какой это год? — почувствовал, что у него перехватило дух в ожидании её ответа.
5
Он как-то не подумал об этом раньше. Не было времени. Часы в комнате со стеклянной стеной в Городе Теней показывали время, но не год. А потом события стали разворачиваться с такой быстротой, что он просто не успевал осознать, что он действительно находится в будущем.
В каком именно будущем? В каком году? Какие события произошли в течение тех столетий, которые отделяют этот мир от его времени? Но сейчас самым главным для него вопросом был тот, который он задал Лале.
Она пожала плечами:
— Две тысячи триста девяносто первый.
Каргилл решил, что предпримет попытку, наконец, хотя бы что— то узнать об этом странном мире, и начал с вопроса:
— Что мне непонятно, так это почему жизнь так сильно изменилась за эти столетия?
Он рассказал ей немного о том, какими были Соединенные Штаты в 1954 году. Она восприняла все очень спокойно.
— Ничего удивительного. Сейчас большинство людей желают быть свободными, не хотят жить постоянно где-нибудь в одном месте или быть привязанными к какой-нибудь дурацкой работе. Люди пока ещё не совсем свободны. Нам — воздушным кочевникам — в этом смысле повезло больше по сравнению с другими. У нас есть наши летающие дома-флотеры, и мы летаем, где хотим.
Каргилл подумал, что он не назвал бы свободными тех, кто был явно зависим от других — взять хотя бы проблемы с ремонтом флотеров, но решил, что не стоит спорить. Ему нужна была информация.
— И сколько вас?
— Около пятнадцати миллионов.
Каргилл не стал возражать, хотя цифра эта показалась ему явно преувеличенной.
— А сколько всего Твинеров?
— Миллиона три. — Это было сказано презрительным тоном. — Эти трусы живут в городах.
— А Тени?
— Их, наверное, сотня тысяч, может, чуть больше или меньше.
Каргилл понимал, что она не могла быть уверена в точности этих цифр. Она не производила впечатления человека, который обладает достоверной информацией о таких вещах. Но он знал ещё меньше, чем она, и хоть какие-то знания все-таки лучше, чем ничего. Он представил себе их мир: кругом дикая природа, несколько городов и масса воздушных кочевников, бороздящих небо в своих летающих домах.
— А управляют тут всем Тени, я полагаю? — спросил я.
— Никто тут никем не управляет, — сказала девушка с раздражением. — И вообще, хватит вопросов. Не твоего это ума дело. — Она вышла из комнаты.
Большую часть этого дня Каргилл пробыл один. Лелу он видел лишь раз, когда она на минуту зашла на кухню, чтобы приготовить обед себе и отцу. У него было время, чтобы серьезно подумать над тем, что он узнал. Самым поразительным было катастрофическое сокращение населения. Значит, все честолюбивые стремления людей двадцатого века оказались бессмысленной суетой, значит, все достижения цивилизации оказались ненужными, так как человечество не выдержало её чудовищного стресса и отвергли все накопленное трудами предыдущих поколений, как только появилась такая возможность.
Он не мог в это поверить. Цивилизация, казалось, была незыблемой. Человек достиг чрезвычайно высокого уровня развития в науке, в культуре, и хотя в социальном плане оставалось ещё много проблем, шло постоянное поступательное движение вперед — человек к чему-то стремился, что-то искал, находил, чему-то учился.
Но где-то, видимо произошел сбой. Из того, что он узнал от Лелы, каргилл и сделал вывод, что на каком-то этапе давление властей на человека оказалось непомерны, и люди бросили вызов обществу, которое старалось все больше и больше подчинить себе личность, заставить человека жить по раз и навсегда установленным законам, лишив его свободы выбора.
Поэтому люди взбунтовались. Весь опыт предыдущей истории показывал, что с самых древних времен человек постоянно сталкивался с силами, стремящимися его контролировать, на какое-то время это им удавалось, а потом человек сметал их со своего пути и все начиналось снова.
Так, по-видимому, произошло и на этот раз, и общество потребления ни своей агрессивной рекламой, ни всепроникающим телевидением, ни «кадиллаками», «бьюиками» и «ягуарами» не смогло поработить человека и удержать его в зависимости. Значит, ему нужно ещё что-то, наверное, свобода выбора.
