Юрий Иванович
Оскал фортуны

ПРОЛОГ

При торможении спасательной капсулы человека вжало в сиденье так, что у него потемнело в глазах, а из носа побежала кровь. Но самый страшный удар по атмосфере капсула выдержала. Через две минуты она раскалилась до серебристого цвета и, разорвавшись на две половинки, улетела, догорая, в стороны. Зато теперь из ранца выскочило длинное полотнище тормозного парашюта, а в легкие, даже сквозь маску шлема, ворвался морозный, пропитанный свежим хвойным ароматом воздух. Погасив излишнюю скорость, трепещущая ткань отстрелилась, после чего раскрылся купол основного парашюта, и с той самой минуты человек стал оглядываться по сторонам со всем возможным в его положении вниманием. При этом мысли у него в голове крутились самые оптимистические.
«Ха-ха! Жив, протуберанец мне в парус! И целехонек! Вот повезло так повезло! Недаром я всю жизнь хвастался, что удача ходит за мной по пятам. Вон какую планетку подбросила: даже море видно! А внизу вообще красотища: белые горы и зеленые леса. О! А это кто?»
Он недоуменным взглядом проводил огромный парашют с вместительным контейнером, который сносило прямо к заснеженному хребту.
«Ха! Так ведь это же мой аварийный запас! Как здорово, что он мне не понадобится. Хотя, с другой стороны, пожить – на такой девственной планете хоть один-единственный денечек всегда мечтал. Но разве эти спасатели дадут поиграть в Робинзона? Они за такими, как я, и в черную дыру готовы помчаться, лишь бы премию получить. С одной стороны, хорошо, у меня ни одного дня отпуска не пропадет, но с другой – никакой романтики. Или, может, попытаться от них спрятаться? А потом сказать, что заблудился? Хм… А ведь интересная мысль!»
Чем ниже спускался потерпевший кораблекрушение человек, тем глубже казались тени среди горных вершин. И тем быстрей зеленые деревья превращались в невиданных, исполинских великанов.

Глава 1
ОГОНЬ НА СЕБЯ

«Книги врут! Будь прокляты все эти драные писаки! Всю жизнь только и читаешь – знание сила! В будущем – все умные! Герой из будущего, находясь в дикой стране – всегда победитель! Все его слушаются и восторгаются мудрыми поступками! Тьфу ты! Абсурд какой! Этих бы писателей, да на мое место! Все! Хватит! Лучше уж сдохнуть, чем безмолвно копаться в этой мерзкой пыли!» Виктор с отвращением отбросил от себя тяжелую несуразную мотыгу и решительным шагом отправился к ближайшему надсмотрщику. Тот его сразу заметил. Двинулся навстречу, одновременно замахиваясь плеткой.
– Работать! Быстро!
Уж эти-то слова из жуткой речи местных рабовладельцев пленник понимал. Да с трудом мог вымолвить несколько слов сам:
– Хозяин! Мне нужен хозяин!
Целый месяц он ждал встречи с кем угодно из правящей верхушки. Вполне резонно рассчитывая, что, и не владея языком, он сможет восхитить своими познаниями любого мало-мальски грамотного человека. Но с первого дня никого, кроме жестоких и тупых надсмотрщиков, видеть не довелось. А при попытках найти общий язык с себе подобными Виктор наталкивался на неприкрытые враждебные взгляды. Чужака отторгали все. С момента доставки на эту плантацию Виктора каждый вечер вталкивали в мрачное здание каменного барака, запирая там с такими же обездоленными, изможденными, как он, рабами. Рабами, не имеющими права даже слова сказать в свою защиту, лишь изредка выказывающими свое недовольство скотским мычанием. Мало того, большинство несчастных говорили на разных языках, что еще больше усложняло как взаимопонимание, так и общение с охраной.
Утром огромные, без единой щели ворота барака открывались со страшным скрипом. Рабов выгоняли пинками и древками копий под начинающее светлеть небо, строили в шеренгу, выдавали по полбуханки серого хлеба и заставляли бежать к очередному полю. Надсмотрщики скакали на лошадях. Мотыги и прочие инструменты везли сзади на телеге. Работали по одному или группой по нескольку человек. Объяснялось задание жестами и плетками, и начинался адский день работы. Когда солнце достигало зенита, рабы сбегались к телеге, привозившей воду и еду. Полтора литра жидкой, неприятно пахнущей теплой баланды и очередные полбуханки. На этом разнообразие дневного меню и заканчивалось. Да еще всю ночь можно было пить воду. Она непрекращающейся струей стекала из трубы в одном из углов барака и сливалась в отхожее место, расположенное под ней. Хочешь – пей, хочешь – душ принимай, хочешь – смывай нечистоты в три узких дырки между каменными плитами пола. Но в полнейшей, непроглядной темноте. Ориентируясь только на звук. И на ощупь. Электричеством здесь и не пахло.
