Если бы он был жив и все ещё надеялся, что рано или поздно Эвис станет его женой, то он, надо полагать, приложил бы все усилия, чтобы скрыть свою интрижку с Тони, тем более что этот роман происходил как раз тогда, когда Роджер продолжал осаждать Эвис своими ухаживаниями.
— Ты хочешь сказать, что Тони не была заинтересована в том, чтобы Роджер был убит, и, следовательно, не она убийца? — спросил я, холодея от страха.
— Разумеется, нет, — спокойно ответил Финбоу. — Я думаю, что ты и сам это понял, когда был найден пистолет.
Глава восемнадцатая
ЭВИС СЖИГАЕТ ДНЕВНИК
Я не мог произнести ни слова, в голове неотступно стучала одна мысль: подозрение не снято только с Эвис!
Эвис стояла на берегу и не могла решить, искупаться ей ещё раз или не стоит. Грустное, бледное лицо, изящество в каждой линии хрупкой фигурки — Эвис была олицетворением невыразимой прелести! Я в ужасе зажмурил глаза.
А Финбоу продолжал как ни в чем не бывало:
— Место, где был найден пистолет, точно определяет время убийства. Даже если не учитывать того, что пистолет мог по твёрдому грунту немного переместиться из-за течения, все равно очевидно, что его бросили за борт не позднее 9.15. А это в точности соответствует нашим первоначальным расчётам и снимает всякие подозрения с Тони. Она никак не могла выйти из каюты раньше 9.20. Потом, если предполагать, что она убила Роджера, ей ещё нужно было время, чтобы добыть где-то пистолет, скажем, в каюте Роджера. Ведь не могла же она иметь его при себе — с такой фигурой, как у Тони, не спрячешь пистолет в пижаме. К тому же на убийство, как таковое, тоже нужно было какое-то время. Значит, она не имела возможности избавиться от пистолета до 9.20, а этот срок выходит за пределы наших расчётов.
У меня уже не было больше сил ни возражать, ни ставить под сомнение его слова. Я понимал одно: Эвис грозит смертельная опасность.
— Значит, это Эвис? — пробормотал я бессвязно. — Боже правый, прошу тебя, Финбоу, оставь все как есть. Пусть все считают, что это самоубийство. Я больше не вынесу!
Голос Финбоу звучал по-прежнему мягко. — Иен, наберись ещё немного терпения. Скоро все кончится. Я сделаю все, что только в человеческих возможностях.
Когда все, накупавшись вдоволь, оделись, Тони предложила прокатиться по реке до Поттер-Хайгема, а потом пойти посидеть в кафе. Обрадованная тем, что для неё теперь не существует никаких ограничений, молодёжь с шумом и смехом погрузилась в моторную лодку, принадлежавшую хозяину виллы. За руль сел Кристофер. Мы же — Финбоу, Уильям и я — сели в другую лодку, поменьше. Оказавшись за рулём, я припомнил нашу последнюю поездку в этой самой лодке. Я-то, глупец, думал тогда, что Финбоу подозревает в преступлении Тони. Теперь, когда мои самые мрачные предчувствия почти оправдались, горько было вспоминать о своей прежней наивности.
Когда мы на своём тихоходе доползли до места, вся компания уже сидела в саду «Бридж».
— Идите сюда! — крикнула, завидев нас, Тони. — Объявляется вечер под девизом «Долой убийцу!».
— Даже как-то непривычно, — улыбнулся Филипп, — не думать о том, что ты сидишь за одним столом с убийцей.
— И правда, жизнь становится какой-то бесцветной, — подхватил Кристофер, когда Финбоу, Уильям и я уселись за стол. — Мне кажется, Иен должен что-то немедленно предпринять… В самом деле, Иен, что вам стоит убить кого-нибудь, надо же как-то рассеять эту скуку?
Я попытался было выдавить из себя улыбку, но мне это плохо удалось.
— В чем дело, Иен? — ласково обратилась ко мне Эвис. — Вы чем-то удручены?