В кухне стало темнее, и Каргилл почувствовал, что их флотер снижается — по его корпусу снизу застучали ветви деревьев. Через минуту вошла Лела. Она стремительно пересекла кухню и открыла дверь в машинное отделение. Догадавшись, что она собирается сделать, каргилл вскочил на ноги, чтобы посмотреть, как она будет открывать наружную дверь, но не успел. Девушка уже вышла, и через открытую дверь внутрь ворвался влажный морской бриз. Он понял, что тот самый глухой звук, который он слышал, — шум прибоя.
Через минуту она вернулась и сказала:
— Можешь выйти, если хочешь. Но не пытайся убежать. Далеко все равно не уйдешь, а если отец выстрелит в тебя, то вспыхнешь, как факел.
Каргилл сказал с сожалением:
— Куда я убегу? Боюсь, что вам от меня никуда не деться.
Говоря это, он внимательно смотрел, как она отреагирует. Ему показалось, что он заметил на её лице выражение облегчения. Это a{kn не совсем то, что он ожидал, он надеялся на большее, но это наводило на мысль, что девушка не против, чтобы рядом был ещё кто— то, кроме её отца. Каргилл решил, что попробует завоевать её симпатии. Человек в его положении имел право использовать все средства для того, чтобы вновь обрести свободу.
Он не стал задерживаться около машинного отделения — завтра он узнает, как тут все работает. Он неловко спустился по ступенькам — с цепью на ногах это было весьма трудно — и ступил на песчаный пляж.
Весь вечер они ловили крабов и другую морскую живность, которая собиралась вокруг опущенного в воду фонаря. Это был скалистый, безлюдный морской берег, и только местами попадались не занятые скалами кусочки песчаного пляжа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Вставай, ты, бездельник! — Человек, стоящий в дверях, уже замахнулся хлыстом, чтобы ударить его снова.
У Каргилла от ярости потемнело в глазах. Он рванулся, чтобы броситься на обидчика, но цепь не пустила его. Его охватило отчаяние от сознания своей беспомощности и такого унизительного положения.
Человек вновь ударил его. Каргилл попытался увернуться, и удар частично пришелся по его рукаву, а острый конец хлыста звонко щелкнул по металлической стене. Человек снова занес над ним руку для удара.
Каргилл узнал этого человека. Это был отец девушки, которая захватила его в плен. При свете дня Каргилл увидел, что это был мужчина лет сорока, сухопарый и неопрятный. Лицо его было покрыто неряшливой щетиной — он, видимо, несколько дней не брился. Тонкие губы и злое выражение глаз дополняли эту неприятную картину. Ndefd` его состояла из засаленных брюк и несвежей и небрежно заправленной рубашки. Человек угрожающе прорычал:
— Шевелись же, черт тебя подери!
Каргилл подумал: «Если он ещё раз посмеет меня ударить, я брошусь на него и собью его с ног». Вслух же он произнес, пытаясь выиграть время, чтобы собраться для прыжка:
— Чего вы от меня хотите?
Это привело его противника в бешенство.
— Ну, сейчас я покажу тебе, чего я хочу!
Хлыст обрушился бы на его голову со всей силой, но Каргилл, не дожидаясь этого, бросился на этого человека, собрав все свои силы, и буквально пригвоздил его к стене, навалившись всем телом. Тот вскрикнул, пытаясь освободиться. Но было поздно. Каргилл схватил его за рубашку на груди и с размаху ударил в челюсть.
Это был нокаут. Обмякнувшее тело рухнуло на пол. Каргилл неловко опустился на колени рядом с ним и дрожащими пальцами стал обшаривать его карманы.
Из коридора послышался голос девушки:
— Руки прочь, или я сейчас спалю тебя заживо.
Каргилл вздрогнул, поднял голову и, увидев направленное на него оружие, тяжело поднялся на ноги и сел на койку.
Девушка подошла к лежащему на полу отцу и ткнула его в бок ногой.
— Вставай, дурак! — сказала она.
Мужчина пошевелился и сел, потирая рукой ушибленную челюсть.