Именно по воде и примитивно действующей канализации Виктор и предположил, что кое-какая цивилизация на этой планете существует. Труба, правда, была свинцовая, но без инженерной мысли провести воду издалека вряд ли возможно. А ведь рядом с бараком не было ни гор, ни высоких холмов, откуда вода могла бы поступать естественным образом. Лишь бескрайние поля, перемежающиеся посадками невысоких деревьев да несколькими каналами для орошения.
А вот далеко на севере простиралась темная гряда гор. Видимо, там его и пленили, оглушили и с пыльным мешком на голове доставили на эту гиблую плантацию. В первые дни он надеялся на предстоящий выходной. Наивно предполагая, что рабам положен отдых в конце недели. Но весь отдых ограничился через три дня сменой команды надсмотрщиков да тусклых, пропыленных мундиров на более яркие. Отчего стало только хуже. Ибо старые садисты измотались вконец и уже не так резво размахивали плетками. Да и выглядели они более покладистыми. А вот новые злились, как звери. Очевидно, работа на этой плантации считалась для них наказанием. Среди них тоже не нашлось ни одного человека, заинтересовавшегося рисунками и цифрами, которые Виктор спешно пытался нарисовать на земле чуть ли не пальцами. Тут же раздавался грозный рык, свистели кожаные концы плетки, и спину умничающего «художника» обезображивала новая красная полоска. Прикрываться было нечем, каждого раба украшала лишь набедренная повязка.
К командиру новой стражи не удавалось приблизиться на короткое расстояние. Высокий и угловато нескладный офицер за последние недели только и показался пару раз в пределах видимости, проводя все остальное время в недалеко расположенном крестьянском доме.
Тогда Виктор решил дождаться кого-то из хозяев здешней жизни. На худой конец, управляющего, агронома или просто бригадира. Оказалось, и таковых здесь не бывает. Работы распределялись самими надсмотрщиками, очевидно выросшими на здешних угодьях и не сомневающимися в своих познаниях агрикультуры.
А условия ухудшались с каждым днем. Заставляли работать в изматывающем темпе. Так, словно начиналась уборочная страда. Хотя она только недавно закончилась. При таком физическом напряжении от истощения не спасала даже добавка в виде сухой круглой лепешки. Этот весьма вкусный и питательный продукт получал каждый раб перед входом в барак поздним вечером.
Количество людей почти не менялось. За весь месяц после прибытия Виктора доставили лишь пятерых. Трех женщин и двоих мужчин. Насколько он понял по неподвижным телам, обнаруженным за несколько дней, четверо за то же время распростились с жизнью. То ли от скотских условий, то ли от не менее скотского отношения сожителей по бараку. Ведь то, что творилось ночью, из-за одних только звуков вызывало омерзение. А в последнюю неделю шестеро особо свирепых и сильных рабов сформировали свое внутреннее государство. Они пользовались одним языком и действовали сообща. Сразу же после закрытия ворот они насильно отбирали лепешки у товарищей по несчастью, а тех, кто успевал проглотить хоть небольшую часть, жестоко избивали. Досталось весьма крепко и Виктору. Он даже сопротивляться не стал. Хоть каждого по отдельности мог и убить, потому что знал вполне достаточное количество приемов защиты и нападения. Но с группой одному не справиться. В следующие вечера лепешка отдавалась безропотно. Да и не только Виктором. А уж на тех несчастных созданий женского пола, которыми шестеро ублюдков забавлялись ночью, вообще стало страшно смотреть.
Оставалось только одно: любыми средствами добраться до хозяев здешних земель. И доказать им свою незаменимость. Или… умереть!
Умирать не хотелось. Но и страха не было. Злость только! Очень сильная злость и ярость!
И когда плетка надсмотрщика опустилась ему на голову и стала подниматься для следующего удара, Виктор ударил сам. Со всей силы. Ногой. Прямо в живот более рослому, чем он, мужчине. Дыхание у того сбилось, но несомненная выучка сказалась. Чуть ли не падая от недостатка воздуха, он моментально выхватил меч. И стал вяло, с трудом отмахиваться от наступающего на него раба, отходя вправо. Чем и отвлек взбунтовавшегося Виктора от своего товарища. А тот очень тихо, но быстро подбежал сзади и обрушил на глупую голову весьма внушительную дубинку. Виктор с ревом повернулся и даже успел нанести сильный хук справа в челюсть нового противника. Но и только. Тут же получил сзади еще один удар по голове плоской стороной меча.