— Доживёте до наших лет, моя милая, — ответил за меня Финбоу, — и поймёте, что, помимо душевных мук, есть ещё муки физические, которые отнюдь не способствуют весёлому расположению духа, но о которых не принято говорить в обществе. Во всяком случае, такой скромник, как Иен, на это не способен. Но я могу вам сказать по секрету… у него несварение желудка.
— Бедняжка! — воскликнула Эвис. — Я вам сочувствую от всей души. Чем вам помочь?
— Обойдётся, — буркнул я.
— Пойду спрошу у хозяев, может, у них найдётся магнезия, — сказала Эвис — Моя тётушка всегда в таких случаях принимала магнезию.
Мне пришлось вынести и эту мрачную шутку. Я едва не закричал во весь голос, видя, как Эвис лёгким шагом направилась за лекарством от моей мнимой болезни, в то время как меня самого буквально пожирал страх за её собственную судьбу.
Как бы там ни было, а комедия, невольным участником которой я стал, продолжалась. С обречённым видом я проглотил порошок, правда не полностью, после чего был снова принят в компанию в качестве молчаливого наблюдателя на пиру в честь счастливого избавления от опасности.
Вспомнив слова Финбоу, Тони вдруг заявила:
— Финбоу, вот вы только что сказали «доживёте до наших лет». Но ведь видно же, что вы намного моложе Иена.
— Если не считать чисто формальной разницы в годах, во всех остальных отношениях я — древний старец по сравнению с ним, — ответил Финбоу. — Я родился в 1879 году — ничем другим, однако, не знаменательном.
— Так вам всего пятьдесят два?! — удивился Филипп.
— Совершенно справедливо, — повторил Финбоу.
— Вы ещё достаточно молоды, чтобы стать моим мужем, — заявила Тони, подняв глаза от своей чашки и искоса взглянув на него.
— А мне кажется, я ещё не созрел для этого, — ответил Финбоу.
— Вот нахал, — возмутилась Тони.
Филипп обвёл взглядом всех сидящих за столом и произнёс:
— Дико вспомнить, чего только мы друг о друге не передумали за эти последние три дня, верно?! Не хочу говорить, кого я лично подозревал в убийстве Роджера, но, признаюсь, это было ужасно.
— Я далеко не сентиментальный человек, бог тому свидетель, — поддержал Уильям, — но я тоже рад, что все это кончилось.
— Бедняга Роджер мёртв, — вмешался Кристофер. — И хватит об этом. Поговорим лучше о том, куда бы нам отправиться в следующий раз.
— Мы не отказались бы погостить у вас с Эвис в Пенанге, — пошутил Филипп.
— Это было бы чудесно, — согласился Кристофер, но я заметил, как лёгкая тень скользнула по его лицу. — Только вместе с Эвис мы там будем лишь через год или два — раньше мы не сумеем отпраздновать нашу свадьбу.
— Какая жалость! — оживилась Тони. — А почему бы нам не устроить двойную свадьбу — одновременно с нашей — на следующей неделе?
— К чему спешить? — как бы отмахиваясь от её слов, сказала Эвис. — У нас масса времени.
Масса времени, подумал я. У этой девушки не нервы, а стальные канаты.
— Тогда давайте махнём в Йерна рождество, — предложила Тони.
— Я не уверен, что мне удастся вырваться, — ответил Уильям. — Я же не бездельник, как некоторые. Во всяком случае, я постараюсь, может, и выйдет.
— А я, наверное, смогу, — вызвалась Эвис.
— На меня не рассчитывайте, — сказал Кристофер. — Боюсь, что в это время я буду уже на каучуковых плантациях далеко отсюда.
— А вы как, Иен? — требовательно спросила Тони.
— Не знаю, дорогая, — уныло промямлил я.
— Ну не отчаивайтесь, завтра вам уже будет легче, — успокоила она меня.