— Я убью его, — пробормотал он. — Убью, и к черту этого поганого Твинера.
Девушка презрительно усмехнулась.
— Никого ты тут не убьешь. Ты напросился, чтобы тебе дали в зубы, и получил, что заслужил. Что тебе от него было надо?
Мужчина поднялся на ноги, покачиваясь.
— Проклятые Твинеры! Мне просто тошно смотреть на них. Дрыхнут себе, понимаешь ли, и даже не знают, что им надо делать.
Девушка сказала холодно:
— Не будь дураком, отец. Он же ещё необученный. Ты что хочешь, чтобы он твои мысли читал? И вообще, не суйся к нему со своими грязными руками. Я его поймала, и если его надо будет бить, я сделаю это сама. Дай сюда хлыст.
— Слушай, Лела Боуви, — обратился к ней отец. — не забывай: хозяин здесь я. — Но хлыст он ей все же отдал и проговорил, угрюмо, уставясь на нее: — Все, что я хочу, это позавтракать, и побыстрее.
— Сейчас будет. Ну ладно, давай проваливай, — она махнула рукой. Ее отец повернулся и медленно вышел из комнаты.
Девушка отрывисто скомандовала:
— Эй, ты, давай на кухню.
Жестом она показала, куда нужно идти. Каргилл помедлил, раздумывая, стоит ли попытаться протестовать. Но слово «кухня» вызвало в его воображении приятные гастрономические ассоциации. Не говоря ни слова, он, тяжело переставляя скованные цепью ноги, поплелся туда, куда она показала. Ему вдруг пришло в голову, что эти люди могут держать его здесь на цепи, пока им это не надоест. Сознавать это было страшно. Отчаяние, навалившееся на него, давило тяжелее, чем цепи.
Кухня оказалась узким коридором между толстыми полупрозрачными стенами. Она была футов десять длиной, и в её дальнем углу находилась закрытая прозрачная дверь, за которой просматривались какие-то механизмы. Кухня была полна света, проникавшего внутрь через полупрозрачные стены. Каргилл озадаченно озирался, но ни плиты, ни ещё какого-нибудь привычного кухонного nanpsdnb`mh нигде не было. Более того, так не было ни посуды, ни еды. Вглядевшись пристальнее в полупрозрачные стены, он увидел там множество непонятных линий — одни шли в горизонтальном направлении, другие — в вертикальном, какие-то — по диагонали, некоторые из них были прямыми, другие — кривые. Картина вырисовывалась совершенно беспорядочная. Было абсолютно неясно, что все это значит.
Он вопросительно взглянул на девушку. Она сказала:
— Хорошо, что сегодня безоблачно. Мы получим столько тепла, сколько надо.
Он увидел, как на протянула руку и двумя пальцами слегка дотронулась до чего-то наверху, там, где стена соединялась с потолком. быстрым движением она провела рукой сверху вниз до середины стены, а затем параллельно полу. Часть толстой стеклянной стены скользнула вниз. каргилл увидал в проеме прозрачную панель, а за ней полки. С того места, где он стоял, он не мог разглядеть, что находится на полках.
Девушка отодвинула прозрачную панель в сторону и сделала ещё какое-то движение, но что именно, Каргилл не видел. Через минут в руке у неё была тарелка, на которой лежали очищенные сырые продукты: рыба и картофель. Это было весьма странно. каргилл подумал, что ни Боуви, ни его дочь не были похожи на людей, которые заранее будут что-то делать. Значит, у них на кухне в этих стенах было автоматическое оборудование для того, чтобы подготовить продукты к обработке.
Девушка отошла чуть в сторону, повторила свои прежние манипуляции со стеной, и ещё одна секция отделилась и опустилась вниз. Там также была прозрачная панель и полки. Отодвинув панель, она поставила тарелку на одну из полок.
Когда она закрыла панель, рыба прямо на глазах зарумянилась, а картофель почти мгновенно потерял свою твердость и сварился.
— Пожалуй, достаточно, — сказала Лела Боуви. — Ты тоже перекуси чего-нибудь.
Она вынула тарелку голыми руками, остановилась у панели холодильного шкафа взять что-то из фруктов и вышла из кухни.