А потом его били. Очень долго. Чем попало. В затуманенном сознании только и проскользнуло: все прибежали! Данное воинское подразделение, по всей видимости, сформировалось давно, и поэтому каждый из них возмутился дерзким поведением раба, его попыткой нападения на их боевого побратима. Скорей всего именно это его и спасло: желающих попинать ногами стало так много, что они мешали друг другу. И тратили силы и злость на то, чтобы подобраться к жертве. Надсмотрщиков разогнал по местам лишь грозный окрик командира, который по невероятной случайности оказался в данный момент именно на этом участке полевых работ.
Истерзанное тело в назидание другим оставили в окровавленной пыли. И очнулся Виктор только вечером, когда его швырнули на телегу с инструментами. Боль захлестнула его тяжелой волной, и он зашевелился. Чем весьма удивил всех. Его занесли в барак и закрыли, как всегда. Соседи по бараку решили, что Виктору осталось пару часов жизни. И даже воды ему не принесли…
А утром пришла расплата! Нет, не для надсмотрщиков. А для тех, кто за месяц так и не смог найти общий язык. Тех, кто не желал хоть чем-то помочь своему ближнему. Для рабов!
Ворота открыли на час позже. Но не надсмотрщики. Они скопом стояли возле своей небольшой казармы во главе со своим насупившимся высокорослым офицером и выглядели безучастными зрителями. Командовали построением рабов люди в кожаных доспехах. Они обладали мощной статью, резким гортанным выговором и непереносимым даже для рабов кисло-затхлым запахом. На головах у них были особенные шлемы: островерхие, со свисающими чуть ли не до пояса пышными султанами какой-то травы.
С хозяйской последовательностью они осмотрели всех рабов, рассортировали по группам и надели им на руки некое подобие наручников. Но не стальные, а из прочного дерева цвета спелой вишни. Каждую группу соединили длинным канатом, продетым сквозь наручники. И только после этого выдали, как обычно, по полбуханки хлеба.
Виктор все это время просидел в бараке, возле самых ворот, сквозь щелочки распухших глаз разглядывая происходящее во дворе. Сначала и его пытались поднять пиками копий, плетками, пинками. Но, увидев запекшуюся кровь по всему телу и болтающиеся, словно у куклы, конечности, оставили в покое. Один из «вонючих», как мысленно окрестил их для себя Виктор, гаркнул что-то укоризненное в сторону надсмотрщиков. Но те в ответ только безразлично пожали плечами. А как Виктор страстно хотел уйти из этого барака! Пусть даже с «вонючими»! Лишь бы вырваться из этого пекла!
Но не мог вымолвить ни слова из ссохшегося горла, исторгнуть даже хрипа. Не мог сделать просительного жеста. Пришло жуткое осознание, что умирать он будет здесь. Разум затмила горькая мысль, что удача окончательно отвернулась от него, не давая ему и тысячной доли шанса на выживание.
И как ни странно, но в тот момент, когда колонны рабов тронулись, группами привязанные к лошадям, некоторые несчастные оглянулись и посмотрели на Виктора со звериной ненавистью, злостью и… завистью. От этих взглядов что-то в его груди оборвалось, в сознании лопнула некая струна предвидения, и он вздохнул с облегчением. В каком-то призрачном сиянии ему вдруг привиделось прекрасное лицо фортуны, на котором вместо улыбки кривился жуткий оскал: «Ты еще поживешь!..»
И уже без удивления наблюдал, как заметались воины-надсмотрщики, собирая свои пожитки и приторачивая к седлам свертки, сумки и баулы. Как они все до единого радостно вскочили в седла и понеслись в другую сторону, к горам. Никого не оставив возле барака и совершенно позабыв про умирающего раба.
Какое-то время Виктор мысленно смеялся над предоставленной ему полной свободой. Но поднявшееся солнце наползло жгучими лучами на его измученное побоями тело и начало припекать. Умирать на такой жаре ему не хотелось. Попробовал переползти в тень. Но даже на четвереньки встать не удалось. Тогда он просто стал перекатываться с боку на бок. Через какое-то время услышал шум воды и покатился дальше на этот звук. Все его бросили! Но свинцовую трубу не забрали! Бегущая из нее прохладная вода давала надежду или могла принести хотя бы более легкий конец.
Его нашли только на следующий день. Живущие в этих местах крестьяне вернулись на свои поля с семьями, пожитками и нехитрым скарбом. И принялись наводить порядок в помещении, которое они два года опять будут использовать для сельскохозяйственных нужд. Хотели просто закопать найденного посреди сарая человека, так и не добравшегося до воды. Уже и яму наспех вырыли. Но одна из женщин на всякий случай приложила ухо к груди и с удивлением воскликнула:
– Да ведь он живой!
Неделю Виктор пробыл в тяжелом, бессознательном состоянии. Еще неделя прошла в титанических усилиях вначале вспомнить, а затем и осознать все, что с ним произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10