— А вы, Финбоу, не присоединитесь к нам? — спросил Филипп. — Мы, право же, неплохие ребята в нормальной обстановке. Когда вы узнаете нас поближе, мы вам ещё больше понравимся.
— Но я не уверен, понравлюсь ли я вам, когда вы меня узнаете поближе, — ответил Финбоу. Думаю, что я был единственным, кто догадывался, что скрывалось за этими словами.
Чаепитие продолжалось со смехом и добродушным подтруниванием; у молодёжи оказался отличный аппетит. Финбоу приготовил одному ему известным методом два чайника чаю и пил его, сопровождая каждую новую чашку своей знаменитой фразой: «Лучший в мире чай». Филипп и Тони затеяли какую-то шумную игру. Кристофер и Уильям молча курили. Один я не мог в полной мере вкусить прелесть этого мирного вечера. Правда, временами я замечал, что Эвис тоже как будто проявляет признаки беспокойства.
Наконец пробило шесть часов, и молодёжь с большой неохотой поднялась, чтобы ехать домой. Я говорю «молодёжь», так как сам я настолько страшился предстоящего возвращения, что готов был остаться в саду на всю ночь. Встав из-за стола, Финбоу заявил:
— Я жду срочный пакет. Никто не будет возражать, если я обратно поеду на моторке? Я мог бы взять с собой Иена, Филиппа и Тони.
— А мы как раз собирались пройтись пешочком, — ответила Тони, подхватив Филиппа под руку. — Мы вас очень, очень любим, но иногда хочется побыть минут десять вдвоём.
— Мистер Финбоу, можно мне тоже поехать с вами? Прошу вас, — вдруг выпалила Эвис напряжённым от волнения голосом. Её глаза расширились от страха. Финбоу посмотрел на неё испытующе и ответил:
— Ну какие могут быть разговоры, раз вы хотите. А Кристофера довезёт на тихоходе Уильям.
В течение трехминутного пути от Поттера до нашего дома ни Эвис, ни я не проронили ни слова. Финбоу подтрунивал над самим собой: никогда он не предполагал, что может опуститься так низко, чтобы сесть за руль моторки. Эвис храбро улыбнулась в ответ. Я же не видел ничего, кроме её белого как мел лица.
Как только мы причалили к берегу, она выскочила на берег и, промчавшись через сад, скрылась в доме. Мы с Финбоу последовали за ней. В гостиной на столе лежал пакет на имя Финбоу.
— Отлично! — сказал он. — Это от Аллена. Отнеси его в нашу комнату, Иен. Ладно?
Я положил пакет на его тумбочку и ничего не видящими глазами уставился в окно. Видеть-то, собственно, было нечего. С минуты на минуту произойдёт такое, что весь мир для меня покроется мраком и только прекрасное лицо Эвис останется, как видение, в памяти старика.
Вскоре в комнату вошёл Финбоу с каким-то свёртком в руках, на коричневой бумаге не было надписи. Он положил его рядом с первым, который принёс я.
— А теперь мы должны выяснить, чем занята Эвис, — сказал Финбоу.
— Оставь её в покое, — взмолился я. — Брось все это бога ради. Финбоу, ты не посмеешь…
— Я же обещал тебе однажды, что сделаю все, что в моих силах. Неужели тебе этого мало? — отрезал он и ушёл в гостиную.
Какая-то сверхъестественная сила повлекла меня за ним. Финбоу на секунду замер в дверях, а затем, пробормотав: «Если я не ошибаюсь…» — ринулся к комнате Эвис и настежь распахнул дверь.
В воздухе стоял едкий запах дыма. На полу лежала груда пепла, которая ещё продолжала дымиться. Эвис широко раскрытыми глазами следила, как догорает этот маленький костёр, лицо её было искажено жестокой улыбкой. Я бы никогда в жизни не поверил, что лицо девушки может претерпевать такие разительные перемены, выражая то мягкую печаль, то гневное, презрительное торжество. Мои сомнения и моя последняя надежда исчезли. Конец, подумал я.