Каргилл остался один. Когда она вернулась, он уже приготовил себе курицу с картофелем и с аппетитом завтракал.
Лела остановилась на пороге, и Каргилл подумал, что она вообще-то довольно хорошенькая, если не обращать внимания на несколько угрюмое выражение её лица. Конечно, она могла бы получше причесаться, но, во всяком случае, было заметно, что она следит за своей внешностью в отличие от своего отца. Волосы у неё были чистыми и блестящими, а на загорелом лице выделялись голубые глаза и яркие, полные губы.
Она спросила подозрительно:
— Как же такой ловкий Твинер, как ты, так легко дал себя поймать?
Каргилл быстро проглотил ещё не дожеванный кусок и ответил:
— Я не Твинер.
Глаза девушки вспыхнули злым огнем.
— Ты что тут, умничать будешь?
Каргилл доел то, что оставалось на тарелке, и спокойно сказал:
— Я говорю правду. Я не Твинер.
Она нахмурилась:
— А кто же ты тогда? — В её глазах появилась настороженность, даже тревога: — Тень?
Прежде чем он успел подумать, стоит ли ему притворяться, она сама ответила на свой вопрос:
— Конечно нет. Если бы ты был одним из них, ты знал бы, как p`anr`er кухонное оборудование. они ведь ремонтируют наши летающие дома, когда для нас это слишком сложно.
Притворяться было поздно, и Каргиллу пришлось подтвердить, что она права.
Девушка ещё сильнее нахмурилась:
— Но Твинер ведь тоже знал бы все это… Как тебя зовут?
— Мортон Каргилл.
— Откуда ты?
Каргилл рассказал ей, и она казалось, поняла. Кивнув головой, она проговорила:
— Значит, один из этих… За поимку таких, как ты, нам дают награду. Что же ты сделал — там, в своем времени — почему Тени стали за тобой охотиться?
Каргилл пожал плечами:
— Ничего. — Он не собирался рассказывать ей о трагическом случае с Мари Шане.
Она снова рассердилась.
— Не смей мне врать. Стоит мне только сказать отцу, что ты беглец, и ты пропал.
Каргилл произнес как можно более убедительно:
— Но я действительно не знаю. Что я ещё могу ответить? — Секунду поколебавшись, он спросил: — Какой это год? — почувствовал, что у него перехватило дух в ожидании её ответа.
5
Он как-то не подумал об этом раньше. Не было времени. Часы в комнате со стеклянной стеной в Городе Теней показывали время, но не год. А потом события стали разворачиваться с такой быстротой, что он просто не успевал осознать, что он действительно находится в будущем.
В каком именно будущем? В каком году? Какие события произошли в течение тех столетий, которые отделяют этот мир от его времени? Но сейчас самым главным для него вопросом был тот, который он задал Лале.
Она пожала плечами:
— Две тысячи триста девяносто первый.
Каргилл решил, что предпримет попытку, наконец, хотя бы что— то узнать об этом странном мире, и начал с вопроса:
— Что мне непонятно, так это почему жизнь так сильно изменилась за эти столетия?
Он рассказал ей немного о том, какими были Соединенные Штаты в 1954 году. Она восприняла все очень спокойно.
— Ничего удивительного. Сейчас большинство людей желают быть свободными, не хотят жить постоянно где-нибудь в одном месте или быть привязанными к какой-нибудь дурацкой работе. Люди пока ещё не совсем свободны. Нам — воздушным кочевникам — в этом смысле повезло больше по сравнению с другими. У нас есть наши летающие дома-флотеры, и мы летаем, где хотим.
Каргилл подумал, что он не назвал бы свободными тех, кто был явно зависим от других — взять хотя бы проблемы с ремонтом флотеров, но решил, что не стоит спорить. Ему нужна была информация.
— И сколько вас?
— Около пятнадцати миллионов.
Каргилл не стал возражать, хотя цифра эта показалась ему явно преувеличенной.
— А сколько всего Твинеров?
— Миллиона три. — Это было сказано презрительным тоном. — Эти трусы живут в городах.
— А Тени?
— Их, наверное, сотня тысяч, может, чуть больше или меньше.
Каргилл понимал, что она не могла быть уверена в точности этих цифр. Она не производила впечатления человека, который обладает достоверной информацией о таких вещах. Но он знал ещё меньше, чем она, и хоть какие-то знания все-таки лучше, чем ничего. Он представил себе их мир: кругом дикая природа, несколько городов и масса воздушных кочевников, бороздящих небо в своих летающих домах.
— А управляют тут всем Тени, я полагаю? — спросил я.
— Никто тут никем не управляет, — сказала девушка с раздражением. — И вообще, хватит вопросов. Не твоего это ума дело. — Она вышла из комнаты.
Большую часть этого дня Каргилл пробыл один. Лелу он видел лишь раз, когда она на минуту зашла на кухню, чтобы приготовить обед себе и отцу. У него было время, чтобы серьезно подумать над тем, что он узнал. Самым поразительным было катастрофическое сокращение населения. Значит, все честолюбивые стремления людей двадцатого века оказались бессмысленной суетой, значит, все достижения цивилизации оказались ненужными, так как человечество не выдержало её чудовищного стресса и отвергли все накопленное трудами предыдущих поколений, как только появилась такая возможность.
Он не мог в это поверить. Цивилизация, казалось, была незыблемой. Человек достиг чрезвычайно высокого уровня развития в науке, в культуре, и хотя в социальном плане оставалось ещё много проблем, шло постоянное поступательное движение вперед — человек к чему-то стремился, что-то искал, находил, чему-то учился.
Но где-то, видимо произошел сбой. Из того, что он узнал от Лелы, каргилл и сделал вывод, что на каком-то этапе давление властей на человека оказалось непомерны, и люди бросили вызов обществу, которое старалось все больше и больше подчинить себе личность, заставить человека жить по раз и навсегда установленным законам, лишив его свободы выбора.
Поэтому люди взбунтовались. Весь опыт предыдущей истории показывал, что с самых древних времен человек постоянно сталкивался с силами, стремящимися его контролировать, на какое-то время это им удавалось, а потом человек сметал их со своего пути и все начиналось снова.
Так, по-видимому, произошло и на этот раз, и общество потребления ни своей агрессивной рекламой, ни всепроникающим телевидением, ни «кадиллаками», «бьюиками» и «ягуарами» не смогло поработить человека и удержать его в зависимости. Значит, ему нужно ещё что-то, наверное, свобода выбора.
В кухне стало темнее, и Каргилл почувствовал, что их флотер снижается — по его корпусу снизу застучали ветви деревьев. Через минуту вошла Лела. Она стремительно пересекла кухню и открыла дверь в машинное отделение. Догадавшись, что она собирается сделать, каргилл вскочил на ноги, чтобы посмотреть, как она будет открывать наружную дверь, но не успел. Девушка уже вышла, и через открытую дверь внутрь ворвался влажный морской бриз. Он понял, что тот самый глухой звук, который он слышал, — шум прибоя.
Через минуту она вернулась и сказала:
— Можешь выйти, если хочешь. Но не пытайся убежать. Далеко все равно не уйдешь, а если отец выстрелит в тебя, то вспыхнешь, как факел.
Каргилл сказал с сожалением:
— Куда я убегу? Боюсь, что вам от меня никуда не деться.
Говоря это, он внимательно смотрел, как она отреагирует. Ему показалось, что он заметил на её лице выражение облегчения. Это a{kn не совсем то, что он ожидал, он надеялся на большее, но это наводило на мысль, что девушка не против, чтобы рядом был ещё кто— то, кроме её отца. Каргилл решил, что попробует завоевать её симпатии. Человек в его положении имел право использовать все средства для того, чтобы вновь обрести свободу.
Он не стал задерживаться около машинного отделения — завтра он узнает, как тут все работает. Он неловко спустился по ступенькам — с цепью на ногах это было весьма трудно — и ступил на песчаный пляж.
Весь вечер они ловили крабов и другую морскую живность, которая собиралась вокруг опущенного в воду фонаря. Это был скалистый, безлюдный морской берег, и только местами попадались не занятые скалами кусочки песчаного пляжа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20