Эвис, насмешливо улыбнувшись, встала навстречу Финбоу.
— Странные, однако, у вас манеры, мистер Финбоу.
— В этих бумагах речь, надо полагать, шла о Роджере? — ровным голосом спросил он, указав на пол.
— Гениально! — ответила она. — Как это вы догадались? Это был мой дневник.
— Опасная привычка — вести дневник, — заметил он. Как ни владела собой Эвис, невозмутимое спокойствие Финбоу все-таки подействовало на неё. Голос её задрожал, когда она ответила:
— Думайте все, что угодно.
— Именно так, — подчёркнуто галантно ответил Финбоу, — я и намерен поступить.
— О-о! — прошептала она.
— Вам, может быть, небезынтересно будет услышать, что я застал вас именно за тем занятием, за каким и предполагал застать. По сути дела, это было последнее недостающее звено в цепи моих построений.
— Рада за вас, — произнесла она. Глаза у неё были, как у затравленного зверька. — И что же вы теперь намереваетесь делать? — спросила Эвис.
— Скоро увидите, — мягко ответил он. — Может быть, вы составите мне и Иену компанию и посидите с нами в гостиной, пока не вернутся остальные?
Эвис бросилась на диван, закурила сигарету и сжалась в неподвижный комочек. Финбоу постоял с минуту в полном молчании, опершись на пианино, потом вдруг тихо произнёс своё «та-ак» и обратился к Эвис:
— К сожалению, я не так быстро соображаю, как мне хотелось бы. Нам с вами надо бы прогуляться, Эвис.
Эвис взглянула на него снизу вверх.
— Если вы говорите — надо, значит, надо. Но предупреждаю, что не имею никакого желания делать это, — ответила она холодно.
— Боюсь, что это не имеет значения, — заявил Финбоу.
Стремительным шагом он прошёл в нашу спальню и вынес оттуда свёрток, на котором не было адреса. Попросив меня передать другим, что они с Эвис ненадолго пошли прогуляться, он провёл её через холл к входной двери, откуда начиналась тропинка, ведущая в поле.
Я остался один в сумеречной полутьме. Мысли кружились в сумасшедшем вихре. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали разные видения: то рыдающая у меня на груди Эвис умоляет меня помочь ей; то та же безутешная Эвис стоит на палубе и уверяет меня, что ей очень понравился Финбоу; снова Эвис с застывшим взглядом и рядом Тони, бросающая ей в лицо оскорбления; а вот Финбоу рассказывает в поезде мне, как при свете зажжённой спички он увидел Эвис, у которой был такой вид, точно она «раздавила паразита»; и, наконец, последнее — Эвис с усмешкой сжигает свой дневник.
Из сада вошли Уильям и Кристофер.
— Извините за задержку, — сказал Уильям. — То и дело сбивались с курса.
— Один-одинёшенек, Иен? — поинтересовался Кристофер. — А где же Финбоу и Эвис?
— Пошли прогуляться, — ответил я, подумав с сожалением: «Бедняга, знал бы ты, какой удар готовит тебе судьба!»
— Странно, — заметил он. — Дождик накрапывает. Наверно, они скоро вернутся.
— Наверно, — ответил я.
Вскоре явились Филипп и Тони и с места в карьер начали обсуждать приготовления к предстоящей свадьбе. У Тони радость била через край.
— Уильям, — поддразнивая, сказала Тони, — тебе тоже пора жениться.
— У меня нет времени для этого, — буркнул Уильям. — И потом, не хочу лезть в петлю.
— Ерунда, — парировала Тони. — Первая же женщина, стоит ей по-настоящему захотеть, женит тебя на себе, не успеешь ты и глазом моргнуть.
Она завела патефон и, прильнув к Филиппу, начала танцевать фокстрот. Со странным, не знакомым мне доселе состраданием смотрел я на бронзовое лицо Кристофера, тяжело задумавшегося над перипетиями любви:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33